Если все пойдет по вашему плану, сэр, скоро у вас будет меньше возможностей смотреть мне в глаза.
Я уж и не знаю, хорошо это или плохо.
Лучше бы он обошелся без сантиментов Тайра вздохнула и спросила:
Что еще я должна знать?
Ты будешь жить в кампусе при Торфиорде.
Что?!
Спокойно! Горан повысил голос. Легенду надо отыгрывать до конца. Как ты собираешься возвращаться в Ишанкар? Ты будешь новенькой, у всех на виду, особенно у тамошних трейсеров. Мы со Змеем тебя, конечно, прикроем, но лигийские трейсеры тоже не лыком шиты. Это Монсальват и Дрезден, специалисты высокого класса. Гуэрра и Дэвенпорт с тебя глаз не спустят, особенно Дэвенпорт, у него ко мне куча претензий Так что первое время, пока к тебе не привыкнут, будешь жить в кампусе. Это ясно?
Так точно, сэр.
Плюс к этому, продолжил Горан, если сэр т Хоофт периодически запрещает тебе колдовать, как ты будешь открывать порталы в дни карантина? А перед постэффектом? Один раз мы уже увидели, чем может обернуться для тебя портал под постэффектом, избавь нас всех от второго раза.
Тайра не отвела взгляд только усилием воли. Горан понял, что сказал лишнее, в очередной раз запустил пальцы в кровоточащее и больное, но ее блокировки надежно держали ее чувства и эмоции под замком, и, хотя Тайра выпрямила спину и сложила руки на коленях, как будто он был ее Наставником и отчитывал ее за промах, ни единого отголоска ее печали, о которой говорила Эстер, он не почувствовал.
Передвижение в магическом мире без порталов невозможно, Горан сбавил тон, но твои передвижения придется существенно ограничить. Ишанкар будешь покидать из определенной Змеем точки и возвращаться будешь туда же, но основное время все равно будешь жить в кампусе Торфиорда. Там красиво. Каштаны под окнами, а из некоторых комнат и море видно. Отсюда, само собой, тебя никто не выгоняет. Комната в общежитии все еще твоя, тут ничего не изменилось. Чуть позже, когда освоишься, будешь оставаться в Торфиорде тогда, когда иначе будет нельзя.
А как я буду объяснять, куда я деваюсь, своим соседкам, сэр?
Так и будешь говорить: ушла домой.
В Ишанкар? с сомнением спросила Тайра.
Слово «Ишанкар» и все, с ним связанное, придется забыть. Об этом с тобой сэр хет Хоофт поговорит. Домой значит к себе домой, к семье.
У меня есть семья, сэр?
Отец точно есть.
Тайра посмотрела на Горана как на полоумного. Родной отец присутствовал в ее жизни лишь первый год, и с тех пор никто его больше не видел. Навряд ли Горан отыскал его, чтобы втянуть в свою партию. Речь явно шла совсем о другом человеке.
И кто же он? наконец произнесла она.
Я, ответил Горан, и Тайра не увидела на его лице ни тени улыбки.
Узы раскаленной проволокой впились в кожу, сердце запнулось, и ей стало по-настоящему страшно.
Тайра стояла напротив дверей Зала Совета, но не могла сконцентрироваться ни на одном из элементов резного узора. Она отчетливо видела все линии, завитки, листья, но с каждым взмахом ресниц они стирались из памяти и вместо них оставались только неясные воспоминания.
Дышала Тайра неправильно, не так, как она делала это в обычной жизни. Тело словно было затянуто в корсет, и она чувствовала, как поднимается и опускается грудь в попытке вместить достаточное количество воздуха, но его все равно не хватало, и ее состояние было близко к обмороку. Пальцы были ледяными, а идеально ровный позвоночник уже начинал болеть, но она не могла позволить себе расслабиться. Она не должна была расслабляться. Не сейчас.
Она ждала этого дня столько лет, шла к этому моменту с тех пор, как стала осознавать, что ее ждет, и желала этого больше, чем чего бы то ни было другого. От финиша ее отделяли только эти старинные двери, двенадцать шагов по мраморному полу Зала Совета и несколько мучительно длинных минут ожидания решения, которое для нее будет формальным, но избавиться от страха и трепета было невозможно. Она сдерживала себя самым строжайшим образом, чтобы ни одна эмоция не прорвалась наружу и не подавила всех в Ишанкаре, но ей самой было сложно представить, сколько требуется для этого сил. Где-то внутри внизу живота в тугой клубок были скручены волнение и страх, и они мешали соображать, как бывало перед экзаменами или серьезными контрольными.
Двери мягко раскрылись, предлагая войти, Тайра глубоко вдохнула и шагнула в зал.
В ожидающей тишине ее каблуки приглушенно стучали о мраморный узор пола. Церемониал предписывал замереть перед сидящими полукругом членами Совета и поклониться. Она не видела их лиц с лицами было то же, что и с узором на дверях, но хорошо различала их души. Все эти годы она боялась не оправдать их доверия, старалась изо всех сил, чтобы соответствовать должности и званию, которое они ей доверили, и теперь ей остался один шаг до того, чтобы Ишанкар разрешил ей не только служить. Это означало бы, что ее знания и опыт нужны не только ей, а самое главное, что она не чудовище и что ее можно освободить из Башни и подпустить к людям. Это означало бы, что Совет, а в их лице и Ишанкар, наконец-то принял ее такой, какая она есть, как много лет назад принял ее сэр хет Хоофт.
Тайра видела, что Хранитель произносит положенные Церемониалом фразы, но не слышала ни единого слова. Она заставила себя включиться мир обрел почти болезненную резкость и услышала тишину, воцарившуюся после единственного вопроса, который задал господин Хранитель Совету. Тайра знала, что он испрашивает для нее разрешения, и, когда Ректор уже намеревался ответить ему «достойна» и Тайра готова была расплакаться от счастья, из-за ее спины раздался глубокий мужской голос, который безапелляционно произнес: «Я своего согласия не даю».
Внутри все оборвалось. Тайра знала, что не должна оборачиваться, должна молча поклониться Совету и выйти вон, но она не сдержалась. Она развернулась, желая увидеть человека, который в один момент разбил надежды ее последних четырнадцати лет, но увидела лишь размытый силуэт. Она почувствовала, как подкашиваются ноги, и потеряла сознание
Сквозь сон Тайра понимала, что надо проснуться, что это просто ночной кошмар, но ей все еще чудился холодный мрамор, которого она касалась щекой, и в голове отзвуками бились произнесенные неизвестно кем слова запрета. Она заставила себя открыть глаза и повернуться на спину.
Потолок, как предштормовое море, колыхался подлунными тенями листвы.
Да-а-а Тайра сделала глубокий вдох. Ничего более страшного ее подсознание ей еще не показывало. От сна веяло бесполезностью и бессмысленностью всех прилагаемых ей усилий доказать, что она не просто цепной ишанкарский монстр, а нормальный человек. А может, таинственный незнакомец ей просто мстил, зная ее уязвимое место и уничтожая ее единственным ударом. Тайра откинула одеяло и села, спустив ноги с кровати. Разбираться в кошмарах было делом неблагодарным, хотя, например, доктор Фиц на этом зарабатывал.
Не включая света, она прошла в ванную, умылась холодной водой, вернулась в комнату и, замотавшись в пушистый плед, залезла с ногами на подоконник. Под окнами было пусто, кусты чуть шевелились под ночным ветерком.
Сэр Бергер отсылал ее в Торфиорд В альма-матер Лиги Подальше от цветущего Ишанкара, на снежный север Партия была опасной, непростой и долговременной, и результат ее должен был сказаться через несколько лет. Она должна была обеспечить выживание будущей Некромантессы Ишанкара и была нужна в первую очередь ей самой, но злобный червячок обиды грыз Тайру изнутри. Бергер отсылал ее подальше и, пусть и под благовидным предлогом, но ограничивал ее нахождение в Ишанкаре. Только глупец мог бы подумать, что все останется как было: Ректор практически выгонял ее из дома, чтобы этот дом защитить. Тут его упрекнуть было не в чем: Лига и правда должна была привыкнуть к Тайре альКхассе, чтобы потом формальное противостояние не вылилось в настоящую войну. Сэра Бергера вообще пока не в чем было упрекнуть. Он будто бы видел не на десять шагов, а на десять лет вперед. Сэл не ошибся, признавая его преемником сэра Котцы, но Тайра многое бы отдала, чтобы Горан остался Гораном и не был бы сейчас сэром Джо Бергером, господином Ректором Ишанкара, ослушаться которого она не имела права. Сказал в Торфиорд, значит, в Торфиорд. К холодному морю и каштанам под окнами. Навряд ли там ей доведется спокойно сидеть на подоконнике. Вести двойную жизнь Тайра уже научилась, но теперь ей предстояло водить за нос еще и Торхильдфиорд, благо сэр Бергер придумал вполне правдоподобную легенду. Если поменьше открывать рот, то можно вообще никогда не засветить Ишанкар. От этого, почему-то, становилось еще обидней: Ректор и сэр т Хоофт запретили ей говорить, что она имеет отношение к Ишанкару, словно хотели, чтобы ее имя вообще не было связано с университетом.