Когда беседа заканчивается, я обычно прошу всех встать, разбиться на группы по четыре и посвятить пять минут следующему вопросу: Что из того, о чем вы подумали за последние тридцать-сорок минут, самое важное? Через несколько минут все садятся, и я получаю то, что называется «обратной связью». «О чем вы говорили в своих группах?» спрашиваю я. И на следующие тридцать-сорок минут беседа становится захватывающей. Почти никто не уходит. Мужчины помоложе начинают говорить о своих отцах. Пожилые утверждают, что, будь у них возможность обсудить некоторые из этих вещей много лет назад, их семейная жизнь и их перспективы были бы совсем другими. И почти каждый раз кто-то встает и говорит: «Я думал, что я единственный, кого одолевают такие мысли. И впервые я встретил братьев по духу, с которыми могу поговорить обо всем этом».
Когда мужчины играют в полночные игры и их одолевают мысли «про себя», произойти может все, что угодно, от наихудшего до наилучшего сценария. Надеюсь, что эта книга внесет хотя бы малый вклад в направлении к лучшему.
Гордон МакдональдЛексингтон, штат МассачусетсКентербери, штат Нью-ГэмпширГлава 1
Что значит быть «настоящим мужчиной»
Однажды, когда я был юным идеалистом, я написал сердитую статью для местного религиозного издания. Она взволновала немало читателей, и один из них настолько вышел из себя, что решил встретиться со мной.
Сегодня, десятилетия спустя, тема моей глупой статьи забыта. Но не точка зрения моего критика. Я по-прежнему могу восстановить в памяти, что и как он тогда сказал. И мне нетрудно вспомнить, что его слова разрушили ту шаткую уверенность в себе, которой я, юноша, обладал. Полагаю, что именно этого он и добивался. Я вывел его из равновесия, а он отплатил мне сторицей.
Он сказал с презрением: «Вам бы надо послужить в армии. Может быть, это сделало бы из вас настоящего мужчину».
Этот упрек, отозвавшийся во мне подобно взрыву гранаты, обескуражил меня и на долгие годы отнял уверенность в себе. Сегодня для некоторых мужчин такое замечание не значит ничего. Они бы только посмеялись, возможно, кое-кто постарался бы выбить из него спесь. Я не сделал ни того, ни другого. Я просто захандрил. Ведь то, что он сказал, означало, что я не дотягиваю до настоящего мужчины, и (как дополнило мое воображение) остальные мужчины не считают меня настоящим, одним из них.
Не думаю, что женщины поймут это, но большинство мужчин сочувствуют мне, когда я говорю, что рана от этих слов некоторое время саднила. Вы можете сказать мужчине, что вам не нравится цвет его рубашки, марка его автомобиля, игра его любимой команды и вкус того, что он пьет. Но не позволяйте себе усомниться в его мужественности, если вы не готовы к неадекватной реакции.
В каком-нибудь другом столетии мужчина бы дрался на дуэли из-за подобных слов. Сегодня в иных кварталах мужчины назначают встречу где-нибудь в тихом месте, где дело решат кулаки, ножи или пули. «За такие слова можно и схлопотать», как мы иногда любим говорить.
Однако я предпочел промолчать, а не лезть в драку. В конце концов, соперник превосходил меня на десяток сантиметров и три десятка килограммов. Но что-то глубоко внутри меня, что, конечно, не от Бога, предпочло бы иной вариант, менее мирный. Вот пример, как у мужчин рождаются «мысли про себя».
Когда они приходят, смутная тень представлений о мужестве и мужественности маячит где-то неподалеку. Мы склонны тревожиться из-за того, как нас оценивают другие мужчины. Считают ли меня сильным или слабым? Крутым или слабаком? Помощником или помехой? Другом или врагом? Везучим или невезучим? Умным или тупым?
Может быть, впервые мы задавали себе такие вопросы, когда стояли на бейсбольном поле в толпе мальчишек, ожидая, в какую команду нас возьмут.
Помните этот ритуал? Два самых лучших, самых сильных игрока бросают монетку или биту, чтобы определить, кто из них начнет поочередно набирать игроков в свою команду. Затем начинается этот мучительный процесс. Вы можете прочесть, что написано на лицах обоих капитанов, когда отбор подходит к концу и остаются одни слабаки: Взять, что ли, вот этого? Если тебя выбрали одним из первых, знаешь, что ты в порядке, что тебя оценили. Ты, так сказать, в начале очереди в высшую лигу. Но если ты последний! Да, это удар, и удар тяжкий. Ты готов умереть. Только одно может уязвить тебя еще глубже когда капитан назначает тебя «дальним филдером» («Ты будешь помогать аутфилдерам подбирать мяч!»).
Что такое настоящий мужчина? Узнать, что делает меня мужчиной непростой вопрос.
Не считая определенных физиологических различий, сегодня уже не всегда доподлинно известно, что мы имеем в виду, когда называем кого-то мужчиной или говорим, что кто-то до настоящего мужчины не дотягивает. Женщина говорит: «Есть мужчина для тебя!» Слышится здесь какая-то ирония, предполагающая, что быть мужчиной почти то же, что быть варваром или клоуном. С другой стороны, «вот мужчина, так мужчина» подразумевает нечто иное. Эта оценка обычно приберегается для человека сильного, умелого, надежного, для победителя. Того, к кому тянутся другие мужчины и чьей дружбой дорожат.
«Берегись мужчин!» звучит как девиз обиженной половины человечества. Здесь мужчина предстает жестоким тираном. Рассмотрим и другое: «Таких благородных мужчин еще поискать!» Возникает впечатление мужественности, определяемой твердостью характера и великодушием. Уильям Бут, основатель «Армии спасения», однажды пошутил: «Лучшие мои сотрудники это сотрудницы». Подчеркивались, очевидно, их бесстрашие и решительность.
Так это или нет, но мы все привыкли думать, что знаем точно, что такое мужчина и что такое женщина. Раньше существовали строго очерченные разграничительные линии, и было не много людей, которые их пересекали. Но произошли перемены. Если вы ощущаете себя мужчиной сегодня, нет гарантий, что так же будет и завтра. Почему? Потому что сама суть мужественности в нашей культуре подвергается переосмыслению. Мужчинам такое положение дел может не нравиться, но это факт, и нам лучше осознать его и перестроиться.
Представления о мужественности тех, кому пятьдесят и больше, могут не соответствовать представлениям тех, кто моложе. Мы выросли на таких образцах мужественности, как Одинокий рейнджер[1], генерал Дуглас Мак-Артур, Роберт Митчем и Чарлз Линдберг. Худшим безусловно худшим словом, которым у нас обзывались, было слово девчонка. В моем поколении это слово было взрывоопасным.
Не так у нового поколения мужчин, которые, кажется, обзавелись новыми образцами. Рок-музыканты, программисты и мужчины-домохозяйки вполне могут входить в их число. Образцы прошлого отличались некоторой симпатичной грубоватостью. Нынешние вызывают ощущение страстности или мягкости.
Слишком часто мужественность определяется поверхностно, через набор стереотипов. Вот, например, три таких стереотипа. Мы, мужчины, иногда допускаем, что представления о мужественности основаны на работе, на том, что мужчина делает: настоящий мужчина охотник и добытчик; он несет в дом добычу. Иногда мы определяем мужественность способностью привлекать женщин: настоящий мужчина «ходок», женщины не в силах ему отказать. А можно замкнуться на третьем определении, связанном с тем, как мужчина расправляется со своими врагами и соперниками: настоящий мужчина боец, другим лучше поберечься, когда он идет.
Все эти три стереотипа нашей культуры могут причудливо перемешиваться и не всегда выражаются в удобных или строго разграниченных категориях мышления. Но они послужат для нас отправной точкой.