— Да это же обо мне и о Генри! Я — «верхний», и я прыгнул и взлетел, а Генри — «нижний», и он упал. Я жив, а он… он мертв.
— Да, и король Грызер, который стольких лишил жизни в Подземье, — он тоже разбился, — добавил Викус.
— Слушайте, но почему вы мне раньше-то все это не объяснили? Ведь тогда я мог бы понять, что будет дальше! И все могло быть гораздо проще! — с некоторым вызовом спросил Грегор.
— Нет, Грегор, все не так просто. Мы сами не понимали этого раньше — все становится понятным только задним числом, — возразил Викус. — Этим «нижним» мог быть не обязательно Генри — это определение могло относиться к любому существу, жившему в Подземье. Или даже ко всему Подземью в целом. «Верхний» могло означать твоего отца, например. А твой прыжок и полет могли быть образами: скажем, они могли означать какой-то твой духовный взлет или ментальное прозрение. Падение Генри могло оказаться, к примеру, нравственным крахом, или просто потерей власти, или утратой боевого духа. И говоря откровенно, меньше всего было тех, кто истолковывал падение Подземного, приведшее его к гибели, в прямом смысле. Генри-то уж точно не предполагал, что его жизнь окончится вот так, — сказал Викус.
— Почему? — не понял Грегор.
Викус искоса глянул на Ареса.
— Он был уверен, что я его поймаю, — мрачно напомнил ему Арес.
— Это очевидно, — кивнул Викус. — Итак, ты сам видишь, что хотя теперь «Смутное пророчество» кажется нам таким ясным и понятным, оно не было таковым в начале всей истории. Что ж, продолжим?
Грегор прочел про себя следующие строчки:
— Ты понимаешь, что подразумевается под «щенком»? — осторожно спросил Викус.
— Ну, Живоглот как-то назвал Люксу и Генри щенками — когда они не хотели ему подчиняться, — ответил Грегор. И ему вдруг стало любопытно, что тот огромный крыс со шрамом на морде, помогавший ему спасти отца, сказал бы сейчас обо всем этом…