В таком случае, подхватил Йоссе, предлагаю основать наше Братство Арифметиков и торжественно принять в него нас самих и вот эту жабу!
И они устроили небольшое празднество по этому поводу прямо на поляне, в присутствии старого пня и родника, что пробивался из-под холма.
Судьба Петера Схейве, как и полагается судьбе всякого, кто находится под несчастливым знаком Деления, вела его по жизни таким образом, чтобы тщательно обходить даже намек на возможную удачу, не говоря уж о том, чтобы вляпать своего подопечного прямо в ее мягкое брюшко.
Он родился младшим сыном в семье небедного суконщика, но к ремеслу у него руки не лежали, а братьев у него было ни много ни мало еще пятеро, и все старшие, поэтому, когда настало время делить наследство, Петера взяли за руку и отвели в учение к сапожному мастеру, а там пришлось делить кровать с еще тремя учениками и с ними же делить завтрак, обед и ужин. Работу они, правда, тоже делили между собой, но ее было так много, что казалось, будто ее и не делили вовсе, а всю свалили на Петера.
Потом и вовсе его постигло бедствие, а случилось это в тот день, когда в Маастрихт по какому-то делу прибыл глава пятой камеры редерейкеров из Хертогенбоса и с ним, на несчастье, юная его дочь по имени Аалт ван дер Вин. Аалт была скромна и немного любопытна, поэтому обошла все самые дорогие лавки на центральной площади Маастрихта, перетрогала множество дверных ручек, пощекотала носы всем львам на дверных молотках, а рослая, как солдат, служанка ходила за ней широким шагом, путаясь коленями в юбке, и то и дело возглашала:
Аалт ван дер Вин! Посмотримте лучше на полотно для белья. Аалт ван дер Вин! Негоже вкушать эту булку на ходу! Аалт ван дер Вин! Эта лавка вообще не для девиц!
И все такое прочее.
И тут, как на грех, Аалт ван дер Вин вошла в обувную мастерскую, потому что внезапно ей страсть как захотелось посмотреть, какие же башмаки шьют башмачники города Маастрихта и не отличаются ли они чем-нибудь от тех, что шьют в городе Хертогенбосе, и если да, то в чем тонкости различия.
Итак, она вошла и остановилась, моргая после яркого дневного света в полутемном помещении. И при каждом взмахе ресниц все отчетливее различала она стоящего перед ней Петера в фартуке, с растерянным лицом и башмаком в одной руке. Руку эту он прижал к сердцу, как бы приветствуя башмаком прекрасную гостью.
Замечательно! вскричала Аалт ван дер Вин. Сколько тут красивой обуви!
Она повернулась вокруг и едва не столкнулась с Петером нос к носу. Почему вы стоите и ничего не делаете? вопросила она. Есть ли в этом хоть какой-то смысл?
Нет, сказал Петер и пошевелил башмаком.
Аалт уселась на скамью, чуть-чуть приподняла подол и выставила вперед ножку.
Вы должны примерить мне самый красивый башмак, распорядилась она. Иначе проклятье падет на вашу голову и будет там лежать ровно семь поколений, покуда не облысеет последний ваш потомок и не сойдет он лысым в могилу.
Это слишком жестоко, возразил Петер.
Что ж, есть возможность избежать плачевной участи. Аалт притопнула ногой. Давайте же, скорее спасайте все свое потомство, любезный патриарх.
Но я еще даже не женат, пробормотал Петер. И вряд ли когда-нибудь
Что за глупости! возмутилась Аалт. Вы непременно женитесь и наплодите кучу детей, половина из которых будет неудачниками, а половина
Тут лицо Петера исказилось от страдания, ибо Аалт, того не ведая, попала своими словами в самую суть его судьбы: даже в потомках ему предстоит деление до тех пор, пока итоговое число не станет бесконечно малым, настолько малым, что его можно будет счесть полностью исчезнувшим.
С глубоким вздохом он вынул из сундука самые красивые башмачки из светло-желтой кожи, украшенные небольшой вышивкой. Они стоили целую кучу денег, и вряд ли у легкомысленной девушки эта куча найдется, но больно уж Петеру захотелось увидеть, как они сидят на этих ладных ножках.
Он встал на колени и обул Аалт ван дер Вин в ярко-желтые башмачки. Из благодарности она подняла подол чуть-чуть повыше, чтобы Петер тоже мог полюбоваться. Башмачки сидели на ней так, словно для нее и были сшиты. И тут Петер понял, что ни для кого другого они и не предназначались, а лежали и ждали, пока в лавку вместе с солнечным днем войдет Аалт ван дер Вин и приподнимет подол.
У Петера закружилась голова: таким ясным было это озарение. А истинные озарения по самой своей природе таковы, что сразу бьют по голове и могут привести к потере сознания и даже апоплексическому удару, о чем немало вдохновенных страниц можно прочесть у Герберта Аптекаря в его Secreta creationis[3], а также в других трудах по медицине.
Тут в лавку ворвалась служанка и принялась причитать, что башмачки слишком дорогие и что барышня нарочно заманила ее в зеленные ряды и там бросила, а сама сбежала, ловко нырнув между прилавками с репой и прилавками с брюквой.
И как я только могла поверить, что вы интересуетесь брюквой, Аалт ван дер Вин! возмущенно говорила она, размахивая руками. У меня, должно быть, чепчик перегрелся на солнце.
Меня и в самом деле занимала брюква, сказала Аалт, смеясь, но очень недолго. Посмотри, разве не прекрасны эти башмачки? Право, не хочется мне с ними расставаться.
Ваш батюшка не одобрит такой покупки, возразила служанка. У вас еще старые башмачки не развалились.
Так может, мне развалить их? спросила Аалт.
Если вы сделаете это, то будете прокляты, отвечала служанка. И попадете в тот раздел ада, где злые черти мучают тех, кто без должного уважения относятся к человеческому труду.
В таком случае все мы должны избегнуть проклятия, сказала Аалт, подмигивая Петеру, который ухватился рукой за стену, чтобы не упасть, поскольку постигшее его озарение вот-вот готово было сбить его с ног.
И как же мы избегнем проклятия? вопросила служанка. Мне известен лишь один способ нужно бежать, и бежать немедля!
Я знаю другой способ, отвечала Аалт, мы должны купить эти башмачки, и купить их немедля!
Служанка заскрипела зубами, как старое дерево на косогоре, и вложила в руку Петера кошель, а Аалт прошептала ему, уходя в новых башмачках:
Я живу в Хертогенбосе и выйду замуж только за тебя. Жду тебя через год и один день, и если ты не появишься, меня выдадут за аптекаря Спелле Смитса, а у него вот такое пузо, и в этом пузе он носит все свои пороки!
С этим она поцеловала Петера прямо в ухо и, оставив ему на память свои старые башмачки, убежала.
Стало быть, подытожил Йоссе, внимательно выслушав всю эту историю, для того чтоб привлечь в наше Братство ее милость Сложение, нам нужно попасть в Хертогенбос и разыскать там Аалт ван дер Вин.
Да, иначе мы попадем в ад, ведь я должен на ней жениться, объяснил Петер. Вот почему я украл кое-какие секреты моего хозяина и, не дождавшись даже производства в подмастерье, подхватил ноги в руки и покатился по этой дороге.
Йоссе задумался. Потом спросил:
А зачем ты украл его секреты?
Чтобы на что-то жить. Ведь если я не смогу хорошенько кормить Аалт ван дер Вин, то попаду в ад.
У тебя все дороги ведут в ад, огорчился Йоссе. Хоть бы одна вела если не в рай, то по крайней мере в трактир.
Я смотрю на вещи так, как они мне видятся, а видятся они мне разделенными, отвечал Петер. Ведь Истинная Любовь состоит в том, что предметы притягиваются друг к другу, и это не зависит от размеров или степени одушевленности предметов. Луна притягивается к Солнцу, золото к золоту, крот к иволге, Сложение к Вычитанию, а Умножение к Делению.
Если все так, как ты говоришь, то Аалт ван дер Вин должна достаться мне, а не тебе, указал Йоссе. Что крайне нежелательно, поскольку я не желаю содержать эту прекрасную девицу с ее большими запросами и непостижимым интересом к брюкве.