Павел Крусанов
Игры на свежем воздухе (роман-четки)
© П. В. Крусанов, 2023
© Оформление. ООО «Издательская Группа Азбука-Аттикус», 2023
Издательство Азбука
®
* * *
Образец пристальной прозы, сделанной так, как делаются уникальные вещи. Вознаграждение стоит читательских усилий мы обретаем новое понимание смысла истории.
Александр СекацкийЯдовитый писатель Набоков часто издевался над теми сочинителями, что не знают ни названий деревьев и трав, ни имен животных, так вот это абсолютно не про Крусанова: автор предельно конкретен и точен. Но плоть конкретной и подробной действительности то и дело граничит в книге с нереальным, невероятным, невозможным. Природа по-прежнему неразгаданная человеком властная, манящая тайна. Ребус, шифр, криптограмма, сфинкс. И настоящая тема книги это роман мужчины с природой, подлинный роман, исполненный страстных желаний и жутких страхов, обретений и потерь.
Татьяна МосквинаМифотворец, строитель незримой империи духа, писатель, которому «нравится всякий раз писать так, как будто до этого момента ничего еще написано не было», автор романов, постоянно попадающих в шорт-листы российских литературных премий и с тем же неумолимым постоянством выпадающих из них по причине резкой непохожести этих текстов на что-либо привычное глазу, уму и вкусу в общем премиальном потоке, это и есть Крусанов, воин блеска русской литературы, незаменимая ее часть.
Александр ЕтоевКрусанов редкий тип писателя-универсала, он умеет, кажется, все. Новая книга это про охоту. Реально, про охоту, как где-то в Псковской области городские охотники вместе с местным жителем ходят на утку. Я вот совершенно не охотник, но советую прочесть и читать и внимательно, потому что, как там все эти охотничьи дела описаны, закачаешься!.. Я не понимаю, как это сделано вроде и сюжета какого-то сквозного нет, и с чего бы мне читать об охоте, но читал с полным упоением.
Владислав Толстов1. Недолгая красота осени
Коля, а кто это? Пал Палыч придирчиво рассматривал юркую таксу с умным вопрошающим взглядом и лоснящейся на солнце шёрсткой цвета молочного шоколада. Давно у тебя?
Так мы когда с тобой последний раз на норах были? Усы под носом Николая топорщились щёточкой. А этот у меня уже чатвёртый год.
Дельный? В голосе Пал Палыча брезжило сомнение.
По-всякому, последовал сдержанный ответ.
Хозяин таксы коренастый, плотный, с изборождённым морщинами лицом мужичок лет шестидесяти в вязаной чёрной шапочке-петушке, из-под которой сзади поверх овчинного воротника куртки свисала седовато-русая плеть собранных в хвост волос, в одной руке держал мешок с двумя лопатами, опознающимися по торчащим черенкам, в другой разобранное ружьё в коротком чехле и патронташ.
Это Пётр Ляксеич, представил спутника Пал Палыч. На норах не был. Интяресуется.
Само собой, Пал Палыч заранее предупредил приятеля о петербургском госте, давно желавшем посмотреть, как работают умельцы с собакой на барсучьих и лисьих норах, поэтому тот не удивился незнакомцу и вопросов не задавал. Пётр Алексеевич пожал протянутую ему крепкую шершавую ладонь и открыл багажник. Мешок, патронташ и чехол легли на дно. Пал Палыч сел впереди, Николай, подхватив собаку под брюхо, подсадил её в заднюю дверь и следом забрался сам.
К Соболицам? уточнил Пал Палыч. На заворы?[1]
Туда, кивнул Николай.
Октябрь уже перевалил венец, но лес ещё не оголился донага жёлтый, багряный и зелёно-бурый лист до сих пор держался на ветках берёз, ив и осин, хотя изрядно поредел, сбитый осенними ветрами. Несколько хороших ливней могли бы скоро довершить дело, но осень стояла сухая, ясная, лишь изредка небо кропило землю ситным дождиком. Мир оставался по-прежнему цветным, прохладно увядающим, будто забытая зелень на полке холодильника, и, как озноб на коже, слегка зернистым.
Вчера, когда при разговоре с Пал Палычем о грядущей поездке Пётр Алексеевич предложил взять с собой водку, чтобы вместе отметить охоту или просто в знак признательности одарить Николая доброй выпивкой, Пал Палыч сказал: «Ня надо», пояснив, что Николай, увы, не воздержан. «На няделю, на две улетает, вздохнул Пал Палыч. Потом узелок завязывает. Две нядели пройдёт и опять. Да ещё говорит: мол, Паша, ты со мной ня садись, я после третьей рюмки в драку лезу. Вот такая петрушка. Я с им на норы уже лет восемь ня хожу. Он в бригаде, я ня в бригаде. Пушнина ничего тяперь ня стоит. Понимаете? Вот и выходит так как-то Он ня звонит, и я ня звоню. А в целом дружим: если встретимся на похоронах, на крестинах поговорим. Вот вы приехали, я сразу к нему срядились».
Между тем Николай Петру Алексеевичу понравился: спокойный, немногословный, без самодовольных ухваток, но и не робкий, что видно по взгляду, и самооценка без ущемлений не пытается произвести впечатление на незнакомого человека. Понравился и его карий пёс, которого звали коротко Чек, будто сломали сухую ветку или гранёный карандаш. Пока в дороге Пал Палыч рассказывал Петру Алексеевичу историю своего романа с пчёлами, ни Николай, ни Чек, оба полные достоинства, не проронили с заднего сиденья ни звука впрочем, возможно, из-за шума мотора и колёс с грубым протектором им было просто не разобрать слов.
Что касается пчёл, я с ими всю жизнь наудачу, делился извивами своей судьбы Пал Палыч. С восьмидесятого года пчалáми занимаюсь и всё ждал капиталистическое время, чтобы мёд продавать. А потом ждал, когда вступим в ВТО, чтобы наш медок пошёл за бугор. В девяностые немцы приезжали к Веньке Качалову у него сястра родная в Германии Это наши немцы, с Поволжья, или откуда там врать ня буду. Она за него, за немца этого, замуж вышла и туда в Германию. А тут приехали, мёду попробовали, и он говорит, что такого мёда в Германии ня едал вкусный. Лицо у Пал Палыча сделалось вдохновенно-восторженное, как перед радостным свиданием. И вот он два-три раза приезжал, и всё бярёт по литру, потому что больше через границу провозить няльзя. То есть мёд вообще няльзя провозить отбирают, но он говорит: «Я на таможне взятку даю, я такого мёда хочу у нас в Германии такого нет».
Откуда в Германии мёд подыграл Пётр Алексеевич. У них небось пчёлам не разжужжаться, вся жизнь по науке: без пыльцы, без нектара на сиропе.
Вот! Пал Палыч вознёс вверх указующий перст. А я-то мотаю на ус и жду, когда в ВТО войдём и за границу торговать можно будет. Думал, тогда сбыт пойдёт только успевай качать. Вошли, а спросу там на наш мёд нету никто ня подсуетился, чтоб приезжали заготовители и скупали по пасекам. Поэтому нет развития. Пал Палыч потускнел. Я к тому говорю, что я в пчаловодстве, в своём хозяйстве, ня развиваюсь, а иду под дурачка к богатому работать по пчалáм. Там стабильная мне зарплата, и я работаю на хозяина как он хочет, так и работаю. Но конечно, докуда возможно Пал Палыч провёл ребром ладони по колену черту. Богатые у нас были Салкин в Вяхно и Кузёмов в Посадниково. Я у обоих на пасеках работал. Салкин, правда, только за лето платил, но я всё равно был доволен. А сейчас наступает время То есть я знал, что Кузёмов игрался. Салкин тоже поиграл и конец сельское хозяйство завязал. Кузёмов тоже с этого года кончает с пчаловодством мне, говорит, это ня надо. Стадо молочное оставляет, а с пчалами всё. Мне было выгодно по пчаловодству на них работать, а тяперь они отказываются, и надо определяться: снова пять-десять домиков иметь и без денег быть, но с мёдом, либо надо заняться всерьёз.
Отчего не заняться, раз дело вам знакомое да ещё пó сердцу? Пётр Алексеевич смотрел на дорогу и удивлялся, как много сорок и соек слетает с обочины трассы, будто у них тут престольный праздник с ярмаркой.