А вы бы ушли, господин Сэки? Да, вы бы ушли, наверное так. Но у меня башка раскалывалась. Я слабо соображал. Слова Исикавы казались мне убедительными. Сукин сын, пока я был без сознания, обстряпал все таким образом, что ни у кого бы и сомнений не осталось в том, кто прикончил тех двоих уродов. У вас бы точно не осталось. Знаю я, как ваш брат работает. Не рассказывайте. Навидался.
Был у меня знакомый, Хитоши Кикути. С Девушкой в баре как-то познакомился. До дому проводил. И ушел. Пьяные они были, вот вся его вина. Не нужно было ее в таком состоянии отпускать. Хотя чего ему оставалось делать-то? Пьяные и пьяные, какая редкость. В общем, мертвой ее нашли на следующий день. Череп проломлен. Она, видимо, с лесенки упала. И может проклятые лесенки не такие крутые делать нужно, может пить так не стоит, может и свинья приятель мой, что одну ее оставил, а только не преступления это все, согласны? Так какого черта, скажите? За что его посадили? Я скажу вам, за что. Видите ли, это он ее с лесенки столкнул, когда она отказала ему. Разозлился и пихнул. А перед этим изнасиловал. Такая версия у полиции. Адвокат его потом рассказывал, как дело было. Ну наврал Хитоши, конечно. Не ушел домой, а у нее был. Оба молодые, оба заправлены под завязку, преступление? Покувыркались они, да и ушел приятель мой. Вот и вся история.
Нет, это правда, с чего бы мне ему не верить? У вас всегда так: если человек подходит под ваши домыслы, так и достаточно этого! А впрочем, может и так, черт его знает. Только вот случай этот всплыл у меня в голове, когда Исикава рассказывал, как подставил меня, и никак я не мог выкинуть его из головы. Да много чего еще было в моей жизни, и ни черта хорошего о вас припомнить не могу. Я, господин Сэки, всю жизнь прожил в портовых районах. С такими как я полиция не особо церемонится.
Я остался. Думал я так: вреда он мне большего причинить не сможет, разве что убить соберется. Но как раз этого он, похоже, и вправду делать не планировал. Иначе зачем такие сложности с моими отпечатками, с уговорами этими? Зачем цепь снял? Останусь хотя бы на пару часов, соберу мысли в кучу, обдумаю все как следует, а там посмотрим. Я ведь, действительно, на ногах еле стоял. Тошнило не переставая, вот-вот вырвет. В голове вихрем кружились фантастические события дня. А еще, его глаза. Исикава смотрел на меня умоляюще. Глаза его говорили: «Я не обманываю, ты вправе уйти, когда тебе вздумается, но прошу тебя не делать этого». Хотя, какие, к черту, глаза, что я тогда там мог увидеть? Это я видно теперь придумал.
Я остался. Медленно подошел к Исикаве, и опустившись рядом с ним на диван, схватился за голову.
Зачем вы это сделали? прошептал я.
Потому что предвидел твой уход. Я знал, что ты пожелаешь уйти в ту же секунду, как только очнешься. Естественное желание. Я говорил дважды, повторю и в третий: я не убийца. Я бы не стал убивать неповинного человека только за то, что он может мне навредить, Исикава устало вздохнул и потер пальцами глаза. Скоро все кончится, обещаю тебе. Не думай, твоя жизнь не сломана. Мне просто необходимо время, чтобы закончить то, что начал. К сожалению, я не могу поверить твоему слову, что ты будешь молчать о случившемся, даже короткое время. Как только все закончится, я сам приду в полицию и расскажу им правду. Я сознаюсь в содеянном и подробно расскажу, как подставил тебя. Кроме того, я сохранил кое-какие доказательства, которые не оставят полиции шанса сомневаться в моих словах.
Исикава замолчал. В тишине я слышал, как в дальнем углу цеха, за одной из многочисленных дверей скреблись мыши. Вернее, тогда я думал, что мыши.
Пить хочу, сказал я.
Исикава усмехнулся. Вставая с дивана, он похлопал меня по плечу. Я скинул его руку дернувшись всем корпусом.
Вы сказали, что вам нужно закончить какое-то дело. Что вы имели ввиду? Какое дело?
Исикава ответил, протянув стакан еще теплой, кипячёной воды:
Вопрос не в том что. Вопрос зачем мне делать это.
Ну и зачем? спросил я рассеяно, думая о той яме дерьма, в которую угодил черт знает каким образом и за какие грехи.
Чтобы спасти тебя.
Э? Спасти меня? Это еще что значит?
Исикава кивнул. А потом добавил:
Спасти всех нас.
Глава 6
Инсар. Россия.
Святой это ирония. Незамысловатая, какая только и может прийти в голову десятилетним детям.
Если называть вещи своими именами, Валентин был скорее грешником.
Он раньше всех из них начал курить. Раньше всех лишился девственности, и потом менял любовниц с завидным постоянством. Крохотное население Инсара не могло позволить делать это безнаказанно, и Святого били. Вернее, пытались. Потому что в Святом жил дьявол. Ни Герман, ни Заря, ни Глинт, никто из них не мог припомнить ни одного случая, чтобы Святой испугался ввязаться в драку. И чем больше перед ним стояло противников, тем шире делалась его улыбка.
«Давайте, говноеды, только, пожалуйста, все сразу, а то как-то не спортивно».
В середине нулевых за серьгу в ухе в Инсаре можно было лишиться зубов. За длинные волосы заработать перелом челюсти. Святой проколол обе мочки и отрастил шевелюру до плеч. Он не хотел никого провоцировать. Он хотел проколоть оба уха и отрастить шевелюру.
У него переломов больше, чем у Джеки Чана.
Он лучший барабанщик во всей области.
Святой умирал.
Как же так? Герман, пораженный, слушал Глинта. В их руках грелась водка, они не торопились пить. Один слушал другого и не мог поверить в услышанное.
Такая история, старик, закончил Глинт. Сраные метастазы где только можно. Половину печени вырезали, а толку хрен.
Герман почувствовал, как задыхается. Он встал. Сделал пару бессмысленных шагов по крохотной комнате Глинтовой квартиры, снова опустился на стул. Опять поднялся и проглотил водку, не почувствовав вкуса. И тут в горло его вцепилась ярость, стала душить. Он прохрипел:
Тварь поганая! Чего ему нужно? Чего он прицепился, сука поганая? Господи! Нине чуть больше двадцати было. Святому тридцать. Не много ли нам, а? Не много ли для, в сущности, сопляков?! Прокляты мы что ли, Глинт?
Герман не заметил, как перешел на крик. С каждым новым проклятьем, брошенным им в темноту ночи, успокоение вовсе не приходило, но распаляло его сильнее.
Заводы у нас тут что ли какие радиоактивные? Что происходит?
Глинт не перебивал, не призывал взять себя в руки. Он понимал, что другу необходимо все это говорить, говорить, говорить, пока слова не начнут повторяться, и снова говорить. Потом он устанет, выдохнется. А с усталостью придет и толика успокоения. Они с Зарей вели себя похлеще. Пьяные в дым, не соображая, где небо, где земля, они полу шли, полу ползли по улицам города и проклинали бога, ибо проклинать больше было некого. Не веря в него, они искренне желали поверить, чтобы тут же отречься. Они желали лишь одного чтобы Он существовал. И тогда их проклятья будут Им услышаны. Как же не хотелось им сотрясать мертвое звездное небо!
Он много пил, тихо сказал Глинт. может в этом дело, я не знаю, Гер. Давай выпьем.
Герман рухнул в кресло, и они выпили. Потом еще. И еще. Вспомнили о закуске и снова выпили. Не закусывая.
Не могу поверить. Я же разговорил с ним недавно. Все было в порядке.
Когда это недавно?
Те, кто не находился запертым в четырех стенах долгие годы, полагает, что время взаперти тянется бесконечно долго. На самом деле это не так. Все наоборот. Оно летит с невероятной скоростью. Подьем сменяется отходом ко сну во мгновенье.
Да, действительно. Прошло четыре месяца.
Он почти сожрал его за три.
Где сейчас Святой? В больнице?
Нет. В этом нет никакого смысла. Так врачи сказали.
Так где же он?
Глинт помолчал. Затем сказал:
Мы не знаем.
Заря приехал как и обещал, через двадцать минут. И, храни его бог, привез еще бутылку.
Глава 7
Нагоя. Префектура Айти. Япония.