Крылья, когти, рога, зубы, потеки засохшей крови, напоминавшие о былой трапезе, это все отступало на второй план по сравнению с этим великолепием.
Ведь эта демоница это не я!
НЕ Я!!!
Упав на колени рядом с водой, я смотрю в свое (свое ли?!) отражение и не верю Ничему не верю! Такого не может быть Но тонкие пальцы, касающиеся воды, я их чувствую. Именно они и передают так точно и детально каждое касание жидкости моей кожи. Все чувства взвинчены до невероятных высот, я вижу и слышу много больше того, что было раньше. Но Опять же Что это?.. Почему это со мной?!!
Я плещу водой в лицо, стараясь проснуться, очнуться от кошмара, но руки задевают за рога. И я понимаю, что из этого кошмара так просто не вырваться И со злости ударяю кулаком в слишком красивое отражение. Неправильное. Чужое. Это не я!!! Эта мысль раз за разом вертится в голове, но чем больше я ее думаю, тем меньше остается сомнений. Ведь и мир вокруг не мой. Не серая смесь стекла и бетона, щедро покрытая отходами производств. Нет. Зеленый массив могучего леса, что меня окружает Его нет нигде поблизости от моего дома.
Где я?
Кто я?..
Что это за дерьмо такое?!! вырвался из моей груди яростный рык, совершенно не похожий на мой прошлый голос.
Гнев вскипел внутри, вырвался, как лава из вулкана, и тут же вокруг зашипело, запарило, будто я в бане стою Или в центре гейзера Или мое тело горит! Огонь вился вместо волос, копыта раскалены до красна, вода, касаясь нечеловеческого тела, испаряется, как в кузнице от заготовки. Но меня это не трогает, ведь мой гнев лишь сильнее распаляется с каждым мгновением
И ярость, что полыхает внутри, выплескивается наружу всесокрущающим пламенем. Пар, дым, чад И пепел.
Запах страха бьет по ноздрям. В этот раз страх имеет особенный привкус осознанности. И вот тело уже с легкостью преодолевает расстояние до новой жертвы, которая уже скована не просто ужасом, но и длинным гибким хвостом, медленно сжимающим свои объятия кузнечного пресса, раскаленного достаточно, чтобы прожигать плоть.
Крик. Человеческий. Прерванный яростным и победным рыком. И вот в моих руках оказывается оторванная голова, которая слишком легко отделилась от тела вместе с куском позвоночника. В остекленевших глазах застыл ужас. И отражение
Мое отражение?..
Боль пронизывает все тело. Я падаю на землю. Стон вырывается из груди. Рядом со мной обезглавленное тело женщины. И из груди доносится тихий всхлип, переходящий в вой. Это не я!!! Так и хочется кричать, но нет уже сил. Казалось, вместе с яростью из меня выкачали все соки, и я, подрагивающей кучкой плоти валюсь рядом со своей (что отвратительно сильно бьет по нервам и сознанию) жертвой.
И я слышу чей-то крик на непонятном языке. И боль стегает по измученному телу. Но это все где-то там, за стеной из самоосуждения и непонимания.
Кровь на моих руках Кровь человека!..
И тут меня накрывает тьма, отгораживая сознание от нечеловеческой вины и торжествующего воя подсознания. И вместе с тьмой чувствую касания чего-то жгущего. И при этом мягкого.
II. Интересный человек в неинтересных обстоятельствах
Первой мыслю, что забрела в гудящую, словно набатный колокол, и такую же тяжёлую башку было: "Как же я вчера так надрался?.. И главное чем?" Муки похмелья Керну приходилось испытывать и прежде, но каждый такой случай был особенным, если не сказать уникальным, потому что тощее тело оборотня переваривало себе на благо почти любую отраву. Впрочем, было бы желание, как говорится, а способ сыщется.
Несколько минут он тяжело сопел, безуспешно пытаясь оторвать голову от дощатого пола, но не преуспел в этом. Пить хотелось неимоверно и, чтобы отыскать живительную влагу, глаза всё же пришлось открыть. Следующая мысль не имела какого-либо словесного выражения, это было одно единственное ощущение полного и абсолютного непонимания всего, начиная от своего места во вселенной и заканчивая временем суток.
А потом сквозь пелену белого шума стали прорываться осколки воспоминаний. Керн не пил вчера ничего спиртного, да и вообще ничего, кроме воды. И не ел дня уже, наверное, четыре, а может и больше, кто знает, сколько он провалялся без сознания. Что-то, определенно, пошло не так. Может быть, в тот момент, когда он открыл колодки и попытался сбежать. Или ещё раньше, когда решил, что сможет попасть из Таллинора в Гульрам без попутчиков, и покинул купеческий обоз, с которым отправился в путь, при этом прихватив кое-что из товаров. Или задолго до того, когда, прикончив двух стражников, бежал из Таллинорской крепости с такими же преступниками, как он сам. Или когда угодил в эту самую крепость за воровство. И так он перебирал событие за событием, отматывая время назад, пока не добрался до момента собственного рождения, который тоже счел неудачным.
В обратном порядке всё это выглядело несколько путано, на самом же деле история вышла простая. В большой крестьянской семье народился мальчишка, не похожий на остальных, за что бывал бит отцом неоднократно. А когда к четырнадцати годам он от злости превратился в какую-то невидаль лохматую, то и вовсе стало понятно, что нагуляла его родительница где-то на стороне. После такого домой обратно ходу не было. Керн сбежал и по случаю подвернулся баронскому егерю, которому оборотничество оказалось не в новинку.
Пять лет прожил он при дворе, повзрослел, подучился малость, а потом прознали, какой он породы, и пришлось с той хорошей жизнью тоже расстаться. Подался в разбойники не понравилось. Чего уж хорошего зад морозить, вшей кормить, да урчание голодного брюха слушать. То ли дело в городе, там если и кошель не срежешь, то какая-нибудь вдовушка или шлюха сердобольная непременно приютит и накормит. Только оплошал Керн и там. На мелочи попался, палками на площади побили бы да отпустили, так нет, сбежать они с дружками надумали.
Побег тот кончился кровью и в Таллиноре больше оставаться не было никакой возможности. Да ладно, вроде бы. Других городов по миру хватает. Но вот надо же было такому случиться, что по дороге в Гульрам, попался Керну на глаза кошель с самоцветами, что один из купцов вёз. Это ж с такими-то деньгами не просто в новый город можно перебраться, а сразу чуть ли не правителем там стать. Стянул он этот кошель и сбежал, только не утерпел до Гульрама и загулял на постоялом дворе по дороге. Нагнали его купцы, долг вернуть захотели, а взять-то уже и нечего, только руки-ноги свои и остались. Вот их торговец и решил продать в уплату долга. Так оказался Керн в колодках. Опять сбежал. Опять попался. И вот теперь всё в тех же колодках, не дающих ощупать разбитую башку, валялся на полу клетки и малодушно надеялся сдохнуть поскорее.
III. Квантовая запутанность восприятия
Кровавая муть медленно отступала, выпуская из своих цепких лапок сознание жертвы. Мир начал обретать звучание, пробиваясь в уши чередой скрипов, свистов, странного говора и чьих-то (возможно, даже моих) стонов. Потом начала проступать фактура вместе с осязанием неструганных досок подушечками пальцев и щекой и другими частями тела. Потом в нос пробрались запахи, требуя обратить на себя внимание и выбивая слезы. Сложное амбре не очень-то мытых тел, лошадей, дерева, смолы и походной кухни. И лишь после того забрезжил свет сквозь со скрипом открываемые веки.
Ну, здравствуй, новый мир, мать твою!
Злость бьет по нервам, и я чувствую, как схожу с ума, поддаваясь беснующейся ярости внутри. И тут же в ответ чья-то воля сжимает вокруг меня клетку, впивающуюся острыми жилами в мое тело, заставляя корчиться от боли и рычать в бессильной ярости, царапая дощатый пол острыми когтями. Из груди рвется лишь беспомощный рык и стон, смешанный с болью. Я в бессильной злобе бью по полу, отчего доски натужно заскрипели, но выдержали.