Кто-то? Что значит кто-то? Получается, есть погибшие, чувствую, как страх накрывает меня с головой, сердце начинает пульсировать в висках.
Водитель, Михалёв Анатолий Викторович, погиб на месте. Начал доктор, понимая, что ещё несколько секунд в неведении и спасать уже нужно будет меня. Ваш муж, к сожалению, скончался несколько минут назад, не приходя в сознание.
А мой сын, тихо шепчу я, боясь услышать страшные слова, мой сын жив?
Да, ваш сын жив, но сейчас в реанимации, в крайне тяжёлом состоянии. Дело в том, что он был, не пристёгнут и это усугубило ситуацию. Ответил доктор.
Не пристёгнут? В машине мужа? Там же есть детское кресло. Почему он его не пристегнул? Почему пренебрёг безопасностью ребёнка? Куда он так спешил?
Боже сколько вопросов и ни одного ответа. А теперь мой малыш борется за жизнь, а Юра поплатился этой жизнью.
Всё это словно страшный сон, будто не со мной всё это происходит. Хочется проснуться и увидеть рядом здорового сына и живого мужа.
Чувствую, как напряжение от неизвестности начинает меня отпускать, а его место занимает боль, отчаяние, страх. Глаза застилают слёзы, а из груди вырывается дикий, почти звериный рёв. Я спускаюсь по стене и начинаю плакать. Держать в себе всё это, больше нет сил.
Зоя тут же подхватывает меня под руки и сажает на кушетку, а медсестра, видимо находившаяся поблизости, принесла мне воду и успокоительное.
Карина Андреевна, обращается ко мне доктор, когда я немного успокоилась, на данном этапе мы сделали всё, что могли, теперь остаётся только ждать. Более того, если ваш сын переживёт эту ночь, то его шансы на жизнь увеличатся.
Что значит, если переживёт? А если нет, что тогда? Как тогда жить? Зачем?
Нет, мой малыш не может умереть! Он не должен расплачиваться за ошибки взрослых. Он ни в чём не виноват, за что ему это?! Бедный мой сыночек.
А ещё мне как-то нужно сказать Антонине Викторовне про Юру. О том, что его больше нет. И едва я это представляю, как моё сердце начинает болеть ещё сильнее. Она же мать, как она это переживёт, но я должна ей это сказать. Потому что находиться в неведении ещё хуже.
Поэтому когда доктор попросил нас прийти завтра, сославшись на то, что сегодня нас всё равно никуда не пустят, мы поехали к моей свекрови.
***
Глава 9
Карина
Пока мы ехали к Антонине Викторовне, я постоянно подбирала слова, которые должна была ей сказать, чтобы сообщить эту страшную новость. Но мне ничего не приходило на ум. А если вдруг что-то и удавалось подобрать, но они упорно рассыпались, отказываясь собираться в предложения.
Да и как сказать матери, что её сына больше нет? Как сообщить ей самую страшную новость на свете? Как подобрать эти непослушные слова?
Какие бы отношения не были между нами, у меня сейчас сердце разрывалось на части от жалости к ней. Потому что я прекрасно понимаю её, потому что сама не знаю, что будет завтра с моим сыном. Но как бы там ни было, я должна ей это сказать.
Ты готова? спросила меня Зоя, остановив машину.
Не знаю. Я растерянно пожала плечами. Мне кажется, к такому разговору нельзя быть готовой. Я не представляю, что ей говорить.
Да уж, вздохнула Зоя, я тоже не знаю, как ей можно сообщить такую новость.
Ладно, идём. Собравшись с духом, сказала я, тем более что другого выхода у нас не было.
Подойдя к подъезду, я подняла глаза на окна её квартиры, в которых горел свет. Она не спала, наверняка ожидая новостей от меня. Я набрала на домофоне код квартиры, послышались гудки.
Алло. Ответила свекровь.
Антонина Викторовна, это Карина. На одном дыхании выдала я.
Заходи. Она впустила нас в подъезд.
Антонина Викторовна жила на четвёртом этаже, поэтому я не стала пользоваться лифтом, а решила пройтись пешком. Я надеялась на то, что пока я поднимаюсь, мне всё же удастся подобрать нужные слова. Но у меня так ничего и не вышло, лишь только сердце начало биться от волнения всё быстрее и быстрее.
Карина, ну что? Они нашлись? Известно что-нибудь? Ты с новостями? принялась она меня засыпать вопросами с порога.
В этот момент из комнаты вышел Евгений, и я обрадовалась его присутствию здесь. Не знаю, какие у них с Антониной Викторовной отношения, но то, что сейчас ей понадобиться поддержка, это точно.
Они нашлись? снова задала она вопрос, а в её глазах было столько надежды, столько любви к сыну, что у меня сжалось сердце. Но я должна ей это сказать.
Да. Тихо ответила я, перейти к главному не хватало сил.
Где они? Дома? Почему не приехали? Они с вами? нервно спрашивала она.
Антонина Викторовна, дело в том, что, начала я, но у меня ком встал в горле, мешая говорить, дело в том, я тяжело вздохнула, что они
Что, они что?! крикнула она на меня. Ну же, не молчи, что?! Антонина Викторовна подошла ко мне и стала трясти меня за плечи точно грушу. Что с моим сыном? Что с ним?
Они попали в аварию, я выдержала паузу, Юра погиб, Ваня в тяжёлом состоянии в реанимации. И из моих глаз обжигающим потоком хлынули слёзы.
Что? её руки обмякли, а в глазах мгновенно заблестели слёзы. Как погиб? Почему погиб?
Авария была очень серьёзной. Ответила я. Михалёв погиб на месте, а Юра в больнице.
Это ты, она сердито сощурила глаза, это всё ты виновата. Ты виновата в том, что он уехал! Ты! Слышишь ты!! Ты не уберегла их ты! Твоя вина во всем, только твоя! Ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу! выкрикнула она и разразилась в рыданиях.
В это время Евгений обнял её, а нам дал знак, чтобы мы ушли.
Понимая, что он прав, и ей нужно сейчас побыть без нас, мы вышли из квартиры.
***
Прошла неделя с той страшной аварии, в которой погиб мой муж, а мой сын так и находится в реанимации в стабильно тяжёлом состоянии. И никто не давал никаких гарантий.
Теперь мы можем только ждать. Ответил доктор на очередной мой вопрос о состоянии Вани.
Ждать, какое это оказывается страшное слово. Раньше никогда не придавала этому значения. Ну, казалось бы, что тут такого подождать? Пустяки. Но когда к ожиданию приравнивается неизвестность, становится очень страшно.
Я всякий раз вздрагиваю от телефонного звонка. А когда вижу номер больницы, меня охватывает дикий страх.
Что же тогда произошло? Почему Юра так внезапно забрал Ваню и поехал с ним в неизвестном направлении да ещё с этим Михалёвым. Можно было бы спросить ещё раз у Антонины Викторовны, может Юра ей что-то говорил вскользь, да она тогда значения не придала. Но только после смерти сына, она стала сама не своя. И если в тот день, когда я ей сообщила эту страшную новость, она кричала и обвиняла меня, то потом просто молчала. Молчала и плакала. На похоронах Юры она была словно тень, она постарела лет на десять. И я её прекрасно понимаю, хотя мой сын жив и у меня есть надежда. И я этой надеждой живу, дышу, пока мой сыночек борется за жизнь. А у неё этой надежды нет, и Юра уже никогда не очнётся.
Я несколько раз пыталась пойти с ней на контакт, но она упорно игнорирует меня. Она замкнулась в себе и никого не подпускает. Она за все эти дни даже о Ване ни разу не спросила.
А я всё своё свободное время стараюсь проводить с сыном. Уговорив доктора, я сижу у кровати сына часами, разговариваю с ним, читаю сказки. А когда накрывает отчаяние, просто умоляю проснуться, надеясь, что он всё слышит. И мой малыш, зная, что мама рядом, будет бороться за жизнь.
Ванечка, сыночек мой, шепчу я ему, держа за маленькую ручку, живи, слышишь, солнышко моё, живи. Прошу я сына, а из глаз ручьями льются слёзы, мама рядом с тобой, слышишь, малыш, я рядом. И больше никому тебя не отдам.
Я надеюсь, что Ванюша меня слышит, и будет бороться за жизнь, зная, как он мне нужен и как сильно я его люблю.
Как он? спросила Зоя, когда я вышла из реанимации.
Всё так же, без изменений. Тяжело вздохнула я.
Тебе бы домой съездить, переодеться, отдохнуть. Посоветовала мне подружка. Ты как тень ходишь.