Когда ослик Иа-Иа потерял свой хвост, медвежонок Винни-Пух взялся его искать. Первым делом он пошёл за советом к мудрой Сове, которая жила в Дремучем Лесу. У Совы на двери висел колокольчик, к колокольчику был привязан шнурок.
« Красивый шнурок, правда? cказала Сова.
Пух кивнул.
Он мне что-то напоминает, оказал он, но я не могу вспомнить что. Где ты его взяла?
Я как-то шла по лесу, а он висел на кустике, и я сперва подумала, что там кто-нибудь живёт, и позвонила, и ничего не случилось, а потом я позвонила очень громко, и он оторвался, и, так как он, по-моему, был никому не нужен, я взяла его домой»21
То, что может висеть на кустике, для Совы было шнурком от звонка. Так хвост Иа-Иа получил имя шнурка. Став шнурком, он был и использован соответствующим образом. Вернуться на своё законное место он смог лишь тогда, когда был узнан Винни-Пухом как хвост, то есть сначала ему возвратили его настоящее имя.
Имя больше, чем просто название того, с чем сталкивается человек. Оно ещё и то, что мы ожидаем от носителя имени. Имена людей, возникшие ещё в древности, самые яркие свидетельства этого. Как правило, человеку давалось несколько имён: одно, выражающее его истинную суть, другое (или другие) для общего употребления. Эти «имена-для- других» сменяли друг друга в течение жизни: мать называла ребёнка ласкательным именем; возмужавшему юноше, посвящая его в охотники или воины, в новом имени желали успехов; для старика именем становилась оценка всей его жизни. Когда сегодня родители называют девочку Галиной, а мальчика Алексеем, они часто не обращают внимания на смысл этих имён, прежде всего беспокоясь о благозвучии имени. Может даже показаться, что именем может быть любое красивое сочетание звуков. Если когда-нибудь люди научатся видеть в именах только созвучия, человеческий язык потеряет более чем половину смысла составляющих его слов. К тому же он потеряет свою историю.
Имена, которые мы носим, осмысленны, поскольку указывают нам на другие слова, смысл которых мы знаем. Так, «Галина» восходит к греческому слову, обозначающему тишину или спокойствие; «Алексей» в переводе с греческого значит «защитник». Но и многие другие слова поддаются подобной расшифровке: медведь любитель мёда, что и отражено именем («медв» от «медовый», «едь» еда, пища; «медведь»=«медоед»); город прежде обносился стеной, отсюда и получил имя («город»=«огороженное место»). Этот способ создавать новые имена, пользуясь значениями старых, основной путь развития языка. Иногда связь с другими словами лежит на поверхности, как в случае названных слов, иногда может быть найдена путём тщательного сравнения со словарями других языков. Происхождение некоторых слов не установлено до сих пор и вряд ли уже когда-нибудь это удастся.
Существует особая наука, занимающаяся выявлением родственных отношений между словами, которая носит имя этимологии. Этимология (ετυμολογία) греческое слово, сложенное из двух основ: ἔτυμος («истинный, правильный») λόγος («слово, суждение, определение, доказательство»). Таким образом, ετυμολογία буквально означает «первоначальный, исходный, истинный смысл слова». Этимологией также называется история происхождения каждого слова в отдельности.
Чем позже возникло слово, тем проще разобраться в его этимологии. Философии в этом отношении повезло: смысл слова прочитывается довольно легко. Подобно другим словам древнегреческого языка, образованным от двух основ, оно выражает наличие между ними связи: φιλέω («филео») в переводе с греческого означает «люблю», σοφία «мастерство, ловкость, знание, мудрость». Таким образом, философия (φιλοσοφία) это любовь к знанию, к мудрости, или же, если попытаться сказать одним словом, по образцу греческого, любомудрие. Впрочем, если вместо мудрости подставить знание, получится иной перевод: любознательность любопытство по поводу знаний, желание узнать что-нибудь.
Мы привыкли видеть ценность в образовании, поэтому и любознательность, скорее всего, покажется нам качеством, заслуживающим уважения. Между тем, цель образования сделать человека пригодным к какому-то делу, для любознательности же новое знание конечный продукт. Знание, полученное лишь ради желания знать всё больше и больше, бесплодно. Процесс познания сам по себе бесконечен: к чему бы ни лежал наш интерес, всегда найдётся что-то такое, чего мы бы не знали, но могли бы узнать. Только от человека зависит, прервётся ли этот процесс. Для этого он должен остановиться и сказать: «Хватит, сейчас я знаю достаточно, чтобы продвинуться к цели, которую я поставил; если же мне потребуется новое знание, я знаю, как мне его найти». При этом, конечно, он должен понимать, что сам себя ограничил и знает меньше, чем мог бы, потрать он на познание большее время.
У Крылова есть басня о двух соседях, один из которых недоучившийся философ, по-видимому, человек не без средств, другой простой мужик, зарабатывающий на жизнь своим огородом. Подобное соседство сподвигло на огородничество и философа. Ему захотелось доказать, что, организовав всё дело по науке, он легко обойдёт никогда не бравшего книгу в руки соседа. Философ обложился литературой и взялся изучать последние новости на огородном фронте. Видимо, не случайно он не закончил своё философское образование: по характеру это был вечный студент человек, не умеющий обуздывать свою тягу к новому знанию. Казалось бы, философ трудился в поте лица:
Беда Философа в том, что огурцы его не очень интересовали. Он с удовольствием работал, но удовольствие ему приносило новое знание. Для него было важнее опробовать то, о чём пишут в журналах, чем снять урожай. Знание, сделавшееся самоцелью, оказалось бесполезным для своего хозяина.
И мысль, и любое дело, которым занимается человек, невозможны без начального знания. Именно поэтому мы тратим так много времени на обучение: мы нуждаемся в том знании, которое получаем. Чтобы действовать, надо знать как. Но, действуя, мы используем знание, направляя всё усилие на достижение цели действия, а не на заботу о том, чтобы наше знание пополнялось. Также и мысль не рождается на пустом месте, мысль это всегда мысль о чём-то. Во всякой мысли присутствует то, что мы знаем, но само мышление несводимо ни к простой констатации знания, ни к процессу познания. В мыслях наше сознание обнаруживает само себя, подобно тому, как человек получает представление о том, как он выглядит, с помощью зеркала. Перед зеркалом актёр отрабатывает и мимику и походку. Аналогичным образом с помощью мысли сознание контролирует свою деятельность. В мышлении главное не само знание, ставшее содержанием мысли, а то, что оно предстало перед сознанием именно в этот момент, ввиду текущих событий. Поэтому в мысли неизбежен момент отношения к знанию: мы или доверяем ему, или отрицаем его, сомневаемся в нём, удивляемся ему, возмущаемся или испытываем удовлетворение по его поводу. Человек неравнодушен к своему знанию. Он не может отстранённо следить за ним, наблюдать его как бы со стороны, ведь от того, каково это знание, зависит, что он сочтёт для себя лучшим сделать. Поэтому из всякого знания мы стараемся извлечь то, что имеет к нам хоть какое-то отношение. Если же этого не удаётся, то ценность такого знания лишь в том, что нас не оставляет надежда когда-нибудь сделать это.
Основная цель, с которой человек познаёт мир, понять самого себя: что он из себя представляет, каким бы он мог быть и что ему мешает добиться того, что он хочет. Человек активно ищет нового знания, когда ему не хватает уверенности в себе и в правильности своих действий. И здесь его подстерегает одна большая иллюзия. Может показаться, что знание уже само по себе предопределяет наши поступки.