Депеша Ливена также резюмировала его ответ лорду Каслри, в котором тот, в свою очередь, подчеркивал приверженность Александра делу мира, для достижения которого тот так много сделал. Разве мог создатель такого большого блага желать уничтожения собственного детища? Лорд Каслри и принц-регент отрицали наличие каких-либо подозрений о намерениях России, оба настаивали, что с глубочайшим уважением относятся к Александру и его усилиям по установлению устойчивого мира. Однако Ливен характеризовал правителя Британии как слабого духом человека, который, судя по всему, завидовал российскому монарху и талантам, приписываемым герцогу Веллингтону84. К счастью, согласно тому, что писал Ливен, другие члены британского правительства не разделяли этих симпатий к Австрии и недоверия к России, демонстрируемых лордом Каслри и принцем-регентом, хотя и беспокоились о влиянии России на дворы Франции и Испании. Очевидно, что неопределенность и подозрительность сохранялись, однако казалось, что Каслри приветствовал любые доказательства приверженности Александра делу мира, включая, например, сообщения из Польши и заинтересованность монарха в реформировании внутренних институтов России. В заключение Ливен писал, что превыше всего британское правительство продолжало ценить мощь России и преимущества близкого и искреннего союза с империей.
В начале 1816 года причиной для усиления напряженности стала деятельность Австрии в Северной Италии, которую Россия также рассматривала как угрозу миру в Европе. Австрия пыталась путем переговоров с Сардинским королевством получить контроль над перевалом Симплон, который проходил через Верхнюю Новарию, в регионе Пьемонт. Однако при поддержке России король Сардинии отверг любые территориальные изменения, которые меняли положения Венских соглашений. В марте Нессельроде, ссылаясь на правовые обязательства, закрепленные в акте Четверного союза, указал российскому посланнику в Вене Г. О. Штакельбергу, что предложенные Австрией изменения территории угрожали создать новые союзы (combinaisons) и подорвать реставрацию французской монархии. Такой сценарий мог бы ослабить объединение государств, на которые возлагалась ответственность по поддержанию мира в Европе85.
По мере реализации процесса умиротворения Европы и установления мира союзники изо всех сил пытались придерживаться неприкосновенности установленных принципов. Дабы убедиться, что Франция не представляет угрозы соседним государствам и не переживает внутренние потрясения, они настояли на бесплодности попыток обрести безопасность через альтернативные союзы. Нессельроде писал о необходимости сохранить нравственную силу Великого союза, тем самым имея в виду, что вступившие в Союз монархии должны ставить общий интерес обеспечения спокойствия в Европе превыше частных интересов. Другими словами, ни одна великая держава (такая как Австрия) не должна пытаться в ходе переговоров навязать свою волю более слабому государству (такому как Сардиния). Свое послание Нессельроде завершил наставлением Штакельбергу во имя императора защищать при Венском дворе принципы общей системы. Очевидно, что император Александр видел в переговорах Австрии с королем Сардинии нарушение условий Четверного союза, и это мнение он выразил напрямую в ответ на инициативу императора Австрии Франца I. Уменьшение силы и единства Союза представляло угрозу миру в Европе и первостепенной задаче России: консолидации установленного в Европе порядка. Согласованность действий, основанная на соблюдении принципов, предоставляла лучший способ сохранения мира. Обращение Александра к Францу оказалось действенным, и в мае 1816 года Австрия отозвала свои притязания к Сардинскому королевству86.
Строгое следование договорным положениям оставалось ключевым столпом внешней политики России, в то время как дипломаты работали над защитой интересов Российской империи и снижением уровня враждебности союзников. 31 января (12 февраля) 1817 года император Александр одобрил личное письмо Каподистрии Штакельбергу в ответ на личные письма, направленные Штакельбергом в декабре 1816 года87. Согласно Каподистрии, правительство России полагало, что направленные против Пруссии и России сепаратные союзы, такие как секретный договор от января 1815 года, происходили из зависти союзников к военному могуществу и моральному влиянию Российской империи. В некоторых условиях эта зависть могла вести к агрессивной политике против России. Но какого бы мнения великие державы ни были о России и как бы ни стремились навредить ее интересам, Александр оставался верным тем неизменным принципам, на которых зиждилась внешняя политика России. Эта политика была нацелена на поддержание мира путем добуквенного исполнения договорных обязательств и, главным образом, Акта Священного союза, в котором Александр видел краеугольный камень восстановления Европы. К сожалению, эти нравственные нормы, проникнутые духом Евангелия, ничего не говорили сердцу союзных министров, которые в отличие от монархов братьев Александра придерживались честолюбивой и в то же время малодушной политики88.
Чтобы подчеркнуть приверженность Александра принципам мира и его стремление извлечь из него как можно больше блага, Каподистрия отмечал, что Россия была готова принять определенного уровня изоляцию и не обращать внимания на интриги Австрии и Британии. Таким образом, Александр не намеревался напрямую вмешиваться в вопросы, касающиеся Германского союза, до тех пор, пока австрийско-прусское сближение не заставило бы малые германские государства обратиться к Санкт-Петербургскому кабинету за помощью. Император также не видел ничего угрожающего ни в том, что Британия поддерживала Австрию в ее притязаниях в Италии и Иллирийских провинциях (на территории современной Черногории и севера Албании), ни в тесных связях Британии и Персии, даже несмотря на то, что эти отношения были созданы, чтобы препятствовать русской экспансии на восток89. Оборонительные союзы не угрожали общему единству или непреложным принципам Венских и Парижских соглашений до тех пор, пока эти союзы не влияли на непосредственные интересы Российской империи или пока эти союзы не проявляли агрессии или враждебности в отношении России.
Необходимость разрешать опасения союзников относительно могущества России также приводила к тому, что дипломатические агенты Александра I были вынуждены участвовать в общественных дискуссиях. Как отмечал министр иностранных дел Каподистрия в письме Штакельбергу, из-за того, что древние и отжившие институты еще не были полностью заменены новыми и прочными, общественное мнение играло беспрецедентно высокую роль в формировании политического и общественного порядка. Представление Каподистрии об общественном мнении никак не было связано с соревновательным политическим процессом или со свободными дебатами. Общественное мнение ассоциировалось с моральным авторитетом, основанным на справедливости и праве (le bon droit). В объединении справедливости и веры (la bonne foi) Божественное провидение создало охранительную и непреодолимую силу (une force conservatrice), способную победить любое государство, претендующее на господство над миром. Таким образом, поведение императора Александра гарантировало безопасность его империи, а человечество, в свою очередь, научилось избегать политических потрясений, возникавших из низменных страстей государственных деятелей.