Два шага вправо и вперед.
Йока мельком прочитал табличку на двери: «Душевая». В узком полутемном помещении с десятком душевых кабинок сильно пахло хлорной известью и дешевым мылом, каким у Йоки дома мыли посуду.
Раздевайся, велел чудотвор.
Это было неприятно раздеваться у них на глазах. Нет, Йока не был чересчур стыдливым, в школе мальчики тоже вместе принимали душ после занятий фехтованием или борьбой. Он не сразу понял, что боится остаться нагишом, словно это делало его более уязвимым.
Вода была холодной, но не ледяной видимо, нагревалась солнцем. Холодной воды Йока тоже не боялся, он привык обливаться из ведра в любую погоду, но через минуту зуб не попадал на зуб: одно дело обливаться, и совсем другое долго стоять под брызжущей струйкой. Йока быстро позабыл о гордой медлительности холодно. Мыло действительно было дешевым и пахло еще отвратительней, чем то, что использовали в хозяйстве, но чудотворы велели вымыть голову волосы спутались и тоже начали отвратительно вонять.
Он хотел одеться после душа, но у него отобрали даже полотенце, которым дали вытереться, и вывели в коридор голышом. Там, правда, никого не было, но Йока все время вспоминал о том, что в колонии есть и девочки. Да и просто чувствовал себя очень и очень неуютно.
Идти пришлось недолго, у следующей двери его снова развернули лицом к стене, и он заранее прочитал табличку «Медпункт».
Врач, нисколько не похожий на тех, которых Йока видел до этого, осматривал его недолго: пощупал пульс, послушал сердце, заглянул в рот, тщательно перебрал волосы, потрогал бицепс на правой руке и сказал:
Здоров.
Зато долго заполнял медицинскую карту, и Йока от нечего делать с трудом читал повернутые вверх ногами буквы. «Годен к работам второй степени тяжести». «Без ограничений». «Годен». «Допускается».
В следующей комнате ему выдали одежду, пахшую лавкой старьевщика, хотя чистую и выглаженную. Нижнее белье было таким застиранным, что едва не расползалось в руках. Рубаха же, тонкая и серая, царапала шею воротником, и некоторые пуговицы на ней были обломанными. Да и в плечах она оказалась Йоке узковатой. В брюках не было карманов, и держались они на резинке.
Они мне велики, сказал Йока, посмотрев на себя, брюки повисли на нем мешком и волочились по полу.
Подверни низ и подтяни резинку, равнодушно посоветовал чудотвор.
Но верхом неудобства оказались, конечно, ботинки тяжелые, словно налитые свинцом, с негнущейся подошвой, из грубой кожи. Они тоже были Йоке велики, но все же не малы, и он не стал ничего говорить.
Из подвала поднимались по той же лестнице. Йока все ждал встречи с Меченом или Ведой Страстаном и готовился к этому, подбирая слова, но его привели в кабинет с надписью «Канцелярия», где за столом он увидел женщину в форменной куртке чудотворов. Никто не предложил ему сесть.
Фамилия? Женщина подняла на него равнодушные глаза.
Йелен, ответил Йока.
Йелен Это не сын ли Йеры Йелена, депутата Думы? Она мельком глянула на медицинскую карту, которую ей на стол положил чудотвор.
Йока хотел ответить «нет», но заколебался. Впрочем, женщина не ждала ответа.
Я знала его жену, мы даже были подругами некоторое время, пропела она себе под нос, раскрывая какую-то большую толстую книгу.
Она была маминой подругой? Йока ждал удара откуда угодно, но не с этой стороны. Дом, мама, отец, Мила Это было очень далеко, в какой-то другой жизни, но это было. И жизнь та была прекрасной. В ней играл оркестр в парке у вокзала. И весна только-только начиналась, и впереди маячило лето полное приключений. В носу защипало, и захотелось оказаться там, в начале мая. Все изменить. А разве можно было что-то изменить?
Йока мог бы сидеть с этой женщиной за одним столом, а он стоит перед ней в этих нелепых клоунских штанах и тяжелых черных ботинках И мама не знает об этом! Она может встретиться с этой женщиной где-нибудь в Славлене, может остановиться с ней поболтать и не узнает, что та видела Йоку здесь, в колонии на болоте.
Ясна Йеленка не его мама. Мысль отрезвила Йоку, но сделала ему только больней.
Подойди и распишись здесь, где стоит галочка, велела женщина.
Йока сделал шаг вперед, женщина повернула к нему книгу, протянула ручку и подвинула вперед чернильницу.
«С внутренним распорядком Брезенского исправительного учреждения ознакомлен».
Я не знаком с внутренним распорядком Брезенского исправительного учреждения. Йока приставил ручку к чернильнице. Я не могу этого подписать.
С распорядком тебя ознакомят воспитатели, а сейчас распишись. Распорядок ты будешь соблюдать независимо от того, распишешься или нет, от твоей подписи все равно ничего не зависит.
Ты плохо начинаешь, сказал чудотвор, стоявший сзади.
И Йока понял, что они заставят его расписаться. Для них, может быть, ничего не значит эта подпись, но им важно, чтобы он подчинился. С тем же успехом можно было отказываться раздеться, вымыться и нацепить на себя эти клоунские штаны.
И в то же время, макая ручку в чернила, он понимал, что проигрывает нечто очень важное. Отходит назад на тот шаг, с которого обычно и начинается отступление.
Дверь в спальню номер четыре была плотно прикрыта, и Йока зашел туда не без волнения хорошо знал, что значит быть новеньким. Да, конечно, он Вечный Бродяга, но, например, Пламен не очень-то обращал на это внимание Йока держал в руках комплект постельного белья, два полотенца, зубную щетку с коробочкой порошка и кусок мыла, отчего ему почему-то казалось, что выглядит он глупо не только из-за клоунских штанов. В незнакомой обстановке хорошо держать руки в карманах, а еще лучше выставить поверх ремня большие пальцы
А вот и еще один герой явился, тут же раздался голос от окна: на подоконнике, обхватив колени руками, сидел Вага Вратан.
В спальне было человек пятнадцать ребят, кто-то сидел, но большинство валялось на кроватях. У одного рука была в гипсе, а у двоих головы перевязаны бинтом.
Йелен! крикнул из угла Дмита Мален, и голос его трудно было назвать радостным.
Иди, занимай койку, тебе Мален ее выменял, добродушно сказал Вага сверху вниз.
Йелен, я как будто знал, что ты будешь в нашей группе! Мален поднялся медленно, словно нехотя. Конечно, лучше бы ты остался на свободе, но раз уж так вышло Я занял тебе кровать у окна, рядом со мной. Но если ты хочешь у стенки, мы можем поменяться.
Йока покачал головой и кинул вещи на койку, застеленную тонким байковым одеялом в пятнах.
А я пока продолжу. Вага пристально посмотрел на Йоку и перевел взгляд на Пламена, который сидел на кровати напротив него. И Йелену тоже советую послушать. В сегодняшнем происшествии есть только один плюс нас всех освободили от работы. Но лучше бы мы поработали.
Йелен, я правда очень, очень тебе благодарен, что ты хотел меня освободить, зашептал Мален. Не обижайся на Вагу, он за всех нас отвечает, ему по-другому нельзя.
Едва Йока успел опуститься на край койки, как дверь с шумом распахнулась, и все ребята начали подниматься кто-то быстро, кто-то так же медленно, как Мален, на пороге стоял мрачун в форме воспитателя Йока еще накануне разглядел, во что одеваются мрачуны в колонии. Йока поднялся вместе со всеми.
А что Вратан делает в четвертой спальне? Мрачун окинул Вагу взглядом: тот нехотя сполз с подоконника и вытянул руки по швам.
Я разъясняю новеньким правила внутреннего распорядка колонии. Вага отвечал сквозь зубы, с расстановкой. По просьбе воспитателя шестой группы.
Хорошо, продолжай. Я пришел объявить, что ужин сегодня задержится на пятнадцать минут. Поэтому староста должен построить группу не в двадцать тридцать, а в двадцать сорок пять.
Мрачун не сказал больше ничего и вышел, захлопнув дверь. Вздох облегчения был слышен столь отчетливо, что Йока удивился. Ребята снова повалились на койки, а Вага полез на подоконник.