Вызвали бригаду, связали деда и уволокли в лечебницу. Дион до сих пор помнил едкий запах, источаемый его пастью, телесную вонь и непрерывный, лихорадочный бред. Там его живо приняли на учет и пригласили сопровождающих оценить качество терапии. Каких способов он не навидался! Буйство усмиряли водой, сталью, целебным голоданием. Прикладывали припарки, кололи растворы, вешали и качали вниз головой, но, самое интересное заключалось в результатах. Часть исследований показала эффективность принудительных методик. В тот день старик окончательно выпал из мира, став совершенным инструментом послушания. Конечно, он не прекратил излучать свои болезненные убеждения, но, куда меньше докучал другим. Позже его перевели в общую палату, где он и провел последние месяцы.
Под конец его, вообще считали городским сумасшедшим. «Увечный свое мелит. Чудовищно неисправим!». «При смерти, стервец, а возникает!» сетовали соседи по палате. А переводить некуда лечебница забита до отвала. Опять вызвали Диона, как ответственного за трудовую дисциплину. «Чего он натворил в этот раз?». Явился главврач, рядом, на койке бессовестно стонал «виновник» инцидента: «Больно существовать!». «Ты и пациентам не даешь на поправку идти» злобно процедил врач. Дион дал добро, и деда увели в погреб. Туда, где тесали гробы. «Заодно пройдет курс Трудотерапии при лечебной мастерской». «Верно! И государству пользу принесет, обеспечив себя необходимым» говорили обрадованные медики.
Увы. Неделю спустя снова вызов. «И мышей распугал» изрекли недовольные рабочие. Так гоняли по баракам, пока не выпроводили на окраину в полуразрушенную избу, окруженную пустырем. «Под стать место развалине». Только он освоился, как ко дверям нагрянули рабочие. Контролером опять назначили Диона. «Так и так, положено освободить помещение для строительства котельной». «Как же быть, где жить то мне?» возразил старик, но его насильно выволокли наружу. «Как-нибудь обустроишься в канавке» громыхнули рабочие, «А я подумал Дион, молча поддержал их». Вскоре из пустыря выложили площадь, болото расчистили, перекинули мост, а старика перевели в старый барак. Обвинения в безумстве сняли. Больно он прижился, да и за ум взялся подрабатывал
«Недоверчивая ты собака, сказал начальник, выдавая жалование, и философия твоя тупиковая», а тот просто прикрыл дверь: «не шумите, голоса распугаете». Днем позже скосила его болезнь. Приходил врач, подивился молчаливости пациента, выписал лекарства и назначил сиделку. Долго отказывался старик глотать таблетки и пить отвары, лишь жажда заставляла отступить от принципов. «По счастью томитесь! Мучаемся без причины!» воскликнул он пред смертью. Спекшиеся губы изрекли скудный вздох и обездвижились. А, когда остригли перед погребением, выяснилось, что за зарослями волос и облезлым затылком скрывался вовсе не старик. Хрипящий голос, дрожь в конечностях, складчатая кожа все выдавало то, кем он не являлся. Проводы вовсе хотели отменить, но инициаторами оказались все те же архитекторы, да десяток-другой рабочих, прислушавшихся к его сумасбродству. И вышли похороны как-то неловко. «Как его по имени?» спросил молитель. Тишина. Переглянулись никто не помнил. Началась хвалебная речь, а чего сказать о мертвеце, нарушившем большую часть добродетелей? «Давайте признаем, он был честен», но выступающего перебили, и тогда он внес в речь поправку «честен перед самим собой». Угрюмые лица проводили «старика», и набросали поверх земли, осевшей тяжестью на рваные лохмотья. Гроба не нашлось. Вбили колышки для ориентира, на том и покончили. «Без излишков жизни» как он и выразился накануне.
О чем-то задумался? беспечно спросила девушка, ощущая себя потерянной на пустой дорожной станции.
Дурные воспоминания сказал Дион, и сам поймал себя на том, что едва не впал в схожее «беспамятство». Уже намек на образ жизни бунтаря расстраивал задуманные планы жизни.
После смерти «деда» и старуха объявилась. «Не хочу рожать заявляла женщина, дитя закласть в фундамент нашего устройства». Последовал выкидыш. Сошла с ума, и похоронили рядышком, под глиняной насыпью. «И старуха не старушка». То другое но настырно вторглось в память против воли Диона. Все слилось в неразборчивое месиво. Старые люди явились в молодых телах и ушли, как и отжившая свое религия. Когда-то и Боги бродили по земле. Явились из глубины веков, озарив черный небосклон А затем оставили земли, сделав Поднебесья глухими к человеческим мольбам. Откуда в темноте бессознательного берутся эти неисследимые мысли, потеснившие законный порядок? «Человек согласен двигаться ради эволюции, но не под гнетом страха, занесенного богами вкупе с бесполезной верой. Теперь же, благодаря безмозглым идолам, он точно вуалью окутан трепетом упущенного времени» подумал Дион.
Раздался гул приближающегося поезда. Офицер повернулся на звук, и девушка заметила редкие проседи на его затылке. «Бедняга». Локомотив несся навстречу, упираясь в пути скрипучими тормозами. Заостренный нос отливал бронзой, из боковых труб вырывался густой пар, вздымающий пыль. Платформа завибрировала, рассеивая дробь. Дион сделал шаг назад, отводя за собой девушку и выжидая, пока поезд окончательно замрет. Щелкнули замки и горизонтальные двустворчатые двери открылись, впуская путников. Из кабины вышел машинист, простукивая колеса.
Их посадили в товарные вагоны. Уселись в первом ряду. Скамьи размещались близ небольших прорезей, заменяющих окна. Дион отодвинул задвижку, пропуская ветер и солнце. Позади грузили мешки с зерном, наполняя пустое пространство вагона.
Отрешенность тебе не к лицу. Старит прокомментировала девушка.
Соглашусь, противная черта. Поди, догадайся, что в голове паразита общества.
Ты так смешно хмуришься, когда чем-то недоволен произнесла она, сдерживая хохот. Думал, выгляжу серьезно.
Это так важно?
Что?
Быть тем, кем думаешь.
Уточни
Не собой.
Не знаю. Как-то мы забрели в дебри мудрствования.
Передумал срубать заклятого врага? ехидно спросила она.
Ты нарочно меня подстрекаешь, или
Просто указываю на скромный недостаток. Мы ведь не брат и сестра, чтобы притворяться лучезарно улыбнулась Катрин.
Хочешь сказать солдаты самодовольные упрямцы?
Я хочу кофе.
Ранние подъемы замучили?
Я о клубах.
Предпочитаешь мужское общество?
Нет, это единственное место в городе, где тебя не обдерут и не сочтут улыбку неуместной.
Наши реакции основаны на древних инстинктах.
Зубрила.
Эта формулировка единственное, что я вынес из курса по менталитету, засмеялся Дион, просиживал штаты, чтобы при первом удачном случае слинять на стрельбище.
В имперских университетах осмеивают богов?
Кто в своем уме Ладно, намек принят. Может, это и не мое мнение, начал он осторожно, из нас годами вытравливали допущение о высших силах.
А клейма? Я слышала, они дают контроль над судьбой.
Ты об этих символах. Меток не существует. Сказку об отверженных выдумали сами преступники дабы оправдать свои злодеяния.
То есть ты ни разу не встречал меченых?
Видал одного, в клетке. Единственное преимущество отметины в том, что оно светится. Глаза режет, будто на солнцепеке после заточения. Ловить гадов легче. Впрочем, довольно обо мне.
Не заблуждайся на мой счет. Я люблю задавать вопросы.
А я получать ответы.
Настаиваешь?
Мы разговариваем битый час, а я узнал о тебе ровно столько, сколько мог прочитать бы в какой-нибудь газете.
И кто виновник сего происшествия? лукаво спросила девушка.
Может, перейдем к фактам?
Мне кажется, ты не искренен.
Почему ты так считаешь?