Сейчас мы осчастливим эту неверную свинью! Эта толстая шлюха христианка и никогда не была с настоящим мужчиной! Среди них нет настоящих мужчин! весело рассказывал сволочь с телефоном.
Оставьте меня, у меня дети, пожалуйста! кричала она, пытаясь шумом спугнуть нападавших.
Закрыв глаза, несчастная прикрывалась руками от стыда и страха.
Твои дети поганые собаки и рождены от собак! Ты должна рожать только от настоящих мужчин, поняла?! крикнул ей в лицо тот, что пытался залезть под юбку.
Эй, уроды! спокойным, усталым голосом привлек их внимание Ганс.
Подростки, заметив его, решили, что перед ними жертва, более подходящая для веселья.
Ты, пьяное животное, беги пока не поздно, мы предпочитаем женщин! радостно выкрикнул тот, что снимал на телефон.
Отвесив сильный пинок даме ниже пояса, второй сопроводил ее грязными ругательствами и обещанием встречи и направился к Гансу. Не теряя возможности спастись, женщина побежала прочь по улице.
Ибрагим, наверное, он из тех собак, что ходят в этот поганый гадюшник, в котором они напиваются и трахают друг друга! весело подхватил второй, показывая на бар, из которого только что вышел Швальдер.
После таких заявлений Ганс решил, что просто обязан защитить честь и спокойствие горожан. Направившись к ним не твердым, но решительным шагом он обнаружил еще одну вескую причину. Оказалось, что это два араба примерно шестнадцати-семнадцати лет.
Как только он подошел на расстояние удара, сразу пустил в ход тот самый аргумент, что остался неоцененным в баре. На этот раз удар получился как надо кулак со звонким щелчком вонзился в лицо Ибрагима. Подростки явно не ожидали такого отношения. Обезвреженный Ибрагим, упав на тротуар, завизжал, как перепуганная девчонка; его друг начал снимать уже свой позор.
Сморите, люди, он напал на нас, этот пьяный козел напал на нас! закричал несостоявшийся насильник с телефоном.
Швальдер, посмотрев на дело своих рук, осознал, как омерзительны эти двое. Развернувшись, он побрел домой, не обращая внимания на проклятия и угрозы, которыми щедро осыпали его малолетние мерзавцы.
Рассветные сумерки постепенно уступали неуклонно наступавшему утру, обещая новый солнечный день. Доверившись обещанию, Ганс решил выспаться как следует и прейти в состояние, которое в обществе принято называть приличным.
День был на исходе, когда в дверь к Швальдеру громко постучали. Не открывая глаз, он решил, что это кто-то из его участка. Кроме коллег, прийти к нему было просто некому. Встав с кровати, вчерашний гуляка уныло побрел к двери. На пороге его ждала неожиданность: Убэ и двое его бородатых сподручных.
Здравствуй, солдат, радушно улыбнулся Убэ. Мы пришил тебе помочь.
Не дожидаясь приглашения войти, он протянул Гансу упаковку пива и твердым шагом вошел в комнату. В каждом движении чувствовалась уверенность, как будто он только что оккупировал данную квартиру.
Спасибо за заботу, мое похмелье не стоит таких усилий, и вообще, я собирался завязать, смущенно заметил Швальдер.
Мы здесь не поэтому, ты явно не следишь за новостями, еще больше удивил его Убэ. На, полюбуйся на дело рук своих, Убэ протянул ему телефон с открытой страницей популярного среди эмигрантов мессенджера.
На странице было видео вчерашнего подвига Швальдера, однако лишь та часть, где он стоит над визжащим Ибрагимом. Самое интересное было упущено.
Ты знаешь, что значит надпись под видео? спросил Убэ.
Нет, я не силен в арабском, отмахнулся Ганс.
Они призывают всех правоверных мусульман найти тебя и убить. Вот почему мы здесь, разъяснил Убэ.
Я не нуждаюсь в помощи, я все еще полицейский, хотя и отстранен, пробормотал Швальдер.
А ты все еще веришь в систему? снисходительно спросил незваный гость. Тогда тебе стоит посмотреть еще одно видео.
В коротком ролике начальник Ганса неуклюже оправдывался, рассказывая о напавшем на подростков полицейском. Манхейм, в свойственной ему меланхоличной манере, уныло разъяснял, что дебошир отстранен от службы; и да, это тот самый Ганс Швальдер, который стрелял в толпе беззащитных граждан в то время, когда они пытались спастись от огня террористов. Безусловно, полиции очень стыдно за такие кадры, и неминуемо будут сделаны выводы.
Мне не нужна помощь, сам разберусь, пробурчал Швальдер, возвращая телефон. Как вы меня нашли, не помню, чтобы приглашал кого-то в гости? уже на пороге он окликнул незваных гостей.
Отдыхай, солдат, позже поговорим, с иронией отца, поучающего нерадивого сына, бросил Убэ.
Швальдер понял, что бросить пить сегодня точно не получится, и обреченно открыл банку пива.
Тем временем охота за головами набирала обороты, под видеороликом с униженным подростком появлялось все больше комментариев. Угрозы кровожадных расправ приходили одна за другой, а армия заступников униженного Ибрагима множилась с каждым часом. И к вечеру толпа человек в тридцать собралась у полицейского участка, где служил Швальдер. Они скандировали радикальные лозунги и требовали незамедлительно выдать «неверную собаку», посмевшую оскорбить всех верующих.
Среди них особенно выделялся старик невысокого роста с огненно-рыжей бородой, в белой тунике. Ухоженный дедушка задавал тон всему происходящему, стоя впереди толпы с мегафоном в руках. Наблюдая все это безобразие на мониторе компьютера, Манхейм объяснялся с бургомистром по телефону.
Господин бургомистр, я понимаю вашу озабоченность, однако мне проще арестовать всех этих, как Вы изволили выразиться, активных горожан, пытался вразумить чиновника начальник участка. Я искренне сомневаюсь, что какие-либо мои объяснения будут услышаны. Еще менее вероятно, что это поможет их успокоить.
Я не понимаю, чему посвящена ваша ирония, это именно ваше безответственное руководство явилось причиной того, что весь город встал на уши, настаивал бургомистр. Именно ваш подчиненный оскорбил не только этих людей, но и всех прогрессивно мыслящих граждан. Мы столько положили на алтарь этой борьбы, борьбы за равные права для всех. А ваш пьяный мужлан своей безответственной выходкой заставляет людей сомневаться в искренности усилий, предпринимаемых руководством всей Европы.
Мы пережили самый ужасный теракт неделю назад, и, по моему мнению, именно это поставило весь город на уши, возражал Манхейм.
Да, мы все стали свидетелями того, как нас защищает полиция, которой мы доверили охранять покой граждан, не унимался бургомистр. Кстати, этот мерзавец тоже был пьян, когда открыл стрельбу в толпе?
Хочу напомнить вам, господин бургомистр, стрельбу открыли террористы, а
Довольно! оборвал его, как нерадивого слугу, чиновник. Мне не нужны ваши отговорки; если вы не в силах навести порядок, мы найдем того, кто сможет оправдать доверие граждан! А вашу позицию мы обсудим с министром внутренних дел, я как раз ужинаю с ним завтра.
Манхейму не оставалось ничего другого, кроме как выйти к толпе «прогрессивно мыслящих горожан» и со всей отмеренной ему природой занудностью попытаться убедить их разойтись. Результат оказался предсказуемым: его обругали и потребовали немедленно выдать Швальдера.
Не пожелав дослушать все имеющиеся в словарном запасе митингующих ругательства, Манхейм вернулся в участок и уехал домой через служебный выезд на полицейском авто.
Однако отмахнуться от проблемы не получилось. Уже на следующее утро митингующие снова собрались у полицейского участка, и несмотря на относительно равные масштабы численности толпы, в среде молодежи ситуация была близка к началу уличных боев. Два разных лагеря, готовых ворваться в пучину мрака и убийства своих сверстников, яростно доказывали всему миру свою правоту.