Проголодалась? Еще не готово, но могу тебе бутерброд организовать.
Нет, спасибо. Я хотела сказать, что Артем меня покататься забирает.
А. Хорошо.
Артем увидел меня в обозначенное мной время и довольно хмыкнул. Сегодня на нем была синяя рубашка, чуть менее убитая, чем все, что я видела на нем до этого, и у меня закралось подозрение, что это у нас свидание.
Не знаю, сколько машин было в этом кондориуме, и были они общие, или у каждого своя. Сейчас это был черный паджеро. Артем открыл передо мной дверь, но, подозреваю, не из галантности, а чтобы не дать мне возможность ею хлопнуть. Или недохлопнуть. Или сделать еще что-то не так, а зачем предоставлять женщине лишнюю возможность накосячить?
Пристегивайся, сказал он. Проверил ремень. Ну, погнали наши городских, произнес он, и мы покинули владение кондориума.
Куда мы едем?
Так, в кафешечку одну.
Мы же выехали из города?
Ну. Эта кафешечка не во Владике.
Э-э Подожди. Мы едем в другой город, чтобы поужинать?
Возражения?
Пожалуй, нет.
Артема радовало мое удивление. Он чуть улыбался краешком губ, и, хотя смотрел исключительно на дорогу, мне казалось, что он наблюдает за мной с любопытством, иронией и некоторым покровительством. Он был старше меня всего года на три, но создавалось впечатление, будто я несмышленая девчонка, а он умудренный жизнью аксакал.
Водил он легко и аккуратно. И за этой легкостью чувствовался многолетний опыт и способность концентрировать внимание на главном.
Чем тебя покорил Халивак Тарнай?
Он спас мне жизнь. Не буквально. Хотя кто знает.
Подробности будут?
Артем чуть нахмурился: воспоминание было не из приятных.
Я дальнобоем был. Семь лет фуры гонял и всё без приключений, словно берег кто. А тут в городе еду на обычной легковухе, и мне мужик под колеса бросается. Именно бросился, с собой хотел покончить, потом и записку нашли. Я успел чуть в сторону уйти, но задел, конечно. Мужик в коме. У меня-то факты на видеорегистраторе, я так чтобы уж сильно не волновался. Оказалось зря. Этот бедолага, вдруг выяснилось, на очень серьезную сумму был застрахован. А в случае суицида, сама понимаешь, родня бы ни с чем осталась. И вот вдруг моя запись чудесным образом пропала и записка та Как я не додумался копию сделать, до сих пор себе поражаюсь!
Артем замолчал. Я не торопила. Он сделал глубокий вдох, продолжил.
А тут мужик возьми да и помри. И меня обвинили в убийстве. И не просто в убийстве, а в преднамеренном!
Как это?
Стали доказывать, что мы с ним знакомы были, хотя я его в первый раз в глаза видел. Но они, чтобы уж наверняка. Боялись, что несчастный случай или там непреднамеренное в страховой могут не понравиться.
Как ты выкрутился?
Под следствием уже сидел, пришел ко мне адепт. Говорит, вытаскиваем тех, кто в отчаянии и обвинен несправедливо. А я в отчаянии был, это уж как раз про меня тогдашнего. Я-то, понятно, слышал о Халиваке, но так что бы верить в него особо и не верил. Ну, в самом деле: заснять же его нельзя. Ни голос, ни когда он на человеке проявляется. А помехи это какое тебе доказательство? Да и много нас на планеточке, а он один, поди успей. Мошенники, думаю, ну точно. Говорю, с чего бы тхенту обо мне волноваться, кто я есть? А этот адепт на серьезных щах и говорит: встречу организую, там все и обсудите с самим Господином.
И ты согласился, догадалась я.
Терять было нечего, он пожал плечами. В назначенное время приходит адепт, другой уже. Здоровается. Потом произносит «Да, мой друг», и вдруг, смотрю, мордяха у него меняется, такое лицо становится, как на иконах безгрешное, что ли, просветленное. И голос! Голос поменялся! Чистый стал, красивый голос. А сказал-то он мне всего только: виновен ли ты? Я говорю нет. Честно нет! Он: люди обманывают, я не могу спасать виновного. Можно, говорит, заглянуть в твою душу, убедиться, что ты таков, каким себя показываешь? А я что? Говорю, заглядывай, скрывать нечего.