Кабинет был просторным. В нём без труда поместилось бы футбольное поле. Стены и пол застилали толстенные ковры, поглощавшие любые звуки. По всему периметру была профессионально расставлена мягкая мебель.
В глубине комнаты за огромным столом сидел президент Космического Общества господин Таскерра, плотно сбитый старик лет восьмидесяти в строгом тёмно-синем костюме. Откинувшись на спинку кресла и сцепив на груди руки, он глядел на нас из-под кустистых бровей прищуренными глазами. Я помнил его молодым. Он часто приходил в гости к отцу и дарил мне, тогда ещё семилетнему мальчишке, дорогие подарки. Положив перед ним на стол папку с нашим договором, Голд что-то прошептал ему на ухо и бесшумно удалился.
Таскерра медленно встал, и я с удивлением увидел, что он, не смотря на сутулость, выше меня. Старик тяжёлой походкой подошёл ко мне и, устало улыбаясь, протянул руку.
Здравствуйте, господин Гаросс, рад вас видеть, произнёс он скрипучим металлическим голосом; для меня это было так неожиданно, что я вздрогнул. Пожалуйста, не удивляйтесь моему голосу, у меня протезная челюсть. Присаживайтесь, прошу вас.
Не буду скрывать от вас, господин Гаросс, продолжил он, когда мы расселись: он за свой стол, а я в кресло напротив, поначалу я был сильно удивлён вашим условием и хотел отказать. Эта экспедиция будет очень долгой и рискованной. Но потом, хорошо всё взвесив, я пришёл к выводу, что ваше условие это не блажь состоятельного человека, которому от скуки некуда себя деть, а стремление учёного исследовать неведомый мир другой планеты, и дал своё согласие. Ваш опыт, ваши знания и, наконец, ваше имя придадут большой вес нашим начинаниям.
Вы правы, господин Таскерра, подтвердил я, так оно и есть. Именно исходя из этого я поставил такое условие.
Я, конечно, солгал, говоря такое. Причина была совершенно другая. Но зачем ему знать об этом? Я по-прежнему считал всё это розыгрышем.
Мы придаём большое значение этой экспедиции, голос Таскерры своей необычной монотонностью наводил на меня тоску, и поэтому отбор её участников был очень строгим. И я рад, что вы изъявили желание принять в ней участие. Об этом, честно говоря, мы и не мечтали
Внезапно он замолчал, как-то сразу весь обмяк и на глазах стал превращаться в дряхлого старца. Кожа на лице собралась в крупные морщины, щёки обвисли, глаза впали. Крупная голова стала нервно подёргиваться.
Я с ужасом наблюдал за этой метаморфозой, за тем, как трясущимися руками он, задыхаясь, с трудом дотянулся до старинной инкрустированной золотом и самоцветами шкатулки, достал что-то из неё и быстро сунул себе в рот. Затем облегченно откинулся в кресле, запрокинул голову и закрыл глаза.
Это было настолько неожиданно и странно, что я даже не успел среагировать. Лишь когда Таскерра уснул, похрапывая с тяжёлым присвистом астматика, я нервно заёрзал в кресле. Это было уже слишком! Тон, с которым он ко мне обращался, учитывая неестественный голос, я ещё мог как-то перенести. Но эту выходку! С моим отцом он вёл себя совсем иначе. Заискивал, прыгал перед ним на задних лапках. Впрочем, как и все кредиторы. А теперь, видно, решил отыграться на мне. Нет, так не пойдёт!
Я раздражённо вскочил и собрался выйти, как увидел вещь ещё более странную. Лицо президента, только что бывшее земляного оттенка, вдруг стало розоветь, морщины разглаживаться, дыхание выровнялось, а голова и руки перестали трястись. Как в сказке господин Таскерра возвращался к жизни, но уже посвежевшим и полным сил. Вот он сделал глубокий вдох и захлопал глазами. Пока он приходил в себя, я вернулся на место.
Извините меня, господин Гаросс, продребезжал он, очнувшись, я не успел предупредить вас. Вы, наверное, бог знает что обо мне подумали.
Да, это застало меня врасплох, признался я.
Извините ещё раз, сэр, президент полностью пришёл в себя и, увидев моё удивление, пояснил. Очень много приходится работать. Выручает только это новейшее средство.
Он достал из шкатулки жёлтую капсулу в желатиновой оболочке, покрутил в руке и протянул её мне.
У неё много достоинств. Одно из них заключается в том, что быстро снимает усталость, заменяя сон и релаксацию. У вас болезненный вид, господин Гаросс. Очевидно, вы плохо спали. Попробуйте и почувствуете себя намного лучше.
Сначала, по привычке, я хотел отказаться. Не люблю что-либо у кого-то брать. Иногда за это взамен просят такое, что пришлось бы пойти наперекор своим принципам. Но в данном случае большего просить ему у меня было нечего я итак практически задаром отдал им огромную сумму денег. К тому же, мне действительно было плохо. Ни аррата, ни сомей не смогли восстановить подорванное вчера алкоголем здоровье. И голова, и тело страдали от болезненной тяжести и дискомфорта.
Я взял капсулу и не раздумывая проглотил. Внутри сразу вспыхнуло пламя и невыносимым жаром мгновенно распространилось телу. Стало трудно дышать, в глазах потемнело, и я потерял сознание. Когда очнулся, то ощутил колоссальный прилив бодрости и энергии. Голова была свежей и ясной. Похоже, в состав пилюли входил какой-то наркотик, потому что я испытывал даже некую эйфорию.
Ну как? проскрипел Таскерра.
Невероятно! я был просто поражён таким эффектом.
Это наше последнее изобретение, похвастался он. Мы назвали её пилюля Морриса, в честь её создателя. Это был молодой и очень талантливый парень. Он мог бы сделать ещё немало открытий.
С ним что-то случилось? из вежливости поинтересовался я.
К сожалению. Он был молод и горяч. Верил в честность и порядочность, и прочую чепуху. Его предупреждали, что жизнь штука сложная, и что нужно быть осторожнее. Но он всякий раз игнорировал это. Однажды в лаборатории произошла авария, и он умер, отравившись ядовитыми испарениями.
В этом рассказе я уловил намёк на то, что носом нужно пользоваться только как аппаратом обоняния, а не совать его во все дыры, и потому ответил так, чтобы он понял, что этот урок я усвоил:
Да, эти молодые такие беспечные.
Вот именно, Таскерра одобрительно кивнул, затем посмотрел на часы и спохватился. Прошу прощения, господин Гаросс, но, к сожалению, через пять минут у меня встреча.
Я поднялся.
Нет, нет, сэр, подождите. У нас ведь есть ещё время. Надо кое-что уточнить. Дело в том, что вы очень известная личность, и не только у нас в стране. Вас знают и как самого богатого человека, и как маститого учёного, профессора Данкарского университета. Я хочу сказать, что наши парни никогда не имели дела с такой знаменитостью. Поэтому, я думаю, во избежание всяческих недоразумений будет лучше, если все будут называть вас профессором. Вы не против? Ведь на Чиккорию вы летите как учёный, не так ли?
Я и сам хотел поднять этот вопрос, господин Таскерра, солгал я опять, но вы меня опередили. Конечно, так будет проще для всех.
Отлично! Тогда не смею вас больше задерживать, профессор. Желаю вам удачи.
А как на счёт экипажа? полюбопытствовал я, прежде чем уйти. Когда я увижу тех, с кем мне предстоит лететь?
Это исключено. Их имена и численность держатся в секрете. Вы встретитесь с ними только на корабле в день старта, и привыкать к ним вам придётся уже между делом. Надо сказать, вы единственный, кто знает истинную цель полёта. Так уж вышло, что вам известно больше, чем им
Он легко поднялся и, проводив до дверей, крепко пожал на прощание руку.
В приёмной, как верный пёс, меня ожидал Чолдрен Голд. Секретарша, на секунду оторвавшись от бумаг, встретила меня чарующим взглядом и, ослепив напоследок лучезарной улыбкой, повернулась к трём мужчинам восточной наружности, сидевших на диване у дверей.
Прошу вас, господа, господин Таскерра ждёт вас, ангельским голосом сообщила она им.