Жалко надевать чистые вещи на такую чушку, какой я сейчас явлюсь, но выбора нет. Либо обгореть на солнце до хрустящей корочки, либо испачкать шмотки, которые при необходимости можно и простирнуть.
С обувкой, похоже, мне не повезло, забирать единственные берцы совесть не позволяет. Видно же, что владелец рюкзака их любит, раз не поленился переть такую тяжесть, когда достаточно было взять обувь полегче.
Ничего, похожу босиком, я привычная. Ногам немного горячо, но не смертельно. А если найду какую-нибудь лишнюю тряпку, намотаю, и вообще будет красота. Носки! Хотя нет.
Документы и кредитки, кошелек с пухлой пачкой налички закинула в рюкзак сразу. Это нам уже не понадобится. Аптечку отправила туда же. Буду знать, что она есть. Мыло было отложила, но, вспомнив, что воды для купания пока нет, зло забросила обратно. Фонарик? Тоже не то. Компас и часы отложила в сторону. Моток веревки, катушка черных ниток с иголкой, фляга, ложка, железная кружка все это вернулось в нутро рюкзака. Зажигалку я сразу прибрала к рукам, закинув в один из многочисленных кармашков на штанах. Две банки тушенки, столько же рыбных консервов. Соль, по старому русскому обычаю насыпанная в спичечный коробок. Маленькая баночка кофе и еще не тронутая коробка кускового сахара. Пару дней о еде можно не беспокоиться. Мало на всех, но с голода не умрем.
Выбор из двух ножей пал на более мелкого собрата, удобно устроившегося чуть выше щиколотки и плотно пристегнувшегося ремнями. Пистолет с полной обоймой обратно не вернулся, так же удобно устроившись у меня за спиной. Последнее, что меня в первую секунду поразило, это несколько десятков небольших блестящих упаковок презервативов. Зачем ему столько?! И только через пару секунд до меня, ошарашенного количеством находки, доперло, что их очень удачно можно применить во многих случаях, а не только по прямому назначению. С ехидным смешком сгребла их в рюкзак и устало прикрыла глаза, давая передохнуть все еще слабому организму. Свои трофеи я отдавать не собираюсь. Понимаю, не мое, но не дам! Кто первый очнулся, того и тапки!
За спиной послышался характерный треск. Кто-то рвется на волю. Бросив взгляд в сторону города, где передвижения под песком утихли, подползла к покачивающемуся, как желе, кокону. Чувство брезгливости во мне давно умерло, возможно, поэтому я без содрогания смотрю, как из разрывов кокона, медленно осыпающего трухой, вытекает такая же белесая слизь, какой была обмазана и я.
Рождение новой жизни это всегда волнительно. Тут, конечно, не новая, и совсем не так гармонично, но тоже что-то мистическое.
Давай, бабочка, выбирайся.
Вот рука нормальная, человеческая пробивает кокон, и «пациент» с глухим мычанием разрывает стенки, выныривая на поверхность, делает шумный вдох и тут же падает на бок, исторгая из себя слизь. Мои губы невольно расплываются в довольной улыбке. Я только что стала свидетелем рождения, или, вернее сказать, перерождения. Еще бы понять, кого из?
Эксперимент закончен, машинально произношу я.
И на меня накатывает полное осознание. А ведь я свободна! Совсем, совсем свободна! Никаких опытов! Никаких военных! Жизнь! Вся, какая есть, моя! Я сама могу решать, что есть, где спать и как думать!
Я свободна! вопль сбрендившей в пустыне. Сбрендившей, но безумно счастливого че существа!
А-кх, откашлявшись, «новорожденный» завалился на спину, с трудом совладав с трясущимися конечностями, стирая с глаз слизь.
Я подползла ближе, но не решилась притрагиваться к нему. Под всем этим слоем песка и слизи понять, кто именно выбрался, практически невозможно. Могла бы по запаху прикинуть кто, но и его практически нет, разве что специфический от песка, пота и слизи. Внешность? Так все в песке и грязи. Ни цвет глаз, ни цвет волос непонятны. А если судить по цвету кожи, исключая смуглых Трефа и Киви, то, пожалуй, это или Тринадцатый, или Хвар. Отвлекая, друг за другом треснули следующие два кокона. «Первенец», с трудом облокотившись на руки, сумел приподняться и ошарашенно следил за происходящим.
Я «рождение» уже видела. Интересно, но важнее понять, кто сейчас передо мной?
Хвар?
Парень никак не отреагировал. Понимаю, мозг сейчас у него, что каша, тормозит по-черному. Сама через это прошла.
Тринадцатый?
И снова никакой реакции. За спиной глухой кашель еще двоих новоприбывших. Ладно, глянем, кто у нас там?
Я осторожно подобралась к ним, прекрасно осознавая, что в заторможенном состоянии в первую очередь действуют инстинкты. А парни натасканы не для мирной жизни. Присев метрах в полутора от этой троицы, с некой веселой иронией пытаюсь понять, кто есть кто?!
Привет гуманоидам, выдала я. Хао, братья!
«Первый» более осмысленно посмотрел на меня и попытался что-то ответить. Но так и не издал ни звука и, кажется, сам этим озадачился, нахмурившись. А мне, наконец, выдалась возможность разглядеть, кто из переселенцев выжил.
Хвар, признала его я в первом вылупившимся. Не ошиблась, значит. Тогда кто у нас вы двое?
Без резких движений подползла к очумело встряхивающим головой парням. Почему-то вставать в полный рост и таким образом выпячивать себя, как Эйфелева башня в пустыне, на обозрение всем не хочется, опасно. Чувство самосохранения у меня всегда настороже. Хотя бы взять тех тварей, что кружат под песком ближе к городу. С ними я встречаться категорически не желаю! Не видела, да, не знаю, права ли я, оценивая их как источник угрозы, но чувство опасности просто вопит, что нужно держаться от них как можно дальше.
Киви? Треф? о, второй отреагировал, подняв голову. Треф? Твои чернущие глазища я ни с чьими не спутаю. Привет, дружок. Ползи в сторону навеса, там попить есть.
Второй очень похож на Киви, но кожа для него светловата. Стоп. И у Трефа загар пропал! Ничего себе, отбелились всем скопом.
И снова характерный треск, и вот уже последние коконы дали трещины. Пса не узнать сложно. Все же среди нас животное одно. Странно другое, что вместо шерсти у Халка оказалась плотная черная чешуя, глянцевая на солнце, закрывающая все его тело полностью. И даже хвост. Жаль, а мне нравилось зарываться пальцами в густую мягкую шерсть. Но с такой естественной броней он будет иметь больше шансов на выживание. Тряхнув лобастой головой, пес с трудом поднялся на ноги, уперто продолжая так стоять, и неожиданно резко встряхнулся, разбрасывая все то, что на него налипло, в разные стороны.
Халк, черт тебя подери! каким образом я успела отпрыгнуть от собаки и осталась вне зоны поражения, понятия не имею. Остальным повезло меньше. Отборный мат на могучем русском этот мир услышал впервые, но запомнит надолго.
Зато приземлилась я более чем удачно, в нескольких сантиметрах от позабытых мною часов и компаса. Эти вещи на вес золота, а я их так беспечно бросила. Отряхнув, закинула в карман потом посмотрю, и снова подошла к последнему кокону. Халк поднял на меня взгляд, в первую секунду испугавший своей чернотой, чем неожиданно напомнил убитого ребенка на той стороне, и радостно завилял хвостом, снова обрызгав последнего «родившегося». Тот громко, с чувством выругался, заваливаясь на спину. О, узнаю Киви, это его словечки.
Я рада, что ты выжил, песик, не скажу, что сил у меня много, но дойти до пса и погладить его хватает.
Двое из трех страдальцев уже у навеса и с жадностью делят бутылку воды.
Эй, не наглейте, парни, вы не одни! Халк, ты пить хочешь? Конечно, хочешь, вон, как язык свесил, бедный. Пошли, я тебя напою. Много не дам, но пара глотков будет.
В этот раз ползти показалось несолидно, что ли, пришлось подняться, чувствуя небывалую легкость во всем теле, и сделать первый шаг. Он дался на удивление легко. И вышел довольно широким. Неожиданно.