Вот видишь, какие там «нравственно здоровые» преуспевали.
На могиле ему эти слова написать!
Несколько успокоившись, я спросил:
А нынешние предприниматели? Ради чего они стараются? Какие стимулы, если нажива потеряла значение?
Не знаю, не задумывался. Ну, потребительские рейтинги, конечно. Известность. Если частник хороший, у него продукция лучше, чем у других, даже чем государственная. Высокий рейтинг даёт право участвовать в Совете Экономики, на разных уровнях У меня нет знакомых в этих сферах. Не знаю я их дел, да и знать не хочу.
* * *
У торгового центра я догнал спутника, поехал рядом.
Артур, а если платим за всё по кредиту, тогда зачем деньги?
Иногда деньги удобнее.
Я так понял они отмирают.
Правильно понял. Но ещё не совсем. Заграница, кстати, хватает наши рублики только так!
Мы остановились у арки перед домом Артура.
Меня вот что удивляет, заговорил я. Где собаки?
Имеешь в виду зубак?
Нуда. Кошек вижу, бегают, а псов нет.
Вымерли.
Каким же это образом?
Не стали нужны. Сейчас в России жизнь спокойная, безопасная, нужды в оружии у граждан нет. Зубака же изначально что? Биологическое оружие.
А болонки, левретки?
В начале девятнадцатого века светские дамы носили кинжальчики. Сейчас нет. И вообще, в качестве комнатного зверька белка или кошка гораздо приятнее. И выгуливать не надо.
Кошки тоже ведь оружие. У них когти острее собачьих.
Кошка оружие против мышей и крыс. А зубака против человека.
Но я не вижу и бродячих, бесхозных со зубак.
Вымерли. Свалок и помоек нет. Пополнения домашними нет. Собственные гены быстро выродились. Четыре, пять поколений и конец. К тому же массовый отлов и стерилизация Я знаю только два примера, когда одичавший, бывший домашний вид выжил без человека. Американские мустанги, австралийские кролики.
Так Избавились, как от хамоватого гостя. А как же на Севере? Там на собаках ездили.
На Севере ездят на снегоходах Ну, входи, Слава. Поедим у меня.
Покончив с салатом из омаров, я спросил:
Как ты называл свою родную деревню? Вилль-де-Руа?
Да, правильно.
Это во Франции?
Если точно в Бургундии. Недалеко от Дижона. Родители там
А что делают?
Поль инженер на биостанции. Мари художница. Портреты, пейзажи. Вон, на стене.
Я повернул голову. Артур на портрете был моложе, но смотрел пристально и твёрдо. Такого с пути не собьёшь
В космос тянуло с детства, продолжал хозяин. Я следил за этими делами. Видел, что российским космонавтом быть интереснее, чем техасским или европейским. И уехал в Россию. Старики проявили понимание
Ты с ними видишься?
Само собой. По связи разговариваю. Прилетаю.
Вилль-де-Руа. Ну-ка, переведу Деревня Короля. Королевская Деревня. Так?
Так! развеселился Артур. Скажи уж лучше: Царское Село. Это ближе для русского уха.
Действительно, Царское Село
Только я не Пушкин. Стихов никогда не сочинял. Даже когда первый раз влюбился.
* * *
Раз в неделю я ездил в Институт к Новицкому и Саше. Иногда им было не всё ясно, и меня просили заночевать. Но так-то особого беспокойства я у врачей не вызывал В последний приезд профессор был очень рассеян и, похоже, чем-то удручён. Я спросил Сашу:
Как успехи? Женщину когда будете пробуждать? Меня бы с ней познакомили.
Хмурый Саша помрачнел ещё больше.
Нет её. Умерла. Два дня назад.
И после молчания добавил:
Так что вам с Алексеем Омулевым крупно повезло. А ей нет. И нам с Антонычем ещё не скоро придётся шуметь о достижениях
Заканчивался август. Я уже более-менее ориентировался в жизни нового мира. Несколько раз бывал в Москве. К приятному удивлению, столица внутри МКАД почти не изменилась. Всё, всё было на месте. Начиная с самого центра, с Кремля, Большого театра, возвращённой стараниями Димы гостиницы «Москва» и кончая храмом Христа Спасителя, Новодевичьим монастырём, зданиями университета на Воробьёвых горах. Полюбовавшись городом с высоты знакомой смотровой площадки, я садился в вагон ролльвея, полого спускался к Москве-реке и уезжал к Киевскому терминалу, сохранившему в своём комплексе прекрасное здание Рерберга. Выходил на Новоарбатский мост и, как давно когда-то с маленькой Инной на руках, медленно, с остановками, поворачивался на триста шестьдесят градусов
Забрёл и туда, где по-прежнему стояло знакомое семиэтажное здание. С удивлением и некоторым смущением обнаружил там памятник себе. У Димы хватило чувства меры ограничиться бронзовым бюстом. Из надписи я узнал, что погиб «при исполнении служебного долга». Что ж, всё так Воровато оглянулся не обратил ли кто внимания на моё сходство с бронзовым генералом? И тут же улыбнулся, сообразив, что сходства не так уж много. Ни очков, ни усов, ни мундира с погонами, ни возраста. Сошёл бы разве что за прямого потомка.
Новая Москва, возникшая за последние сто лет к югу и к западу от Старой, поражала громадностью зданий, пластикой их форм, феерическим разноцветьем. В своё время я кое-что читал по архитектуре. Помню слова знаменитого Щусева: «В архитектуре вечен куб». Вечен в смысле уходит, но всегда возвращается. В нынешней Новой Москве почти невозможно было отыскать куб или хотя бы его «родственника» параллелепипед. Над сплошным морем зелени поодиночке, рядами и группами возвышались тёмно-синие, голубые, светло-зелёные, бирюзовые купола, додекаэдры, параболоиды, неравноугольные призмы; алые, зелёные и сиреневые пролёты, галереи, сверкающие шпили, плавно изогнутые полосы транспортных эстакад и мостов с мелькающими электромобилями Множество информационных табло куда, как и на чём проехать. В любой момент можно было нажатием кнопки вывести их из автоматического режима и набрать на клавиатуре свой вопрос.
В электробусах и ролльвеях никогда не было тесно. Предложение тут превышало спрос. Но уж это, понятно, никого не раздражало.
Толпа не навевала тоску. Люди были открыты, доступны для любых вопросов и реплик. Мне это пришлось по душе и сам с удовольствием пускался в разговоры, когда ко мне обращались.
Приехав домой, я ужинал и шёл в «экранную» так называл комнату с огромным экраном, который служил и для приёма видеопередач, и для связи, и как монитор компьютера, и как поле для чертежей и расчётов. Мог и при необходимости делиться на части
Ближе к ночи я часто поднимался на самый верх, под прозрачную крышу. В ясную погоду над головой раскидывался дивный, потрясающий шатёр звёздного неба. Эти пространства растворяли меня в себе, словно я был одной из звёзд, или даже целым созвездием. В зените стояли одни миры, в надире совершенно другие
Из каких-то непознаваемых глубин души всплыло забытое полудетское увлечение расчёты траекторий космических кораблей. В той, прежней жизни я никогда не принимал это всерьёз. Ещё в ранней юности осознал, что космонавтом мне не быть Сейчас же это вернулось. Освежил в памяти классические трассы Штернфельда и Гомана, способы прокладки маршрутов столетней давности и познакомился с современной методикой. Общие закономерности космонавигации показались мне более интересными, чем сложными. Я по уши зарывался в расчёты, придумывал различные варианты, сравнивал режимы разгона-торможения, ломал голову над уравновешиванием масс, оптимизацией траекторий по влиянию гравитационных полей, солнечному ветру, возмущениям от близких и далёких небесных тел, расходу различных видов горючего
Сосед улетел на два месяца. Вернувшись, зашёл в гости и застал меня перед экраном, заполненным математическими символами и чертежами. Молча посидел рядом, внимательно разбирая выкладки.
Не возражаешь, я покажу этот расчёт моему штурману?
Ради Бога, ответил я.
Артур рассказал о рейсе. Ходил к Юпитеру и Нептуну. На его корабле стояли новые, так называемые звездолётные двигатели, позволяющие с малым расходом разгоняться до субсветовых скоростей. Этим и объяснялось столь недолгое отсутствие пилота