Да что это с ним?
Роберта потряхивало. Точно, как в тот день, когда он впервые увидел Полину Это он! Он ее разглядел в толпе серых лиц Роберт!
А не
Дежавю
Как пять лет назад. Только теперь они с Полиной вдвоем, Его рядом нет
И если это не знак, то
А если замужем она? Мысли метались в голове парня, перебивая друг друга.
Роберт стремительно бросил взгляд на безымянный палец правой руки Полины, покоящейся на коленях.
Пусто.
Нет кольца, но это ничего не значит.
Ничего не значит, а сердце взволновалось.
Дернулось внутри. Кольнуло.
Четыре с лишним года прошло, а шторит по-прежнему.
Гризманн считал, что упокоился. Год бесился после побега Полины из Калининграда. Целый год как на иголках, и улицы пустые. Без нее они пустые, как и он сам, хотя Полина и не принадлежала ему никогда. К матери ее домой приезжал, адрес в Питере спрашивал, телефон, но та упорно молчала. Кремень женщина, строгая училка.
Не перебесился, значит. Вновь поднялось всё откуда-то, вспомнилось и надеждой заклокотало.
Восемьдесят три часа
Больше трех дней Полина дышала с Робертом одним балтийским воздухом Несоленым, холодным и северным А он просто жил и не знал
На миг Роберт задумался. Если бы он сразу после встречи с руководителем этого свинарника ушел, судьба покрутила бы пальцем у виска и назвала бы его неудачником. А если они встретились это непременно знак. Теперь, увидев Полину, Роберт не сомневался в правильности своих действий. Мысль уйти из общего с Воронцовым бизнеса уже несколько месяцев не давала спокойно спать. Нет, он не собирался окончательно рубить канаты, но хотелось начать сначала. Выкупить дешевый захудалый кабак и сделать из него чертову конфету. Их общие с Алексеем Воронцовым клуб и кофейня налажены. Дивиденды никто у него не отнимал, а руки чесались. Чесались всё сделать самому, без гребанной обаятельности Воронцова. Без его налаженных связей и умения влезть в задницу без мыла своей харизматичностью. Он хотел сам. Самостоятельно. Не зря же Гризманн окончил вуз с красным дипломом. А тут вот Полина вернулась
Ты надолго? откашлялся в кулак, маскируя волнение.
Как же Роберт боялся задавать этот вопрос. И узнать хотелось до скрежета зубов, и услышать ответ было страшно
Полина опустила лицо, сжала и разжала кулак. Перевела взгляд на бармена, который поглядывал на нее с осуждением, и вновь посмотрела на Гризманна.
Роберт стушевался, подтянулся, следом сгорбился. Он не знал, как сидеть, куда наклонить голову и как вести себя с ней.
Полина смотрела на него слишком глубоко. Не поверхностно, как раньше. Не как та смущенная непресыщенная девчонка, пряча робкие улыбки и взгляды.
Она смотрела на него как стерва: с поволокой и холодом, самодостаточностью и превосходством. Теперь он чувствовал себя перед ней юнцом, девственником на дискотеке старшеклассников, где твои одноклассницы-одногодки уже везде оформленные девушки, а у тебя брюки из детского мира.
Не знаю, Роб, Полина потянулась за бокалом и опрокинула в себя остатки виски. Я в отпуске и еще не планировала, как буду его проводить.
На самом деле Полина не собиралась вдаваться в подробности, что три дня назад она приехала на родину ради матери. И если бы не сегодняшняя операция на глаза, девушка еще тысячу лет решалась ступить на родную балтийскую землю. Сколько она проведет в Калининграде времени, Полина не знала. За четыре с лишним года она впервые ушла в отпуск, скопивший множество отгулов и выходных, непривычно растягивающих ее будничные дни.
Столько бесполезного свободного времени. Зачем оно нужно? Куда его девать, на что тратить?
На работе не было возможности жить: рутина забрала Полину в рабство, отняв эмоции, чувства и мысли. Так день пролетал незаметно, и сил не оставалось, чтобы думать и тосковать. А в отпуске сложно. Приходится жить, только бы вспомнить, как это делается
Гризманн следил за каждым движением Полины, за каждой эмоцией, чтобы не пропустить ничего, чтобы впитать в себя как можно больше, и дома, когда он останется наедине с собой, в душе или же в постели он смог Зараза.
Это ни черта не по-дружески
Пока Роберт прикидывал, как сделать так, чтобы отпуск Полины продлился в их родном городе дольше, девушка открыла маленькую сумочку и вытащила пачку сигарет и зажигалку.
Чиркнула и затянулась, не переставая смотреть Роберту в глаза.
Полина редко курила.
В особые нервные моменты, когда равнодушие начинало сбоить. Но сейчас она курила намеренно.
Специально наглядно давала понять Гризманну, что той чистой Полины больше нет. Чтобы не проводил параллели и не сравнивал.
Перед ним другой человек
Изменилась? выпустив сизый дым, Полина сощурила глаза.
Очень!
Роберт очертил круг лица Полины взглядом, с трудом сдерживаясь, чтобы не опустить его ниже, где несказанно манили оголенная шея и вырез белой футболки.
Очень изменилась.
Поля всегда для Гризманна была яркой и привлекающей внимание при всей своей простоте. Интеллигентная, скромная яркость
Сейчас она ослепляла. Тоже яркостью, но другой: настроенной в фильтре для обработки фотографии. Сделанной, искусственной Но по-прежнему привлекающей внимания. Он же не прошел мимо. Вновь, как пять лет назад, зацепился взглядом за нее, вычленил, выделил
Всё внутри Роберта протестовало, вело борьбу друг с другом: не заметить изменений в Полине можно было только слепому.
Она другая она вся другая.
И дело даже не в том, что ее волосы стали на несколько оттенков темнее, а длина их короче. Совершенно не в том, что черты лица заострились, акцентируя скулы и губы, не в том, что явная худоба позволяет разглядеть каждую выступающую косточку, а голос стал твердым и давящим Это всё такие мелочи, по сравнению с тем, что взгляд холодный и уставший, поведение, повадки и пристрастия стали чужими. Перепрошитыми И это не нравилось Роберту. Но то, как бешено заходилось его сердце при этой, другой Полине, говорило, что сердцу плевать, оно выбирает её снова.
Ни грамма, соврал Гризманн и улыбнулся. Тепло и уютно. Чтобы дать понять, что зажатая в пальцах сигарета ничего не меняет в его отношении.
Обманываешь, Гризманн. Но принимается, возвратила в ответ полуулыбку. Подтянула к себе пепельницу и затушила сигарету.
И вновь напряжение вновь неправильность и неловкость Они рассматривали друг друга: Полина не смущаясь и открыто, Роберт воровато и скованно. Сердце Гризманна бунтовало. Выпрыгивало.
Взъерошив волосы, Роберт усмехнулся:
Давай, что ли, сначала? растянул губы в добродушной улыбке. Как-то неправильно получилась наша встреча, замолчал. Привет?! приветствие больше походило на неуверенный вопрос, словно Роберт спрашивал разрешения.
Полина улыбнулась. Опустила глаза и только сейчас обратила внимание, как до побеления сжимается ее кулак, упирающийся в бедро.
Сначала Слово такое страшное безграничное и объемное Временем поросшее судьбами и ошибками не сотрешь, не выветришь
Не смей, Полина.
Не смей.
«Но он же ни в чем не виноват», протестует настоящее.
«Он часть твоей зачёркнутой жизни», козыряет прошлое и крыть эту карту видится сложным.
Не начинай Не возвращайся к началу ты там уже была и тебе было больно
Привет, на выдохе прошелестела Полина и встрепенулась, оказавшись в плену рук и запаха Гризманна: устойчивого, основательного и резкого.
Когда он успел прижать ее к себе? Стиснул в объятиях и так же стремительно отпустил, возвращаясь на стул.
Как дела? поинтересовался Роберт, опьяненный близостью.
Этот неконтролируемый порыв Он сам не понял, как поддался ему и сжал девушку в руках. Она такая маленькая и жесткая Натянутая точно вибрирующий нерв.