Что случилось? Нашли свидетелей? следователь смотрела на полицейского снизу вверх.
Вы в своём уме? Вы зачем ей версию подсовываете? злым шёпотом спросил Дмитриев, проигнорировав вопросы Анны. Она убила. Точка. Возбуждайтесь по «убийству», ставьте себе «галку» в отчёт и отписывайтесь.
Анна внимательно выслушала майора, глядя прямо в его недовольное лицо. Если бы не хмуро сдвинутые густые брови, неровно сбритая щетина, и немного косящий правый глаз, майора Дмитриева можно было бы назвать симпатичным. Даже тонкий шрам, тянущийся по подбородку вверх до нижней губы, его не портил. «А ещё он мог бы молчать», подумала следователь.
Значит так, Александр Борисович, спокойно, насколько это возможно, произнесла Анна, указывать мне по какой статье «возбуждаться» не ваше дело. В рамках следственно-розыскного процесса вы у меня в подчинении и выполняете то, что я вам говорю. Надеюсь, вы это понимаете. А если нет, то вашему начальству стоит отправить вас на какие-нибудь курсы.
Дмитриев скрежетнул зубами. Эта следачка просто сука! Вечно разговаривает через губу, как будто опера тупые чурбаны; собаки, которые понимают только команды. Что она вообще о себе думает?
Да тут же всё понятно! Что резину тянуть? продолжал возмущаться майор. Она его забила доской и ножом. Всё. Вину не отрицает.
И мотив, конечно, «внезапно возникшие неприязненные отношения»? сыронизировала Скочилова. Он её лупил, на ней живого места нет. Я буду настаивать на судебно-медицинской экспертизе. Думаю, найдём сросшиеся переломы.
Господи! Ну стукнул муж жену разок, а она ему ножом по шее! Это неадекватный ответ.
Вы его видели? Анна указала на дверь, куда только что вышли санитары, едва тащившие мешок с трупом. В нём, наверное, центнер веса. А в ней от силы шестьдесят.
Могла бы сбежать. Ноги же он ей не связывал?
Понятия не имею, но обязательно выясню, пообещала Анна. А теперь, идите и займитесь поквартирным обходом. Ссоры, скандалы, отношения в семье, поддерживали общение с соседями, кто приходил, когда, водили ли компании. Работайте. Надеюсь, с этим проблем не возникнет?
Майор набычился. Эта пигалица его учила работать. Да пока она отсиживала задницу в своей академии, он уже закрывал клиентов пачками!
Анна, не дожидаясь ответа, развернулась и ушла к Галине.
Вот же сучка! прошипел Дмитриев, выходя из квартиры.
***
В свой кабинет Анна вернулась через три часа. Сначала пришлось дождаться мать Галины. Маленькая сухонькая женщина первым делом кинулась к дочери. Она трогала Галю, поглаживала, осматривала.
Что он с тобой сделал? Что он с тобой сделал, детонька? причитала женщина. Почему ты не ушла? Я ведь всегда тебя ждала.
Потом были слёзы. София никак не хотела идти на руки к бабушке, которую практически не видела. Малышка плакала, плакала Галина и её мать. Анна бегло проверила, чтобы в квартире всё оказалось выключенным.
Пройдёмте, грубо сказал Дмитриев, подталкивая Галину к оперативникам.
Большой шумной толпой они спускались по подъезду. Скочилова точно знала, что сейчас за процессией наблюдают через глазки соседи. «Интересно, где они были, когда он её бил»? подумала следователь.
Извините, мать Галины тронула Анну за рукав.
Да, остановилась следователь.
На сколько Галю посадят?
Не хочу вас обнадёживать, осторожно сказала Анна. Я буду настаивать на самообороне. Но будьте готовы к тому, что всё может пойти по плохому сценарию и Галине светит реальный срок. Это до восьми лет тюрьмы.
Женщина всхлипнула, прижала к себе только затихшую внучку. Анна проследила, чтобы их усадили в подъехавшее такси. Галина смотрела на родных через окно полицейского УАЗа, прижавшись к грязному стеклу лицом.
Ну и зачем? спросил майор Дмитриев.
Что «зачем»? не поняла Анна.
Зачем вы сказали бабке, что её дочь возможно не посадят? Это ж неправда. Восьмёрку она точно себе подцепила.
Не точно, парировала Анна. Ещё не было экспертизы.
Это всё слова. Она прикончила мужа и должна сидеть.
Он её систематически бил. Она просто защищалась. Мы, Александр Борисович, это уже обсуждали.
Да вы тупо оправдываете убийство, Анна Валерьевна, сквозь зубы прошипел майор. Чё, мало случаев было, когда жена мужа убила, а потом начинала ныть, что он её избивал? Если так херово ей жилось, то могла бы вещички собрать и свалить.
А вы, я смотрю, большой знаток семейных отношений? Или, наверное, защитили кандидатскую по абъюзивному поведению?
Вот только не надо всеми этими модными словечками прикрывать вашу бабскую солидарность, скривился майор.
Знаете, о чём я сожалею? Анна взглядом смерила оперативника с головы до ног.
Ну? не хотя спросил Дмитриев.
О том, что нам ещё придётся сталкивать по работе. Это, действительно, печально.
Снег залеплял глаза, но Скочилова всё равно увидела, как перекосилось лицо майора. Ледяной ветер пробирался под форменную куртку, но даже он не был таким холодным, как взгляд Дмитриева. Не собираясь разговаривать дальше, Анна подошла к водителю УАЗа и сказала, чтобы он ехал за ней.
Потом Галю осматривали врачи, делали анализы, собирали анамнез. Затем с подозреваемой работал психиатр. Рутина, за которой стоят человеческие жизни.
Галину, находящуюся в странном опустошённом состоянии, поместили в камеру предварительного содержания. А Скочилова сидела в своём кабинете и усердно заполняла бумаги. Иногда Анна отрывалась от экрана компьютера и смотрела в окно. Там разыгралась настоящая непогода. Часы показывали, что официальный рабочий день закончился полтора часа назад. И ей следовало уже быть дома. Проверять уроки у Леры, греть вчерашний суп и спрашивать мужа о его работе.
Анна вздохнула и ещё быстрее застучала по клавиатуре. Может быть, она успеет хотя бы пожелать дочке спокойных снов.
Глава 3
А Катя могла уйти с незнакомым человеком? спросила Анна.
Нет, нет. Я ей столько раз говорила, что нельзя этого делать. Она не могла ни с кем уйти сама! Вика была на грани истерики.
Наступило утро следующего дня, а женщина ещё даже не ложилась. Никак не могла заставить себя ни отдохнуть, ни что-нибудь съесть. Она ставила чайник на плиту, включала конфорку, дожидалась, пока вода начнёт кипеть, и выключала. От одной мысли о еде, Вику тошнило.
Её дочь не ночевала дома! Катя была где-то за пределами квартиры, вне их маленького уютного мира, который оказался способен рухнуть в один момент. Семён пришёл домой в четыре утра. Его сопровождал высокий широкоплечий мужчина, представившийся Павлом.
Вам нужно отдохнуть, сказал Бес. мы делаем всё, что нужно. Ребята сейчас сменятся и мы расширим круг поисков.
Семён рвался из дома. Он тоже ничего не ел, хотя Вика сделала бутерброды и пожарила яичницу. Лёгкая готовка на какое-то время сняла тревогу за дочь. А потом чувство вины за то, что позволила себе отвлечься на намазывание куска батона сыром, нахлынуло до дрожи в коленях. Виктория упала на табурет, закрыла глаза руками. Слёзы больше не текли, остались только сухие судорожные рыдания, не приносящие облегчения.
Ветер стих, но температура понизилась ещё на пару градусов. На улице стало неимоверно холодно. Головы прохожих были окутаны паром от дыхания. Воздух застывал в носу, примораживая тонкие волоски. Иней украшал ресницы, усы и бороды тех, кто так или иначе оказывался вне помещений.
И где-то там была Катя! Маленькая девочка, которая не вернулась домой с прогулки.
Когда в дверь коротко позвонили, Вика вздрогнула. Она попыталась подняться с табурета, но тут же обессилено села снова. Семён вскочил с кухонного дивана и в два шага оказался у входной двери. По пути мужчина ударился бедром об угол, но ни на секунду не остановился. Он широко распахнул двери, ожидая увидеть кого-нибудь из волонтёрского отряда, приведшего Катю домой.