Он развел руками, будто отчасти стыдясь своего поступка. Проявил слабость, дескать, извиняйте.
Вы правильно сделали, что позвонили, Белый тяжело уронил ладонь на плечо студента, и тот удивленно вскинул подбородок. Спасли ребенка! Вам обязательно вынесут благодарность!
Правда? просиял студент.
Может, и медаль дадут. За отвагу и помощь следствию. Так что же, вы никого больше не видели? И мальчика не трогали?
Никого не видел и ничего не трогал, уверенно ответил студент.
Что ж, вы очень помогли следствию! Разрешите записать ваш номер телефона, чтобы в случае чего могли с вами связаться для вручения благодарности?
Покопавшись в кармане мантии, вытащил смартфон, вслед за ним выпала сигаретная пачка.
У вас сигареты выпали! тут же среагировал студент.
Где?
Крутанувшись, Белый пнул ее мыском ботинка, и пачка отлетела по листве к крыльцу часовни.
Вот же! парень поднял ее с земли и подал с укоризненным видом.
Премного благодарен! Можете положить ее в карман? Да, сюда, пожалуйста, повернувшись к студенту боком, Белый медленно, держа телефон в обеих руках, набирал номер. И какая цифра на конце? Шесть? Записал. Ну, спасибо за помощь следствию! Приятно было познакомиться!
Снова пожав студенту руку, бодро зашагал прочь. И только завернув за кустарник, обмотал ладонь носовым платком и бережно вытащил пачку: она оказалась полностью запечатана, а душный запах табака не мог перебить запаха человека.
Утренняя морось не смогла смыть чужие следы: фоновые запахи, выделяемые мелкими насекомыми, деревьями и выхлопами, не смешивались с индивидуальным запахом студента, а потому отследить его не представляло труда.
Белый какое-то время кружил между крестами и вдоль оврагов, вышел к импровизированной парковке с деревянной постройкой-туалетом, вернулся к полуразрушенному памятнику чернеющая вверху надпись «Люди, не убивайте друг друга» сейчас казалась насмешкой. Вернувшись к захоронениям, направился к католическому кресту. Здесь его и выловила Астахова.
Долго еще будете по могилам ползать? зашипела гадюкой. Я ведь говорила, дело гиблое! Свидетель чист, как слеза Мадонны!
Лучше сравню с отстойником, оскалился Белый. Студент врет. На вашем месте я бы отвез его в участок и еще раз допросил.
Доказательства?
Он врет о том, что прибыл на такси. Я шел по следу и выяснил, что он явился не со стороны шоссе, а совершенно с противоположной оттуда, Белый указал в чащу, где, запутавшись в соснах, качалось поплавком солнце. Кстати, пожалуйте пальчики. И не благодарите, он протянул Астаховой обернутую платком сигаретную пачку, подержал на весу, не спеша передавать в подставленную ладонь: Хотя, конечно благодарите! Студент сидит тут больше часа, а вы не смогли даже подловить его на вранье!
И как я пришью к делу запах? Астахова с раздражением вырвала пачку.
Выпишу заключение, я ведь за этим здесь. Никто не будет проверять, работал я с пробирками или обошелся собственным носом.
Если эти пальчики окажутся не засвеченными, нам все равно придется его отпустить.
Тогда просто приглядывайте за ним вполглаза. Как и за остальными свидетелями. После мемориала есть еще какие-то населенные пункты?
Леса. Озера. Шлюзы Беломорско-Балтийского канала. До них еще километров тринадцать по шоссе, а по лесу совсем не пройти.
Она умолкла, встретившись с внимательным взглядом Белого.
Не пройти, повторил он. Если не знать, где идти.
Зажмурившись, сделал три шага назад.
Ветер швырнул в лицо охапку листьев, голову повело. Где-то зашлась в бесконечном отсчете лет невидимая кукушка.
Лес обнимал за плечи, нашептывал одному ему известные тайны, обещал покой. Только здесь Белый чувствовал себя настоящим. Отчасти это пугало.
Хотите сказать, наш свидетель не только подозреваемый, но и двоедушник?
Астахова материализовалась за спиной, хотя до этого они разговаривали нос к носу. Лес все перепутал, поменял местами, и вот уже вместо солнца едва видимая, багровая, точно раскрытая рана, полоска у горизонта, и небо ясное-ясное, бездонно-глубокое, усеянное звездными оспинами.
Думаю, надо проверить, как далеко мы можем продвинуться по следу.
Белый указал вперед, на слабо фосфоресцирующие пятна, то тут, то там белеющие на кустах и мху.
По Лесу можно брести десять минут и сразу выйти к цели. А можно блуждать сутками, и все еще оставаться на месте. В миру говорили Леший водит. Но Лес полный живого шороха, чужих внимательных глаз, птичьего клекота и осторожных шагов, не нуждался в посредниках. Лес всегда и все решал сам.
Когда я была маленькой, ни с того ни с сего заговорила Астахова, и Белый понимал, что чувствует она, пробираясь между расстрельных ям и одинаково белых крестов-голбцов, мне рассказывали, что здесь погиб мой прадед. Его расстреляли в марте тридцать восьмого вместе с другими двоедушниками. В Советской России не было ни бога, ни магии, поэтому магию уничтожали любыми доступными способами.
Магия была, откликнулся Белый, суеверно огибая поваленное и сгнившее дерево. Рост позволял пролезть под ним, но Белый знал: пройдешь и на следующий день свалишься с кишечным гриппом. Гнилое к гнилому. У Сергея Леонидовича большая библиотека кабаллистической литературы, и я читал о таких вещах, о которых в вашем, Вероника Витальевна, приличном обществе лучше вовсе не говорить.
Она фыркнула, смахивая с плеча полупрозрачного зыбочника-светлячка. У зыбочника тонкий хоботок и острые когти на лапках продавит куртку, насосется теплой крови двоедушника, отложит личинки в сердцевине гнилого пня.
Лазаревич учил ни в коем случае не пить из гнилых пней: в животе поселятся червяки зыбочников, да и прогрызут себе путь через кишки.
В любом случае, продолжила Астахова, я перелопатила массу архивных документов, но так ничего и не нашла. Возможно, ваш покровитель обладает более полными данными. А нам, в нашем медвежьем углу, остаются крохи информации и залетные маньяки.
Она умолкла, занеся ногу над оставшейся после дождя лужицей, да так и не поставила: из зарослей крушины поднялась лосиная туша.
Стойте! инстинкт среагировал быстрее разума, и Белый замер. И ни в коем случае не двигайтесь.
Массивные рога цепляли сосновые ветки, к шерсти налипла прошлогодняя хвоя. Лось косил коричневым глазом и шумно раздувал слипшиеся от крови ноздри.
Заблудился, подала голос Астахова. Пришел полакомиться подношениями на могилах, и заблудился. Надо сейчас же вызвать МЧС, я
Она потянула руку к карману, чтобы взять телефон, и все-таки опустила ногу. Брызнули зеленой жижей неосмотрительно раздавленные лесавки.
Лось задрал верхнюю губу, обнажив крупные зубы, и издал низкий утробный звук, от которого сейчас же заложило уши. Почва содрогнулась и вздыбилась. Земляные волдыри лопались с тихим хлопком раздавленного гриба-дождевика: из их нутра вырывались дымные облачка. Мох расползался, как гнилая материя, и что-то шевелилось глубоко внизу, в болотных недрах.
Отступаем! почти не разжимая губ, скомандовал Белый.
Астахова заученно развернулась.
И выпроставшаяся из земной утробы рука схватила ее за сапог.
8. Время чудовищ
Астахова не закричала: сказались закалка и опыт, только издала едва различимый стон.
Мертвец поднимался из земли, точно в slow-mo: сперва показался голый череп, едва прикрытый волосяной паклей, потом плечи и торс. В прорехи плоти проглядывали ребра. Паукообразные пальцы второй руки, изъеденной трупными пятнами, скребли по грязи в тщетной попытке подтянуть тело наверх, отчего слышался слабый костяной хруст: никаких иных звуков мертвец не издавал легкие давно сгнили.