У него такое же право общаться с ребёнком, как и у тебя!
Да нет у него никаких прав! её дыхание перехватывало, воздуха не хватало. Ему суд запретил!
Я считаю, заносчиво виляла своим клювом директриса в тёмносинем костюме, что поступила правильно!
Ей всегда было наплевать на всё кроме своего мнения. За годы, что она провела у штурвала местной школы, она выпустила в большое плавание несколько поколений и по праву считалась влиятельной, хотя и не сильно мудрой, женщиной в своём городке. Некоторым из её выпускников удавалось разорвать злосчастное кольцо и покинуть пределы города. Некоторые так и оставались здесь и с большой долей вероятности спивались на единственном ещё живом предприятии города и всей округи стекольном заводе.
Мальчик растёт непонятно как! Над ним смеётся вся школа! Будто бы ты снова вернулась! А его оценки ты вообще видела?! Он говорит, что делает уроки на кухне, где ты работаешь! Это, потвоему, нормально?!
Ты больная! Больная старуха! Тебя посадят за это!
Это ты больная! истерично взвыла директриса и вскочила, как разъярённая ворона, хлопая своими маленькими чёрными глазками в сторону Вероники. Нужно ещё разобраться, как суд поручил ребёнка такой, как ты! Знаю я, каким местом ты своего добиваешься! Знаю! Только это и умеешь! А как же с судом?! Ой не, сама себе не верю! Зачем комуто такая оборванка?!
Заведённая старая директриса продолжала активно сыпать оскорблениями в спину удаляющейся Вероники, но разума слова не достигали. Всё мироздание было заполнено одним безопасностью мальчика Алёши.
Получается этот урод не сдох. Он сбежал из бара. И сейчас у него в заложниках его Её Алёша. Что этот больной ублюдок может сделать с беззащитным ребёнком?
Выйдя из школы в раскалённое лето, Вероника почувствовала, что больше не может этого выносить. Голова кружилась. От боли в висках горло сжимается тяжёлой тошнотой, идущей из самого живота. Из самого низа какаято инородная субстанция пронизывала все её нутро и рвалась наружу сквозь её глотку. Пытаясь хоть както уменьшить эту боль и вернуть себе чёткость мыслей, Вероника вдавливает собственный кулак в живот. Так она, словно придавливает боль, и дышать становится немного легче. Так можно сделать ещё несколько шагов. Пытаясь добраться до ближайшей скамьи, она остановилась в нескольких шагах от неё.
Мужчина с редкими рыжими волосами, сидевший на скамье, отрезал от большого красного яблока кусочки своим небольшим ножом и отправлял их в свой ухмыляющийся рот. От него исходила загадочная зловещая аура, которую Вероника почувствовала и оттого опасалась этого человека. Благодаря недавним событиям она была готова поверить во что угодно. В том числе в причастность этого человека к волшебному миру.
По какойто причине этот ухмыляющийся не оказался тогда в баре с остальными бандитами, и поэтому сейчас сквозь его омерзительную ухмылку сочится яблочный сок по грязной щетине лица. Сок собирается в небольшие капли на подбородке, которые он размазывает медленным движением грязной руки, вызывая у Вероники ещё большее отвращение.
Потеряла кого? ехидно улыбаясь, спрашивает Рыжий с набитым ртом.
Вероника поняла всё, когда увидела его. Он знает, где Алёша.
Да ты чё, мать?! На тебе лица нет! удивлённо воскликнул мерзкий человек.
Вместе с его смехом изо рта на пол падали куски пережёванного яблока.
Нужно сейчас же наброситься на него. Вот прямо сейчас. Наброситься и выцарапать глаза. Ударить его по ушам, в кадык. Взять камень и размозжить его голову. Отобрать нож и перерезать ему глотку. А потом стравить на весь этот город своего нового парня. Плевать на всё лишь бы Алёша был в порядке.
Нармальна всё с твоим пацаном, успокоившись и размазав по лицу остатки яблок из рта, что не упали на пол, продолжил Рыжий. Все ему только добра желают. А ты чудишь непонятно чё.
Я убью тебя!
Гневное предсказание само вырвалось изо рта Вероники. Его вытолкнула наружу та сила, что подымалась из её живота и выходила болью в шею и глотку. Может, у этого человека внутри такая же сила и именно она заставляет яблоки валиться из его рта?
Вопреки ожиданиям человек не начал смеяться, запрокинув голову, хлопать себя по коленям и топать ногами, теряя изо рта очередные куски яблока. Он резко встал и медленно подошёл к Веронике. Чем ближе он подходил, тем отчетливее она слышала запах разложения, исходящий от него.
А может, я убью тебя? смотря на неё своими косыми стеклянными глазами спросил человек.
Он изучающе смотрел на неё ожидая ответа.
Кароче, строго отрезал Рыжий и, источая изо рта запах гнилых зубов, медленно передал послание, которое Вероника уже получила, как только увидела его. Получила, но не могла расшифровать. Куда идти знаешь? Знаешь. Что одна приходишь понятно? Понятно. Если к ментам сунешься, понимаешь, что мелкого больше не увидишь?
Вероника молчала, сильнее вдавив руку в живот. Рыжий приблизился настолько близко, что ей показалось, что её вотвот стошнит от его запаха.
Мнето насрать на тебя. Сдохнете вы там все или дружно заживёте он медленно перешел на шёпот, словно боялся, что ктото может подслушивать. Я просто хочу спасти мальчика
Пытаясь понять последние слова Рыжего и в глубине души надеясь найти неожиданного союзника, на несколько секунд Вероника встретила его взгляд. В нём не отражалось ни капли разумности, ни капли человечности и осознанности. Словно Вероника смотрела в стеклянные глаза наркомана. Но потом, не меняя выражения лица, Рыжий так же шёпотом, добавил:
А может, мне просто хочется волчатины?
Он тебе не по зубам!
Рыжий резко отскочил от неё и, разведя руки в стороны, одарил своей омерзительной улыбкой.
Как знать. Как знать.
Глава 4
Пока я пил пиво и ждал Веронику в баре, точно решил, что моя работа здесь окончена. Вожака в городе нет. Ни ей, ни племяшу больше никто не угрожает. Надо разворачиваться и ехать дальше. На юг. Успеть понежиться в тёплых лучиках и солёной воде, пока окончательно не провалился в старчество.
Из ниоткуда ко мне за столик в углу кабака присаживаются двое в чёрном. Усатый и тот старик, что духом помыкает. Устало располагаются так, как будто я их ждал. Сидят напротив. Молчат. Медвежонок залазит на скамью рядом со мной. Усатый тянется в карман за чемто. Головойто понимаю, что не станут они тут на людях ничего воротить, но сам всё равно весь напрягся. Кто знает, что у них на уме. Они же без запахов.
Достаёт из кармана прибор какойто чудной, бронзовый, что ли, и на стол промеж нами кладёт. Похож на тот, которым раньше астрономы пользовались. Астралялиля какаято. Только не везде шестерёнки, как раньше, а всё лампочки какието да микросхемы. Чертовщина!
Знаешь, что это? с вызовом вопрошает усатый.
Молчу.
Оой, да ладно тебе, устало протягивает седой. Хорош пугать его, откуда он чего знает.
Конечно, не знает. Он же животное. В голове небось одно: жрать и трахаться. Да убивать всех, кто на пути встанет, пытается задеть меня. Я не реагирую, он продолжает: Это прибор такой. Специальный. Теневая Астролябия. Он одновременно и волшебный и нет.
Иван проводит по нему рукой. Тот, как живой, откликается на его призыв. Вздрагивает, дрожит и надувается, превращаясь в шар, который взмывает над столом.
Я по сторонам испуганно но, как и с духом, которого старик приручил, никто ничего, словно не замечает.
Не переживаай, отвечает на моё беспокойство старик. Это только нашим видно, как он работает.
Прибор раскручивает шестерёнки, бегущие и бьющиеся друг о друга на своей поверхности. Ваня, сдвинув брови, регулирует на нём какието рычажки и кнопки.