Таким образом, обнаруживается единый смысловой корень, объединяющий философскую мысль и архитектурноэстетический поиск.
Свою мысль о синтезе Алексей Лосев объяснял на примерах из самых разных областей науки геометрии, химии, астрономии. Синтез есть такое единство противоположностей, когда они, не теряя друг друга, образуют новое качество. Гегель на этом месте употреблял такие слова как «снятие» и «отрицание отрицания». Антитезис отрицает тезис, а синтез отрицает антитезис. Лосев же с юности заряжен на созидание высший синтез.
Итак, следуя Лосеву, будем мыслить синтез не как «отрицание отрицания», а как созидание (1), как созидание нового (2), как созидание принципиально нового (3). Принципиально новое рождается из соединения противоположного максимально разного, или, по крайней мере, из разного, не-похожего, не-тождественного. Ведь и зачем синтезировать тождественное, если оно и так одинаковое?
Второй из рассматриваемых принципов был открыт еще в античной философии. Целое есть организм, в котором невозможно без ущерба заменить одну часть на другую, потому что все части несут на себе печать объединяющей их цельности. Целое связует части, а каждая часть являет целое, высвечивает его важную грань.
В современной архитектуре ближе всех к такому пониманию пришел Франк Ллойд Райт: «В царстве органичной архитектуры человеческое творческое воображение должно перевести жесткий язык структуры в приемлемое с человеческой точки зрения выражение формы, но не изобретать безжизненные фасады или греметь костями конструкций. Поэзия формы так же необходима большой архитектуре, как листва дереву, цветы растению и мускулы телу» [46, 177]. «Слово органичное в архитектуре не означает принадлежности к животному или растительному миру», писал Райт. Слово «органичное», по его утверждению, означает отношение части к целому, как целого к части [46, 181].
Организм противоположен механизму, в котором схема превалирует над «плотью» частей. Архитектурная композиция в свою очередь может быть органичной, или комбинаторномеханистичной. Органичная композиция рождается как скульптурная цельность, изваяние, раскрывающееся из идеизерна, а не в результате спонтаннотехнических манипуляций, могущих производить впечатление эффектности.
Третий принцип говорит о раскрытии внутреннего во внешнем, о проявлении, прорастании смысловой идеи в конкретную, в том числе и вещественную форму. Форма выражает смысл, а не кодирует и не шифрует его. Эстетическую систему Лосева можно назвать эстетикой выражения. В этом явлении большего в меньшем, идеального в материальном или, по синонимичной терминологии Лосева, эйдетического в меональном ключевая роль принадлежит символам. Раз архитектурная форма являет смыслы в объемнопространственных оболочкахизваяниях, то она тоже символична. Символ есть точка встречи двух реальностей смыслового источника и выразительной стихии. Единство их раскрывается во многообразных фигурных ликах произведений искусства и иной деятельности человека.
Подробнее о выразительной смысловой энергии в архитектурном формообразовании будет сказано в отдельной главе ниже.
Автор не претендует на исчерпывающую полноту в охвате смыслопорождающих потенций лосевской философии для задач архитектурной композиции, и считает всю предлагаемую работу подробным началом, могущим раскрыться в нечто большее, и надеется, что заданный вектор станет близок архитекторампедагогам и мыслителям, развивающим философию творчества для прикладных целей.
Три силы, создающие артобъект
Произведение искусства рождается в фокусе пересечения трех сил: это визуальное начало, сенсорное и логическое. Роль сенсорного и визуального начал хорошо известна. Значение словеснологической, идейносмысловой составляющей менее очевидно. Так, А.Г. Раппапорт отмечает: «Быть может именно отсутствие опыта логического исследования профессионального мышления и привело к тому, что вербальные формы мысли стало принято недооценивать и противопоставлять им мышление образами» [67]. Далее постараемся обосновать значимость слова и понятийной логики в архитектурном формообразовании не меньшую, чем значимость объемнопространственных образов как таковых и материалов / конструкций.
Основа метода диалектическая триада, синтез
Мысль о современной архитектуре двоится: от края, что она может всё (покорить гравитацию и освоить другие планеты) до края, что она вчерашний день, когда звучат слова, что «больше нет признанной формальной концепции», а есть «химерическое сознание», и «оно не может создать форму, оно в неё не верит» [68]. Можно сказать, что судьба (как путь, а не рок) архитектуры судьба формы. Архитектура есть, пока есть форма и есть воля к форме, и архитектура вырождается во чтото иное (например, в зеркало или экран), когда понятие формы обесценивается, перестает быть стоящей задачей, и заменяется игрой или имитацией.
Две силы вдохновили автора на предлагаемое дорогим читателям рассуждение любовь к архитектуре и к философии Алексея Фёдоровича Лосева. Мысли, здесь изложенные, рискуют, по слову Григория Ревзина, остаться маргинальными «и в отношении архитектуроведения, которое философией не занимается, и в отношении философии, которая не интересуется архитектуроведением [курсив мой Ю.П.]» [29, 7].
Но есть третья область, ради которой вынашивались мысли этой книги педагогика: довузовская подготовка школьников будущих дизайнеров и архитекторов, и преподавание архитектурной композиции (пропедевтики) студентам первых курсов архитектурнодизайнерских колледжей и вузов. Конечная цель этой работы носит прикладной характер: она предназначена для внедрения в практику обучения творческому искусству формообразующей архитектурной композиции.
Н.Ф. Метленков обращает внимание на то, что «творчество как философскипсихологическое понятие в логике так и не нашло себе места. Поэтому, и теория обучения творчеству не сложилась. Проектному творчеству обучают попрежнему ремесленно, только в процессе совместной проектной деятельности учителя и ученика» [35, 427]. Материал предлагаемых очерков стремится восполнить этот пробел и сформировать теоретическое ядро для применения конструктивного диалектического метода в архитектурной пропедевтике и на стадии проектирования, отвечающей за композиционнохудожественное решение образа будущего здания.
Практические результаты применения нашего метода примеры работ автора и его учеников носят экспериментальный характер, в позитивном смысле этого слова. По мысли А.П. Кудрявцева, «нужно искать все новейшие и новейшие методические средства; к новым методическим средствам нет иного пути, кроме пути экспериментов; без экспериментирования нельзя сегодня быть в педагогике, и поэтому надо экспериментировать, и весьма активно экспериментировать, по всем направлениям архитектурного образования» [36, 369].
В контексте полемики «формалистов» и «функционалистовконструктивистов» мысли автора носят больше формальный характер и относятся к области художественного формообразования. Формализм как явление реабилитирован в трудах С.О. ХанМагомедова [25], идеях соратника Захи Хадид Патрика Шумахера [48]. Формализм вреден как единственный подход, но его развитие как значимой части комплексного проектного метода, плодотворно.