Там всё это было за деньги, а тут бесплатно. В Лондоне, можно сказать, мы за каждую дождинку платили, и это при том, что я не заказывала такую погоду. И где здесь справедливость?
Виктор устало потирает переносицу и с некоторым изнеможением смотрит сначала на лежащие на полу и вывернутые наизнанку сумки, а потом переводит взгляд на мать, сидящую на коленях рядом с грудой одежды.
Разберём вещи и пойдём, решает он.
Тебя ещё на работу нужно устроить, добавляет миссис Элфорд.
Не беспокойся, с этим я уж как-то сам, заверяет Виктор без особого оптимизма.
Не слышу в твоём голосе уверенности, проницательно замечает женщина. Что так?
Тебе кажется, врёт он. Давай не тянуть, будем действовать оперативно.
К чему спешка? интересуется женщина, вопросительно глянув на сына. Она взбивает испорченные слишком агрессивной краской волосы и чешет скулу. Мы как будто на самолёт, Господи, опаздываем. Но, к счастью, это не так. К счастью, конечно, к счастью, Господи бормочет она вдруг, отрешённо заметавшись взглядом по всем предметам в комнате.
Иногда на тебя находит начинает Виктор, но тут же осекается, потому что толком понятия не имеет, что «находит» на его маму.
Он подходит ближе к ней и осторожно кладёт руку на худое плечо. Женщина выглядит зависшей, словно её поставили на паузу.
Иногда на тебя находит что-то, повторяет он. Не хочешь сходить к врачу? Тебе пропишут таблетки, будешь их принимать. Тогда ты почувствуешь себя лучше, вкрадчиво говорит Виктор, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более убедительно.
Ты считаешь меня больной? громко и гневно спрашивает женщина, резко подскочив и встав на ноги так быстро, насколько ей позволяли больные колени. Как невежливо, Виктор, отчитывает она сына. Со своей родной матерью так разговариваешь, совести нет совсем, видит Бог.
Я ничего такого и не сказал.
Он нервно пожимает плечами и засовывает руки в глубокие карманы джинсов, потёртых и немного дырявых на коленях. Джинсы испортились, когда Виктор упал со скейта. Об этом знал только он, так что все думали, что джинсы так и продавались в магазине с потёртостями и дырками. Выглядели они до сих пор неплохо, так что Виктора всё устраивало. Ну, почти.
И если сначала идея прогуляться по родному городу после нервной поездки показалась ему ещё более-менее приемлемой, то ближе к моменту, когда нужно было выходить из дома, он бы отдал всё за то, чтобы никуда сегодня не идти.
Виктор подошёл ближе к своему преподавателю. Тот сидел в сквере на скамье, читал пыльную газету и курил. Когда он заметил Виктора, то выкинул окурок и впечатал его подошвой в землю.
Немолодой мужчина складывает газету вчетверо и убирает в сторону. Краешки тонкой бумаги дрожат из-за слабого ветра.
Ну, здравствуй, Виктор, тепло улыбается преподаватель, выдыхая сизый дым. Какая приятная встреча. Не ожидал тебя здесь увидеть.
Здравствуйте, мистер Хамфри, приветливо отзывается Виктор, чуть склоняя голову в знак приветствия. Мужчина в ответ приподнимает свою шляпу. Я тоже рад Вас видеть. Нечасто можно случайно встретить знакомые лица.
Да ну, фыркает мистер Хамфри. Городок-то не такой уж большой, произносит он, покашливая. А ты присаживайся, родной мой, чего стоишь?
Мужчина похлопывает по месту рядом с собой на почти блестящей скамье. Казалось, что её только сегодня покрасили, настолько по-новому она выглядела. Виктор сначала даже побоялся садиться, но, приглядевшись, понял, что краска давно уж высохла.
Он садится возле бывшего преподавателя и застёгивает на себе худую куртку, больше смахивающую на ветровку.
И нужно было нам тащиться в этот сырой сквер? ворчит Виктор, пиная попадающиеся на дороге камушки.
Сквер отчего-то больше не радовал глаз. Откровенно говоря, не было желания гулять по нему и любоваться зеленью природы вокруг. Виктор не знал причины этому.
Не ной, почти приказывает ему мама. Погуляем, потом пойдём. Мне нужна разгрузка.
Ты говорила, что Лондон твоя разгрузка.
Пытаешься упрекнуть меня в этом? Я отдохну, а затем приступлю к работе. Ты словно желаешь выжить меня из дома хочешь побольше проводить времени в своей комнате, но чтобы я тебя не отвлекала, да? Не получится.
Я не об этом, почти цедит Виктор. Он боковым зрением видит самого себя неподалёку, потом скашивает глаза, окончательно убедившись в том, что это правда он разговаривает сейчас на той скамье со своим собственным преподавателем. Парень берёт маму под локоть и ненавязчиво увлекает за собой. Здесь машины рядом, предлагаю сменить локацию, говорит уже тогда, когда сквер остаётся далеко позади.
Как вообще жизнь после университета? Чувствуешь себя взрослым? любопытствует мистер Хамфри, закидывая одну ногу на другую.
Жизнь задумывается Виктор. Ну, жизнь как жизнь. Ничего особенного. Чувствуется всё по-прежнему, ощущается практически как раньше. Скоро работу себе найду. А взрослым я чувствовал себя всегда. Никогда не считал себя ребёнком.
Мужчина приподнимает одну бровь.
Никогда не считал себя ребёнком? переспрашивает он. Да ну!
Сколько себя помню, у меня ни разу не было ощущения, что я малое дитя. Это почти во всём проявлялось.
Весьма занимательно, озвучивает свои мысли мистер Хамфри. А с ребятами у тебя как? Поддерживаешь с ними отношения?
У меня ни с кем не было особых отношений, качает головой Виктор, откидываясь на спинку скамьи.
А мне казалось, что у вас с Ханной что-то есть. Разве она не нравилась тебе? скрипуче удивляется преподаватель.
Нравилась, но, после того как обучение в университете закончилось, и мы с Ханной перестали видеться каждый день, я понял, что всё это было лишь мимолётной симпатией, объяснил Виктор безо всякого смущения или стеснения. Элфорд просто знал, что он последний человек, с которым разговаривает мистер Хамфри.
И когда ты уже найдёшь себе девушку? пробурчала миссис Элфорд. Я хочу увидеть твою свадьбу, я хочу внуков. Лучше не внуков, а внучек. Вот, точно, внучек, мечтательно произнесла она, шагая с сыном вдоль площади, уже далеко-далеко от сквера.
Мама, ещё рано. Мне только двадцать три, уклончиво ответил он.
Целых двадцать три, Виктор, целых, а не «только»! воскликнула она так, что все прохожие обернулись и смерили женщину неодобрительным взглядом.
Всё ещё впереди.
Ты хоть себе девочку присматриваешь? интересуется она снова достаточно громким голосом, и Виктор из-за этого уже начинает чувствовать себя немного неудобно. Он ощущает на себе колкие взгляды окружающих людей, но старается делать вид, что ему всё равно.
Мама, ты можешь говорить потише? Немножко потише, пожалуйста, просит Виктор хриплым голосом. Он не знал, была ли хрипотца последствием намоченных в луже кроссовок Или это просто курточка на нём была не по сезону.
Ты мне указываешь? возмущается миссис Элфорд, слегка отталкивая от себя сына. Голос, кстати, тише не стал. Как ты смеешь указывать своей родной матери, женщине, которая тебя вырастила? Знала бы, что всё так будет, отправила бы тебя прямо из роддома в дом малютки.
Виктор понятия не имел, шутка это или нет, поскольку знал, что иногда его мама может говорить подобное всерьёз.
Я не указываю, а прошу! нелепо оправдывается он, чувствуя подступающее волнение, но голос не повышает.
Жаль, что тебя нельзя поставить в угол, как это было раньше, сетует она.
Пройдёмся? предлагает Виктор, поднимаясь со скамьи. Он подаёт руку своему бывшему преподавателю, ожидая согласия.
Я не против размять затёкшие ноги, кивает мистер Хамфри перед тем, как встать с насиженного места. По забывчивости он оставляет газету, которая через несколько минут после их ухода улетает в неизвестном направлении, гонимая ветром.