Амбал, вероятно, тоже был напуган (ну мне так виделось почему-то; дело в сотрясении, наверное), и вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, он размахнулся
Короче, я опять отключился. Легко отделался. Повезло, что после первого удара ублюдки не отправили меня к праотцам, а тут второй. Кастетом бил, сволочь. Это я тоже узнаю позже.
Когда я снова пришел в себя, я был уже в какой-то комнате. Руки и ноги мне связали, не пошевелить. В рот запихали тряпку. И вот эта тряпка была страшней всего. Мне нос разбили, и дышать через него стало невозможно. Воздух со свистом проникал в легкие, это стоило неимоверных усилий. Я боялся задохнуться. Попытался выплюнуть проклятую тряпку. Раньше мне казалось, что это очень даже легко сделать. Но кляп невозможно вытолкнуть, потому что язык плотно придавлен к небу, вот в чем фокус. Я стал мычать.
Че это он? спросил амбал.
А я знаю? ответил ему приятель. Похоже, задыхается.
Ну и черт с ним.
Нет уж. Остынет. Отвратительно. Вытаскивай давай.
Да, ты прав.
Амбал подошел ко мне.
Орать будешь?
Я быстро замотал головой. «Не буду, не буду, уроды, только не дайте задохнуться».
Амбал вытащил тряпку, я с шумом втянул воздух, словно всплыл на поверхность воды, после долгого ныряния, и хотел еще раз спросить, кто они такие и чего им от меня нужно, но вспомнив, чем это обернулось прошлый раз, передумал.
Сиди тихо, а то голову отрежу, сказал амбал. В руке у него появился разделочный нож. А может он и раньше был в его руках, я слабо соображал, был рассеян.
Знаете, страшно не было. Правда героизмом тут и не пахнет. Все дело в боли. Голова раскалывалась так сильно, что на страхи не оставалось сил.
Как они выглядели? Да не разглядел я их толком. Голова, говорю же. Один здоровый, второй дохлый, словно у него рак или что-то еще. Вообще, эти двое представляли из себя жалкое зрелище. Этакие комичные герои второго плана. Знаете, если бы я встретил таких на странице какого-нибудь романа, то решил бы, что автор слаб на фантазию. Лиц не запомнил. Но выражения лиц очень хорошо. Уроды походили на двух торчков, которые давно не получали дозу. Пара опустившихся, отчаявшихся торчков вот такие у них рожи были.
Они суетились в центре комнаты. Появились еще ножи, старые тряпки, которые настелили на пол. Я. Ни. Черта. Не. Понимал. Что происходит?
Щуплый завертел головой.
Слушай, у нас есть тазик, или вроде того?
Амбал почесал затылок.
Э-э должен быть. Да, точно! Помнишь корову
Тащи давай.
Амбал вышел из комнаты.
Вот тут головная боль стала отступать, ее вытеснял ужас. Какой тазик?! Зачем?
Зачем тазик? я голоса своего не узнал.
Э? Что? Заткнись!
И я заткнулся. Затаив дыхание, ждал возвращения амбала. С тазиком. Где-то глубоко в мозгах я знал, что как только появится тазик, меня прикончат.
Но Амбал не возвращался. Прошло минут не знаю. Много, в общем. А его все нет. Щуплый начал нервничать.
Юма! Юма, где ты там?!
Тишина. Не отзывался Амбал.
Твою мать.
Щуплый подлетел ко мне, схватил с пола тряпку.
Рот открой.
Я задохнусь.
Открывай, урод.
Открыл. Снова началась борьба за кислород, а щуплый пошел к выходу.
И упал, всплеснув руками и коротко вскрикнув.
Булыжник угодил ему в лицо, я слышал хруст сломанного носа.
Мужчина, бросивший камень, стоял на пороге. Не долго стоял. Мгновение. А дальше он набросился на лежащего на полу тощего и принялся душить голыми руками. Мужчина тяжело дышал и негромко ругался.
Наконец, все было кончено. По крайней мере для щуплого. Он обмяк и не шевелился. Сдох.
Мужчина устало опустился на пол и закурил. А я снова замычал. Потому что терял сознание. А может умирал. Задыхаться жутко. Тогда он, этот мужик, встрепенулся Вру. Если честно, он видел, что я задыхаюсь, но не спешил вытаскивать кляп. Он явно раздумывал. Я видел, что он раздумывает, потому что таращил на него глаза изо всех сил. Таращил умоляюще.
Мужчина выругался, приблизился ко мне и я вновь вынырнул на поверхность из глубоких вод.
У-у-уху-у-у!
Дерьмо, сказал мужчина.
И снова закурил. Теперь спокойно, не торопясь. Раздумывал.
Я молчал. Я был уже ученый. Тогда мужчина сказал:
Привет.
Я неуверенно кивнул.
Ты знаешь, зачем они тебя похитили? спросил он.
Вроде бы говорить дозволено.
Н-нет.
Они хотели тебя убить, верно?
Я я не знаю. Похоже на то.
Выходит, я спас тебе жизнь? Поступил правильно?
Мне начинало казаться, что я угодил в сумасшедший дом. Подумай об этом, Аюми-тян когда будешь делать заключение. Дурдомом меня не напугать
***
Таката вскочил с места.
Хватит! Либо ты проявишь уважение к госпоже Накано
Психиатр перебила его.
Не стоит. Все нормально.
Она выразительно взглянула на Сэки: «Помните наш разговор? Не нужно сбивать его с мысли. Все что он говорит, имеет значение. Все».
Успокойся, сказал Сэки другу.
И он успокоился. Вернее, просто замолчал, позволив вести допрос так, как хотели следователь и психиатр.
***
Незнакомец сидел в кресле напротив, куря сигарету. Он выглядел озадаченным. Я же все так же лежал на полу со связанными конечностями. Правда, теперь я мог нормально дышать, без чертовой тряпки во рту.
Если я тебя отпущу ты ведь пойдешь в полицию, то ли спрашивал, то ли утверждал этот человек.
Я с такой скоростью замотал головой, что чуть шею не свернул. «Нет, нет».
Незнакомец вздохнул.
Ты слишком быстро ответил. С готовностью, не вызывающей доверия. Это читается как: «Я отвечу любой ложью, которую он хочет услышать, лишь бы только выбраться отсюда поскорей». Куришь?
Нет.
Молодец, рассеянно сказал мужчина и принялся задумчиво расхаживать по комнате, то и дело перешагивая через бездыханное тело щуплого. Он что-то бормотал под нос, и мне казалось, что он говорил примерно: «Что же мне с тобой делать? М-да, дерьмо, что делать-то?»
Потом он остановился и обернулся на меня. Странное дело, взгляд его был умоляющим.
Слушай, сказал он, я спас тебе жизнь. Совершил хорошее дело, так? Ты вроде должен быть мне благодарен.
Взгляд его изменился, стал мягким и немного заискивающим.
Послушай, если ты сообщишь обо мне в полицию, мне крышка. Я понимаю, это сложно, это, может быть, идет вразрез с твоими представлениями о справедливости и прочем, но подумай, разве я заслужил петлю на шею за то, что спас жизнь хорошего парня? Ты ведь хороший парень, не так ли?
Хороший. Я да, я хороший. Отпустите меня. Я не пойду в полицию.
«Ах, да, слишком быстро ответил» мелькнула запоздалая мысль.
Нужно было исправлять оплошность.
Вы поступили правильно. Эти подонки убить меня собирались. А я не из тех, кто отплачивает за спасения жизни черной монетой. Даю слово, я забуду обо всем, что тут произошло.
«Вроде убедительно. Хотя голос и подрагивал на каждом слоге». Мне почему-то казалось, что нужно как то эдак переэдак завернуть предложение, чтобы звучало правдиво.
Эх, дерьмо, грустно сказал незнакомец, а потом быстрым решительным движением подхватил булыжник, которым зашвырнул в щуплого, и подошел ко мне.
Мне жаль, парень, но ничего лучше я не придумал.
Стойте!
Это все, что я успел выкрикнуть. И еще подумать: третьего такого удара по голове я, пожалуй, не переживу. Это конец.
Но, как видите, я ошибся.
Думаю, хватит называть его незнакомцем.
Это был Исикава.
Глава 2
Инсар. Россия.
Герман сидел за уличным столиком шашлычной возле рынка и пил растворимый кофе «три в одном» из пластикового стаканчика. Это был второй. Первый стаканчик он опрокинул. Кипяток обжог ему руку.
Герман волновался.
Его ждали только через три года. Ему хотелось сделать сюрприз. Поэтому он не стал никому говорить, что ему удалось пройти по условно-досрочному. За несколько дней, с тех пор, как снова смог именоваться свободным человеком, Герман успел обзавестись привычкой утыкаться в смартфон носом при каждой ничем не занятой минуте. Даже, пожалуй, еще чаще. Ведь не заберёт никто! Смотри не хочу. Хоть сутками из рук не выпускай.