Я говорю о такой форме религии, которая рождается на высотах научного знания.
Кому же прикажете кланяться, отче? с издевкой выкрикнул толстый.
Кланяться не нужно, снисходительно улыбнулся диссертант, только служить.
Это как, «паки и паки» что ли? продолжал куражиться толстый.
Медленно, словно брошенная супруга, женщина-богомол прошептала:
Я вас не понимаю, Серж! Что вы такое
Я говорю о служении науке, Регина Карловна, не более. Вот вы, например, преподаете историю философии уже 30 лет. Разве это не служение?
Ах, вот вы о чем! Ну конечно!
А Фома Лукич? Когда он защищал докторскую диссертацию меня ещё и в помине не было.
Председатель расплылся в широкой улыбке и закивал седой головой.
Ипполит Марленович так изучил философию Гегеля, что ему впору создавать свою собственную. Но он довольствуется скромной должностью декана факультета. А это уже самопожертвование в чистом виде. Да и разве все вы не служите науке этой великой силе, преображающей наш темный мир?
Регина Карловна всхлипнула и полезла в пакет за носовым платком.
Ну это уже слишком, проворчал толстый.
Это, знаете ли, не ответ: любая религия предполагает некий идеальный объект, продолжал наступать очкарик, не обращая внимания на лестный отзыв. У Гегеля, например, это абсолютный дух. Кого или что вы видите на пьедестале вашей религии? Кто ваш бог?
Последние три слова очкарик произнес особенно четко, с расстановкой, как на допросе. На мгновенье в аудитории образовалась напряженная тишина, которую нарушало только жужжание проектора и сиплое дыхание толстяка.
Абсолютный Человек! торжественно произнес диссертант. Человек, обладающий всей совокупностью знаний об этом мире. И, самое главное, ощущающий, а, следовательно, осуществляющий принцип единства всего сущего.
Извините, но такого человека не существует, развел руками очкарик.
А как же заповеди? вдруг раздался в аудитории звонкий мелодичный голос. Только сейчас присутствующие заметили тонкого белокурого юношу в бежевом плаще, сидевшего на стуле у самого выхода.
Молодой человек, недовольно прогремел толстый, здесь идет защита диссертации. Соизвольте покинуть помещение!
Я здесь по приглашению, ничуть не смутившись ответил юноша.
Простите, коллеги, я забыла познакомить вас с новыми правилами, виновато затараторила секретарша, и принялась раздавать присутствующим листочки с текстом. Теперь на защите имеют право присутствовать все желающие.
Как, все? Даже студенты?! взъярился толстый.
Да, да, такие времена! тоном древнего мудреца изрек председатель.
Простите, а что вы имели ввиду? поинтересовался диссертант у юноши.
Думаю речь идет о моральных принципах новой религии, правильно я вас понимаю? обратился знаток Гегеля к незваному гостю, подтвердившему его догадку легким кивком головы.
Ну, здесь все очень просто: никаких догматов и никаких норм.
Серж, вы доведете меня до инфаркта!
Вы опять меня неправильно поняли, Регина Карловна. Нормы, конечно же нужны и важны, но только в религиозной парадигме прошлого. В религии Абсолютного Человека они утрачивают свою регуляторную функцию. Посудите сами: зачем атлету, свободно пробегающему стометровку на своих двоих, деревянные костыли? Всестороннее научное знание возводит человека на такую высоту, что все позывы к аморальному поведению просто не могут возникнуть в его сознании.
Ну, всякое бывает, хохотнул лысый, лукаво подмигнув секретарше.
Бывает. Но как известно, исключения только подтверждают правило: процесс эволюции сознания необратим. И это также верно, как и то, что никто из здесь присутствующих не закончит свою жизнь под забором.
Как верно, как замечательно сказано! Когда построите храм Абсолютному Человеку, Серж, я стану первой его прихожанкой!
Да вы не скромничайте, Регина Карловна! Уж лучше сразу в иконостас, махнул рукой толстый в сторону экрана с презентацией.
Женщина-богомол передернула плечами, будто увидела огромную скользкую жабу, и демонстративно отвернулась от разнуздавшегося фигляра.
Коллеги, если вопросов больше нет, то, может быть, начнем процедуру голосования? жалобно пролепетала секретарь.
Я за! резко выкрикнул толстый. Работа добротная, тема актуальная, да и сам профессор одобрил. Я ведь прав, Фома Лукич?
М-да, пожалуй, с рассеянной улыбкой подтвердил председатель.
Если вы не против, коллеги, я бы хотел прогнусавил было Ипполит Марленович, но услышав зловещее шипение со стороны толстого, растерянно забормотал:
Впрочем, нет То есть да, я согласен.
Вот и прекрасно! радостно спохватилась дама с бубликом и кинулась раскладывать перед членами совета бланки для голосования.
Решение о присуждении диссертанту звания кандидата философских наук было единогласным. Потом был фуршет «по случаю», приготовленный диссертантом, где, под пятизвёздочный коньяк, бутерброды с красной икрой и прочие деликатесы, было сказано много лестных слов в адрес «молодого и перспективного» сотрудника кафедры философии ТаГУ. Особенно шумел толстый, показушно кривляясь и то и дело поднимая тост «во имя Гегеля, философии и святой Регины».
Закончилось всё вполне благопристойно: члены диссовета разошлись по домам, оставив деликатесы и недопитый коньяк толстому. Тот уселся на диван и, медленно потягивая коньяк из бокала, плотоядно наблюдал за раскрасневшейся непонятно от чего секретаршей, приводившей в порядок кабинет.
Глава 2. Трамвай
Молодой кандидат лично посадил на такси Регину Карловну, в очередной раз признавшуюся ему в «высокой и одухотворенной» любви, и помог старичку-председателю поместить «скромный презент» в багажник старой «Волги». Стоя на мокром от дождя мраморе площадки перед входом в университет, и провожая взглядом последнюю машину, он вдруг вспомнил юношу, задавшего ему тот странный вопрос. «Где-то я его видел», рассеяно подумал Сергей, и ему отчего-то стало тревожно на душе. Порыв холодного октябрьского ветра подействовал ободряюще, напомнив о самом главном: он, Сергей Величко, кандидат наук! Да, решение диссовета ещё должны утвердить, но это уже чистая формальность. То, к чему он стремился долгие годы учебы в университете, свершилось! Теперь все будет по-другому, потому что и сам он стал другим: мудрее, благороднее, свободнее, наконец. И все это благодаря науке, ставшей для него смыслом жизни, тем, чем прежде для него была церковь.
Церковь Воспоминание о ней вызвало у него легкую грусть. Ещё не так давно, каких-нибудь десять лет назад, Сергей был в шаге от принятия священного сана. В духовной семинарии, где он учился, молодые люди становились священниками на последнем, четвертом, курсе. Будучи лучшим среди учащихся, Сергей уже считал недели до того момента, когда в соборном храме его, подхватив под руки, поведут к алтарю иподиакона. Потом, один из диаконов трижды обведет его вокруг престола, и он опустится на колени. После возложения рук епископа и торжественной молитвы, возводящей «благоговейнейшаго иподиакона Сергия во диакона», церковный хор грянет в его честь «Аксиос!», и он произнесет первую в своей жизни ектению
Но ничего этого не случилось. А всему виной его новая любовь. Любовь, поглотившая всю его душу, весь разум, овладевшая его сердцем столь властно, что он был не в силах ей сопротивляться. Имя ей философия. Да, поначалу это была христианская философия: трактаты отцов Церкви и научные труды профессоров дореволюционных академий.
Но на третьем курсе все изменилось: семинарию стали готовить к переходу на вузовские стандарты, и администрация пригласила преподавателей из университета. Лекции по истории философии семинаристам читал доцент кафедры философии Давид Маркович Коган. Он был точной копией революционера Троцкого, и только модный европейский костюм и элегантная золотая оправа очков не давали спутать его с оригиналом. На смущённый вопрос бурсаков: «А он хоть крещённый?», отец-инспектор глубокомысленно заметил: «Вам шашечки или ехать?»