Норио Таката побагровел.
Ах ты говно! прорычал он.
Успокойся, Норио, сказал Сэки.
Да он ведь обыкновенно издевается над нами! не унимался Таката. Может тебе бутылочку сакэ принести, урод?
Хватит! Сэки ударил ладонью по металлической поверхности стола, и только тогда полицейский замолчал.
Простите.
Лицо Канеко сделалось серьезным.
Я вовсе не издеваюсь над вами, сказал он спокойно. Я курильщик. И мне совсем не нравиться перспектива выклянчивать у вас сигареты каждый раз, когда мне захочется покурить. И уж тем более, мне бы не хотелось, чтобы вы использовали мою маленькую зависимость в свих целях.
Следователь потер ушибленную ладонь и придвинул к себе увесистую папку, лежащую на краю стола.
Хорошо. Это все?
Канеко кивнул.
Итак, Продолжим. В первую очередь мне бы хотелось знать, зачем вы это сделали.
Канэко молчал.
К сожалению, вы все равно не поверите, наконец сказал он. Нечего и начинать.
Сэки устало выдохнул, а Таката злобно закатил глаза и намеревался что-то сказать, но Канэко поспешно остановил его жестом рук, пристегнутых наручниками.
Нет-нет, сказал он, это я так, риторически. Ведь в то, о чем я собираюсь вам рассказать, действительно поверить трудно. Даже, пожалуй, невозможно. Но я попробую.
Я буду с вами честен, сказал следователь Сэки. Мне плевать на вашу мотивацию. Может быть в детстве вас избивал отец, может бросила любимая девушка, мне все равно. Вам светит смертная казнь и тут уж не поможет ни один адвокат, пускай и самый лучший в Японии. Впрочем, от их услуг вы отказались. Мне важно понять, стоит ли за вашим поступком кто-то еще.
Канэко грустно улыбнулся.
Вы имеете в виду террористическое движение? Нет. Нас было только двое. К сожалению. Но мне хочется верить, что есть и еще кто-то.
Сэки быстро взглянул на него.
Да, да, хочется. Потому что если это не так, то мы обречены.
Женщина-психиатр внесла что-то в блокнот. Все трое смотрели на Канэко, но тот молчал. Пауза затянулась. Сэки вытащил пачку «Мевиус», прикурил две сигареты и протянул одну Канэко. Таката недовольно покосился на табличку, запрещающую курить и усердней стал грызть зубочистку. Она не особо помогала. Равно как и никотиновые пластыри, которыми он облепил плечи обеих рук. Психиатр подала стаканчик с недопитым кофе, в качестве пепельницы.
Давайте вот что, продолжил следователь. расскажите все с самого начала. И тогда, быть может, мы все вместе разберемся, как вы дошли до того, что сделали то, что сделали.
Канэко сделал несколько глубоких затяжек подряд, скурив сигарету до половины, пустил дым в потолок и бросил бычок в стакан.
Вы уже ознакомились с записями Исикавы?
Сэки покосился на папку рядом с собой.
Я получил ее только сегодня. Еще не успел.
Канэко кивнул.
Изучите их.
Разумеется.
Канэко попросил еще сигарету. Закурил.
Простите, господин следователь, сказала Аюми Накано, могу я задать вопрос господину Канеко?
Господину, буркнул Таката.
Да, пожалуйста, ответил Сэки, а Канеко с интересом посмотрел на женщину.
Накано царапнула ручкой в блокноте, закрыла его, положила на колени и обратилась к Канеко:
Скажите, почему именно мое присутствие в качестве эксперта было вашим непременным условием для сотрудничества?
А с чего вы решили, что вы мне нужны именно в этом качестве?
Аюми Накано непонимающе вскинула бровь. Она ждала пояснения, но вместо этого Канеко легкомысленно пожал плечами, откинулся на спинку стула и сказал:
Ну скажем так: я уверен в вашем профессионализме. Я читал несколько ваших научных статей, пару раз вы мелькали на местном телевидении в статусе эксперта-психолога короче говоря, я жертва маркетинга.
Спасибо, сказала Накано, открыв блокнот и сделав запись. Правда я психиатр, не психолог, но я вас поняла.
Тем более, улыбнулся Канэко. Психиатр мне сейчас нужнее, правда?
Накано извинилась перед следователем за вмешательство, сказала, что пока вопросов у нее больше нет, во всяком случае, по существу нет, и заняла свою прежнюю позу, положив ногу на ногу и раскрыв блокнот на чистой странице.
Канеко не спеша докурил, в этот раз до самого фильтра, и какое-то время сидел неподвижно с погасшим бычком, зажатым между пальцами. Его не торопили. Даже Норио Таката стоял молча, понимая по лицу задержанного, что тот молчит совсем не потому, что снова решил валять дурака. Он собирался с мыслями. В такие секунды не стоит давить на подозреваемого, нужно пристально следить за ним, и только когда (и если) в глазах его начнет мелькать сомнение, говорить или не говорить, вот тут и рявкнуть, выбить почву из под ног, не дать опомниться и передумать. А покуда ничего подобного в глазах сидящего в наручниках не мелькает молчать. Это известно и стажерам, только окончившим полицейскую академию. А Таката был опытным полицейским.
Хорошо, сказал Канеко, бросив окурок в пепельницу, я все расскажу. Но повторю: к огромному сожалению, нет в этом смысла, господин Сэки. Моя история покажется вам ахинеей душевнобольного, либо историей, выдуманной человеком, решившим поиздеваться напоследок перед казнью над парочкой полицейских. Я прекрасно это осознаю, он привалился к спинке стула, прикрыл глаза и устало надавил пальцами на веки. Вы обвиняете меня в убийствах, но, Канэко открыл глаза и закончил фразу спокойно и уверенно, я никогда в жизни не убивал людей.
***
Исикава перевернул мою жизнь. Но перед этим он спас ее.
Иногда я думаю, что, если бы в тот день мои картины продавались чуть лучше? Возможно, я задержался на площади до вечера и двое уродов не стали бы дожидаться меня? Их ломало, а в таком состоянии вряд ли легко сохранять терпение и выдержку. Наверняка, отправились бы на поиски кого другого. А впрочем, кто знает. У вселенной свои планы. Исикавае нужен был ученик; тот, кому он сможет передать свои знания. Если все это не просто так, то что уж, значит я был обречен на встречу с ним. Такой мой путь, и сожалеть о нем глупо
***
Что ты мелишь? перебил Таката. За шизика хочешь сойти? Не выйдет. Давай по делу.
Канэко замолчал и равнодушно посмотрел на него. Затем перевел взгляд на следователя Сэки.
Эту историю нельзя изложить в двух словах, сказал Канэко. Если вы хотите узнать, что на самом деле происходит, вам придется задержаться здесь до глубокой ночи. Конечно, я мог бы опустить подробности, но дело в том, что я не собираюсь этого делать. Потому что не намерен сдаваться. Я совершил глупость, нервы мои были на взводе, после смерти Исикавы, я не знал, что делать, был в отчаянии, на грани безумия. Ведь если я прав и нет никого больше, кто знает правду, кроме меня, то В общем, мне не следовало так опрометчиво поступать. Будь я осторожен, я все еще был бы на свободе и смог бы сделать гораздо больше, смог бы продолжать борьбу. Но я сдался. Отчаяние овладело мной.
Ах ты урод, отмороженный, прошептал Таката.
Канэко проигнорировал его реплику и продолжал:
Я повел себя как идиот и все испортил. Нужно было уходить в тень, прятаться, стать затворником, узником проклятого завода, каким был Исикава. Я должен был занять его место и продолжать бороться, а не попадаться в ваши лапы. Шансов и так почти не было, а теперь их и вовсе не осталось. Поэтому я цепляюсь за последнюю надежду.
Надежду? переспросил Сэки.
Да. Я надеюсь, что сумею открыть вам глаза, господин следователь. Я понимаю всю безнадежность ситуации, но мне остается лишь одно. Попробовать. И если для этого мне придется говорить всю ночь, обнажая перед вами самые сокровенные мысли, я готов.
Сэки открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут заговорила Аюми Накано.
Господин Сэки, можно вас на пару слов?
Следователь кивнул, и они вышли в коридор. Полицейский, сидевший на стуле рядом с комнатой допросов, выпрямился по стойке смирно.