Кому они нынче не нужны? вздохнул Шугарин. Вещь, как я понимаю, дорогая. Если бы грабитель захотел продать ее, к кому бы он обратился?
Совершенно точно не в приличный магазин, решительно ответил продавец. Мы всегда отслеживаем историю вещи, иногда даже знакомим продавца и покупателя, чтобы подтвердить законность сделки.
И в других магазинах также делают?
За всеми не уследишь, признался продавец. Но вообще-то мир у нас маленький. Все всех знают. Приказчик вернул рисунок Шугарину. Нужного вам человека ищите среди барыг, скупщиков краденого. Эти люди вопросов не задают.
Немолодой человек в длинном темном пальто неторопливо шел по Мясницкой улице. Строго говоря, новые власти именовали ее Первомайской, да только называли ее так лишь вагоновожатые трамвая, который по ней ходил и то исключительно по служебной необходимости.
В руках немолодого человека была трость, придававшая ему солидность и респектабельность. Уверенный взгляд с оттенком превосходства вызывал в памяти образы деловых людей, издавна облюбовавших этот район Москвы для своих контор. Похоже, что новая власть нуждалась в них не меньше старой. Иначе зачем бы она объявила новую экономическую политику, дав возможность заработать человеку с умом, связями и капиталом.
Человек с тростью свернул в Большой Златоустинский переулок и несколько замедлил ход. Проверив, не следит ли кто за ним, он свернул направо в переулок, который новые москвичи называли Лучниковым, а старые Георгиевским. Пройдя несколько зданий, оглядевшись и убедившись, что никого подозрительного рядом нет, он нырнул в арку.
Москва известна тем, что если вы ходите только по широким улицам, то можете никогда не узнать о той бурной жизни, что кипит в лабиринтах проходных дворов. Это были те самые дворы, через которые революционеры бегали от жандармов и агентов охранного отделения. Теперь они стали местом встречи людей, не жаловавших власть революционеров. Названия режимов меняются, проблемы с законом остаются.
Человек с тростью замедлил ход и, увидев худую фигуру в сером у стены, направился к ней.
С ювелиром нехорошо получилось, сказал человек с тростью вместо приветствия.
Вы, Папаша, меня позвали, чтобы лекцию прочитать? огрызнулась фигура. Не тратьте время. Я свое отучился. Сам лекции читать могу.
Не горячитесь, господин Белецкий, я не хотел вас обидеть. Я всего лишь объясняю вам, как человеку приезжему и не знакомому с тонкостями местного бизнеса, что у нас принято отнимать деньги, а не жизнь. Это гораздо более выгодное предприятие, поскольку деньги можно отнимать много раз, а жизнь только один.
Тонкие губы Белецкого исказила презрительная усмешка, но он промолчал.
Ко мне сегодня человек приходил, продолжил Папаша. Кольцо показал на продажу. Общих знакомых назвал, так что человек не случайный.
И почему он мне должен быть интересен?
Колечко это из гарнитура «Махаон» княгини Юсуповой, что было среди других драгоценностей в польском саквояже.
Глаза его собеседника лихорадочно забегали, он жадно сглотнул, но тут же взял себя в руки и, чтобы изобразить равнодушие, зевнул, прикрыв рот тонкими пальцами.
С чего вы взяли, что оно то самое? нарочито равнодушно спросил Белецкий.
Вы, молодой человек, напрасно искусством не интересуетесь. При случае зайдите в галерею Третьякова. Там на первом этаже выставка дореволюционных русских художников. Третьим справа висит портрет княгини Юсуповой. Так вот перстень этот у нее на пальце. Ошибиться невозможно. Еще и серьги в ушах с такими же камнями.
Как выглядел тот брюнет? спросил Белецкий.
Среднего роста, плечистый, глаза ясные. Похоже, что недавно с юга: слишком загорелый для наших краев. Говорит медвежатником был, с Ваней Красавчиком работал.
Шрам на шее у него, Белецкий показал на свой воротник. Угадал?
Шрама не видел. Шею он шарфом замотал.
Это Сеня Карагач. Я ему тот шрам оставил. Белецкий стал шарить по карманам. Где же она?
Что вы ищете?
Фотография у меня была. Вместе снимались в Ялте в шестнадцатом году. Он тогда резвый был, молодой, нахальный. Сейфы открывал на спор. А потом влюбился, завязал. Такой талант профукал. Белецкий прошелся по всем карманам. Куда же я ее положил?
Погодите, вы что же, эту фотографию с собой носите? Чтобы вас по ней опознали? Папаша всплеснул руками.
Белецкий его не слышал. Лицо его раскраснелось, глаза лихорадочно блестели, голос вибрировал.
Я чем больше о том саквояже думаю, тем больше вижу, что это Карагача работа. Увидел большой куш, не выдержал соблазна. Вся его завязка тут же прошла. Узнаю темпераментного Сеню. Встречу назначайте на сегодня.
Сколько у вас человек? спросил Папаша.
Трое. На одного хватит.
А если он не один придет?
Карагач не любит компании. Он всегда в одиночку работал.
И, тем не менее, надо бы соломки подстелить. Я вам еще трех молодцев пришлю. Умом небогаты, но стреляют отменно.
Договорились. Скажете ему, пусть приходит к девяти на Винякинские склады.
ГЛАВА 9
В комнате на Петровке было тихо. Толстые двери отсекали кухонные склоки и бурную жизнь коридора. Мебели было немного, в основном, шкафы с книгами. У стены стояла железная кровать, заправленная по-солдатски одеялом под матрас.
В центре за круглым столом сидели Ольга и Семен. Свисающая с потолка лампа с абажуром разливала неяркий свет, смягчая жесткость лиц и неловкость молчания.
Давно тут живешь? спросил Карагач.
Два года, ответила Ольга. Комнату мне от больницы дали. Даже телефон есть.
Работа тяжелая?
После военного госпиталя гражданский? Она улыбнулась. Почти курорт.
Карагач оглядел комнату и не нашел в ней следов пребывания другого человека.
По-прежнему одна? Ты извини, что я так прямо спрашиваю.
Работы много. Она отвела глаза.
Семен окинул стройную фигуру с тонкой талией, стянутой солдатским ремнем.
Ты красивая женщина.
Лида была красивая. Я умная.
На лице Карагача промелькнуло слабое подобие улыбки. Он встал из-за стола и подошел к комоду, на котором стояла фотография двух девушек в гимназической форме и шляпках. Они старались казаться серьезными, но глаза обеих смеялись.
Та, что повыше ростом, несомненно, была Ольга, но так непохожая на ту, что сидела за столом. Ушли длинные кудри, мечтательность и восторженное ожидание жизни, полной захватывающих событий. Осталась короткая стрижка, проницательный взгляд и спокойная уверенность в себе.
Лида, в отличие от сестры, выглядела не девочкой, но рассудительной маленькой женщиной. Она сложила руки перед собой и уверенно смотрела в камеру. Она была из тех, кто с первых и до последних дней живет правильно. Из тех, с кем никогда ничего плохого не может случиться.
Пальцы Карагача нежно гладили деревянную рамку фотографии.
У тебя есть кто-нибудь? спросила Ольга.
Работы много.
Уже пять лет прошло.
Разве? Он поставил фотографию обратно на комод.
Еще чаю налить? спросила Ольга.
Нет, мне пора. У меня к тебе просьба. Карагач вынул из кармана кольцо и лист бумаги и положил их перед Ольгой. Если завтра утром я не зайду, это кольцо и записку отнеси, пожалуйста, в угрозыск Федору Петровичу Шугарину. Тому, что лампу тебе в борделе держал.
Ольга, не отрываясь, смотрела на кольцо в форме бабочки.
Давно не видела такой красоты. Голос ее звучал хрипло. Она взяла чайник, добавила себе воды и сделала глоток.
Это с ограбления на Мясницкой, пояснил он.
Грабителей уже задержали?
Не всех, уклончиво ответил Семен.
Он направился к двери комнаты. Ольга последовала за ним.
Там, куда ты идешь, опасно? спросила она.
Не то, чтобы курорт.
Можно мне с тобой?
Это не женское дело, отрезал он и взялся за ручку двери. Ольга положила свою руку сверху, останавливая его.