Наказание несчастного последовало незамедлительно. Двое ближайших синтетиков подбежали к преступнику, схватили его, оттащили на ближайший квадрат. Квадрат открылся и поглотил новоявленного землееда.
Под квадратом преступник попадал в капсулу, где перемалывался до состояния однородного месива. В получившийся фарш добавляли присадку усвояемости и отправляли на колбасный завод. Маленькие колбаски из человечины подавались на завтрак в высоких кабинетах Солнцеграда. Хоть какая-то польза от этих тварей. Мудрость Солнцеликого не могла не вызывать восхищение.
Гриню я заметил через прозрачный забор задолго до входа в зелёную зону. Он был одет вызывающе, неизменно стильно: ядовито-желтая куртка с глянцевым серебрящимся воротником, лакированные под малахит полубрюки с ромбовидными штанинами, на ногах остроносые позолоченные туфли с торчащими в изгибе языками. Гриня шел походкой счастливого состоятельного эдемца имитировал неспешность, быстро переставляя ноги. Как никто другой он знал главное условие успешности: быстро ходишь быстро богатеешь. Гриня следовал данной формуле всегда, и когда шел на деловую встречу, и когда шел побалакать с лучшим другом. Неизменной также была его глянцевая, не сходящая с лица, наверное даже во сне, белозубая улыбка.
Гриня вошёл воротами в зелёную зону. Наверняка перед входом, как любитель чего-нибудь почитать, он кинул взгляд на цитату из книги Солнцеликого «Последняя битва с землеедами», которая красовалась над входом объемными вычурными буквами: «Земля зло. Но даже такое абсолютное зло как земля может послужить на благо человеку».
На территории зелёной зоны за Гриней двинулись двое синтетиков. Они отделились от себе подобных, стройно стоявших неподвижно рядами у забора. Синтетики не отставали от Грини, шли в пяти шагах от него. Сопровождение синтетиками гражданина с уровнем доступа выше, чем у контингента, для которого была предназначена посещаемая им зелёная зона, было прописано в Книге Закона. У Грини был золотой.
Золотой уровень мой лучший друг получил после блестящего окончания школы охранителей. Он единственный в потоке окончил с тремя золотыми медалями: медаль за ум, медаль за чувства и медаль за тело. Все три медали были заслуженными. Гриня был один из интеллектуальных столпов школы: безупречная эрудиция, незаурядные аналитические способности, развитая фантазия. Неповторимое обаяние позволило ему набрать наибольшее количество голосов девичьей половины школьного сообщества в конкурсе «Живи чувствами». Медаль за тело вручалась не за атлетическую форму и не за спортивные достижения, а за здоровый образ жизни, за умение оберегать своё тело от болезней и травм, а также за грамотное использование мужской косметики. Гриня действительно выглядел великолепно, с какой стороны ни посмотри. Аккуратная полнота только подчеркивала его достоинства.
Ещё одна награда полагалась за беспрецедентно успешное окончание школы охранителей переселение в Солнцеград. Гриня отказался. Позже он так объяснил мне свое решение: лучше быть принцем внизу, чем непонятно кем наверху. Данное объяснение вполне походило на истину. Но с самого начала я понимал, что не только и не столько эта причина была главной. Главным было то, ради чего мы договорились с ним встретиться.
Здорова, Люк! Гриня протянул мне свою правую руку. Я прихватил руку друга и поцеловал тыльную сторону ладони (всего лишь формальность, по этикету гражданину низшего уровня надлежало выказать таким образом уважение к гражданину высшего уровня, я старался об этом не задумываться).
Здорова! Вот объясни мне, друг, зачем это нужно? я по привычке начал наш разговор с вопроса.
Ты о чём? Гриня поправил очки на носу, присел на скамью. Несколькими короткими телодвижениями нашёл для себя удобное положение в седалище из ультрамягкого пластика. Ну и дерьмовые же у вас, у серебряных, скамьи! Пора бы вам коллективную жалобу написать в департамент благоустройства. То ли дело в наших зелёных зонах современные, из пробкового дерева с оптимальной жёсткостью. Несмотря на недовольство, с лица Грини не исчезал глянцевый оптимизм.
Зачем что-то писать! Скоро их итак заменят, как раз таки на пробковые, притащат с ваших зелёных зон. Эта, кстати, тоже у вас, у золотых, где-то была присобачена.
Ладно, как любили говорить древние, проехали. О чем ты хотел спросить?
Говорю: зачем двоих синтиков приставляют сопровождать? Одного разве недостаточно было бы?
Тебя реально это волнует? Люк, дружеский совет: не задавайся подобными вопросами. Гриня заулыбался ещё ярче, хотя мне казалось, что ярче уже некуда.
Я исключительно о целесообразности пекусь. Об экономии синтетиков. Не вижу смысла. На этих словах я поменял позу «прямые ноги» на позу «нога на ногу».
Ты не видишь, а Солнцеликий видит. Он мудрее и выше нас ему виднее.
Да я и не сомневаюсь в мудрости Солнцеликого. Как бы сказал древний: не дай боже́. Просто, по-моему, это сущая глупость. Последнее слово я произнес быстро, можно сказать выплюнул его изо рта.
Люк, что-то я в толк не возьму, ты на штраф нарываешься? По идее у наших синтетических братьев глаза давно должны были жёлтым заморгать. Но, как я вижу, Гриня наигранно посмотрел на синтиков, их пешки зеленее зелёного. Что на это скажешь, дружище?
Я ушел в молчание. Потупил глаза. Ерзал по седалищу, сверлил взглядом ближайший квадрат.
Молчишь? Ну молчи, молчи. Только ты не хуже меня знаешь: молчание серебро, слово золото. Молчанием куются предатели. Помнишь такие слова из книги «Последняя битва с землеедами»? Гриня пригладил двойной ирокез на своей голове, поправил серебристый ворот, передёрнул правую штанину.
Я продолжал молчать. Собирался с мыслями. Сосредоточивался. Гриня наверняка догадался, что выдерживаю молчание неспроста.
Соберёшься открыть рот, не забудь, что ты не один. Следи за тем, что говоришь. Помни, дружище, на штраф попадает не только сказавший, но и услышавший. Гриня передёрнул левую штанину. Тебе может и не жалко нулей их у тебя не особо и много. А мне нули ещё в жизни пригодятся. Я, сам знаешь, сторонник полноценного образа жизни. Со всеми ее радостями и курьёзами, со всеми её наслаждениями и страстями. Если и двигаться к неминуемому к смерти то со всевозможными приключениями. Мы живём на клочке планеты, чудом и мудростью Солнцеликого не пораженного землеедством. Да, мы узники этой гигантской стеклянной капсулы. Но узники, которым доступно все разнообразие спасённого от неизлечимой заразы. Лучше прожить и умереть узником, испробовав всё, что тебе доступно, чем быть там, за куполом, и бесконечно перерабатывать через себя землю. Бесконечно жрать и бесконечно выблёвывать. Жрать и выблёвывать. Только представь этот ужас, Люк: жрать и выблёвывать, жрать и выблёвывать. И так бесконечно. Пока, или другая зараза ни прикончит, или сука пока вселенная вновь ни сожмется для перерождения. И тогда всем конец. Гриня передёрнул обе штанины. Полубрюки явно были неудобными. Но поддерживать антимодный тренд Гриня начал ещё в младших классах школы охранителей. Как-то вразумить его по этому поводу я даже не пытался.
Я расшифровал последние слова предателя.
Повисла пауза. Гриня медленно наполнил грудь воздухом. Затем ещё медленнее выдавил воздух обратно, наружу. Лицо друга засияло всевозможными оттенками красного, являя вовне интеллектуальный зуд, начавшийся в его пытливой голове.
Ты спросил, почему у синтиков глаза остались гореть зелёным, почему не загорелись предупреждающим жёлтым после сказанного мною слова «глупость». Да потому, Гриня, что на букве «п» я немного иначе сложил губы.