Отбросив странные мысли, которые цеплялись за образ Данияра, Катя отправилась собираться. Им предстояли перелет, а потом пешее путешествие в горы. Удобная обувь, теплая одежда, куртка, запасная футболка, средства гигиены Катя методично собирала вещи, укладывала в небольшой рюкзак.
А беспокойство нарастало.
Катя выпрямилась, прислушиваясь к царившему в груди смятению, достала из круглой плетеной шкатулки серебряное колечко. Бирюза, аквамарин, изумруд и лазурит Ярушка, Истр, Олеб и Енисея. Колечко давно стало ей мало, нужно было бы отнести ювелиру, чтобы увеличить размер, но Катя боялась, что, вмешавшись, разрушит тонкую связь единственное, что она берегла и боялась потерять в мире волхвов и мороков. Погладив гладкие камни и посмотрев, как они сияют, наливаясь силой, немного успокоилась: друзья живы, и с ними все в порядке.
Енисея и Олеб растят малышку Алтаю смешную, ясноглазую и ждут второго ребеночка. Ярушке уже за двадцать, большая мастерица по части волшбы, Стар хвалит ее, зовет в Аркаим, только Ярослава все больше с Могиней по дальним лесам и заимкам хаживает. Истр ушел на обучение к северным народам.
Обо всем этом Катя знала из редких разговоров с Ярославой та нашептывала новости Алатырю, Катя слышала их, будто подруга ей на ушко шептала. Ответить не могла не знала как. Но весточкам была рада, хоть и скреблось иной раз тоскливое: не сплоховала ли она, перебравшись в Красноярск, может, нужно было к Могине, Стару, рука об руку с Ярушкой и Истром? Что бы умела она сейчас?
«А Данияр тебе об этом четыре года твердит», услужливо напомнил внутренний голос.
«Я все равно не могла поступить иначе», вздохнула она, имея в виду, конечно, ту ночь в коридоре времен, когда она освободила Недолю и позволила ей уйти, подарив свободу. С тех пор она всякий раз вздрагивала, когда слышала новости о больших авариях и катастрофах. Несколько раз ей казалось, что она видела в толпе зевак или участников событий девушку с прямыми темными волосами, смотревшую исподлобья на окружающих, а в руках сжимавшую длинный и узкий меч. У Кати всякий раз падало сердце. Но, сколько потом она бы ни вглядывалась в экран, кадр за кадром просматривая повторы роликов, больше той девушки не видела.
Это было похоже на сумасшествие.
Просто в тебе говорит нечистая совесть, со свойственной ему прямотой и бестактностью отметил Данияр, когда она неосторожно поделилась с ним одним из таких видений.
Катя тогда вспылила.
И поняла, что он прав: чем больше она прокручивала в памяти ту ночь в коридоре времен, тем меньше оставалось уверенности, что она поступила правильно. «Не стоило Гореславу отпускать», вот к какому выводу подталкивала ее интуиция.
Сейчас внутренний голос об этом громко кричал.
Сжав в кулаке футболку, Катя медленно опустилась на кровать.
Что же делать? в которой раз спросила себя. Что, если я опоздала и сестра уже оказалась в руках Флавия? Что, если все эти болезни и катастрофы в мире только начало всех бед?
За окном скользил вечер. Все громче шумел город, погружаясь в праздное безделье накануне выходного дня.
Отложив футболку Катя открыла жестяную коробку из-под печенья, посчитала нехитрые сбережения. Сунула в карман куртки, которую планировала завтра надеть.
Достала из кармана сотовый, набрала Рауля Моисеевича. Тот откашлялся, прежде чем ответить:
Внучка, я хорошо, не дожидаясь вопроса, отозвался.
Врач приходил?
Да. Таблеток прописал Других Кхе-кхе Послезавтра еще придет, сказал.
Тебе в больницу надо, дядя Рауль. Она с тоской подумала, что уезжает сейчас так не вовремя. Что может понадобиться ему. Словно угадав ее мысли, Рауль Моисеевич проговорил:
Дочка приезжала, наготовила у меня тут. Так что не волнуйся.
Дочка. В самом деле, кто она, Катя Мирошкина, ему? Катя закусила губу, почувствовав укол ревности, но тут же прогнала с горечью.
С отцом-то переговорила? спросил дядя Рауль.
Да Мне уехать надо будет ненадолго.
Рауль Моисеевич закашлялся, на этот раз особенно долго. Катя отчетливо поняла, что ему становится хуже, посмотрела через отражение в стекле на настенные часы полседьмого вечера; если вырваться прямо сейчас, то около восьми она уже будет у него.
Сердце упало и, подскочив, забилось часто-часто: в отражавшейся в стекле узкой полосе света из коридора проступил яркий узор на стене, а следом за ним в просвете промелькнул темный силуэт. Девичий. Темные волосы рассыпались по плечам тяжелыми змеями, взгляд мутный, будто безумный. На искусанных в кровь губах застыла растерянная улыбка. Катя резко обернулась и посмотрела в коридор.
Гореслава! позвала в пустоту.
Чего, Кать? Рауль Моисеевич тяжело сглотнул из динамика, прохрипел.
Не выпуская телефон из рук, Катя выскочила в коридор пусто. Вернулась, снова посмотрела в отражение и увидела только свое растерянное лицо.
Ничего, дядя Рауль
Голос у тебя какой-то
Девушка отмахнулась:
Да нормально все. Показалось.
Показалось, рассеянно повторил пожилой врач. А далеко ли поедешь?
На Кавказ, она не могла отвести взгляд от темного стекла ждала, что видение возникнет снова и ей удастся рассмотреть его.
Хм, неблизко. Зачем собралась не спрашиваю, все равно не скажешь. Или как?
Не скажу, Катя рассмеялась.
Так и думал. Деньги-то у тебя есть?
Есть. Я, как доберусь, сразу вам напишу или позвоню. Не волнуйтесь. Я буду с Данияром.
Это должно было успокоить старика, к Поводырю он испытывал какое-то доверие.
Попрощавшись, она сбросила вызов и продолжала смотреть на улицу, поглаживая экран сотового. В стекле сейчас привычно отражались приоткрытая дверь в ванную и лившаяся из нее полоска желтого света.
Это была Гореслава, прошептала она уверенно.
Память дорисовала то, что она упустила в первый момент: яркий красно-желто-черный узор это, скорее всего, ковер за спиной сестры. А еще ей запомнилась окрашенная голубой краской стена, не вся, а чуть выше середины. Как в школе или в больнице. В коридоре у Кати светло-серые обои, то есть это чье-то чужое жилье. И ковра у них с мамой никогда не было.
Но больше всего ее испугал затравленный взгляд Гореславы. Что с ней? Где она?
Одно было ясно: увиденный фрагмент ковра и окрашенной стены говорили, что сестра на свободе. Не в руках Флавия.
«С чего ты так уверена, интересно?» в очередной раз сама с собой завела беседу.
Ответить на этот раз не могла: уверенность, ничем не подкрепленная и не мотивированная, что это небогатое человеческое жилье, нарастала с каждой минутой. Возможно, это деревенский дом ни у кого из знакомых она не помнила окрашенных краской стен.
Мигнул экран сотового, сообщив о поступлении денег на карту. Катя нахмурилась, открывая уведомление, от Рауля Моисеевича. В сообщении значилось: «На всякий случай».
Глава 5
Ильяс
Катя веселилась, наблюдая за Данияром. Пока они взлетали из аэропорта Красноярска, Поводырь сидел с каменным лицом. Когда садились в Москве, скрежетал зубами. Когда взлетали через несколько часов ожидания в аэропорту бледнел и тихо ругался. Сейчас, когда приятно-вежливый голос бортпроводника сообщил, что самолет готов совершить посадку в аэропорту Махачкалы, вцепился в подлокотники и уставился в подголовник впереди стоявшего кресла. Катя прежде летала всего несколько раз, в детстве. Впечатления сохранились удручающие у нее закладывало уши и весь полет тошнило. Но Данияру было определенно хуже. Сосед через проход даже предложил ему что-то заговорщицким шепотом, кивнув на карман пиджака. Поводырь жалко улыбнулся, но отказался.
Если я умру, то хочу помнить свои последние мгновения, чтобы успеть вспомнить всех, кто виноват в моей гибели, пробормотал он.