Кофе или чай сами нальёте, там подписано! проговорила она автоматически и уже обращалась к следующим покупателям.
Налили кофе (молочно-коричневатую сладкую жидкость, которая оказалась неожиданно вкусной). Рассчитались, заплатив каждый за себя, отсчитав по пятнадцать копеек за пышки и по десять за кофе.
Так вот вы, какие пышечки! сказал Сергей, когда все разместились за одним круглым столом, полностью заставив его тарелками и гранеными стаканами с кофе, А ты, Колюха, говорил, как карава-аи! Дере-евня ты!
Увидев, что ребята за соседним столом едят пышки руками, прихватывая их кусочками резаной бумаги, в большом количестве торчавшей из стаканчиков, стоявших тут же на столах, принялись за еду (пышки оказались очень вкусными и сытными).
Наверно мало взяли! вздохнул Сергей, прожевывая первую и запивая ее кофе.
Никто ему не ответил, все с удовольствием были поглощены едой.
Подходя к училищу, ещё издали увидели толпящихся на тротуаре людей. За несколько десятков метров до толпы, внимание Николая привлек зеленый дворик, огороженный чёрной якорной цепью, прикованной к низеньким гранитным столбикам. В глубине его во всю стену многоэтажного здания красовалась периодическая таблица Менделеева. В центре дворика возвышалась статуя, какого-то сидящего человека (как потом узнал Николай это был памятник Менделееву).
Чего замер! крикнули ребята, Догоняй!
У ворот училища, сделанных из кованного металлического прута в виде пик с наконечниками и украшенных в центре перекрещенными золотыми пушками, родители давали последние наказы своим детям. Несколько ребят в гражданской одежде и военной форме, даже один морячок в бескозырке, обнявшись с девушками, стояли в стороне под деревьями. Особенно Николая поразило то, что на удалении от всех, под большими тополями, две мамаши, достав торбочки с едой, кормили своих семнадцатилетних дитяток, а те торопясь, уплетали домашние котлетки за обе щеки. На всё это с высоты ступенек КПП*, облокотившись на металлический поручень, с чувством превосходства бывалого вояки, наблюдал загорелый курсант в парадной форме, в лихо сдвинутой на затылок фуражке, и начищенных до зеркального блеска глаженых сапогах. На плечах, отливая на черном бархате золотом полосок, красовались погоны с буквой «К», на поясе грозно висел штык-нож знак, что он находится при исполнении, а на рукаве гордо желтели три нашивки.
Мы, это! путаясь, обратился к курсанту Сергей, когда они подошли к ступенькам КПП.
Тот, медленно повернул к ним голову и, глядя сверху вниз, голосом, в который вложил всю важность своего положения, не спеша произнес:
Предписание!
Ребята торопясь достали документы и протянули ему. Курсант, не удосужив своим вниманием протянутые бумаги и даже не взглянув в них, бросил:
Проходите! Там спросите, где приёмная комиссия!
Оказавшись внутри училища, ребята остановились. Прямо перед ними на спортивном городке двое курсантов, одетых только в военные брюки и сапоги ловко жонглировали черными гирями, ещё двое занимались на перекладине и брусьях. Под их загорелой кожей буграми играли мышцы. С два десятка ребят в спортивных костюмах, сидя на наклонных гимнастических досках, с интересом наблюдали за ними.
Ничего особенного! Мы тоже такими будем! сказал Сергей, Пошли искать приёмную!
И они двинулись дальше.
А это, что за башня такая? показал Николай на строение из красного кирпича в виде старинной башни (потом он узнал, что это было обыкновенное отхожее место).
Вы, что ищете? строго спросил подошедший офицер, Приёмную комиссию?
Да! вновь за всех ответил Серёга.
Офицер показал рукой в сторону видневшегося входа.
Зайдёте в Голубой коридор начал он, затем поморщился, Короче! Вход видите!?
Да! дружно ответили все.
Вам туда! Там найдёте! посмотрел на ребят и добавил, По училищу не болтайтесь!
Войдя в дверь и, немного пройдя, ребята оказались, и в самом деле, в арочном коридоре, выложенном голубой плиткой. Как позже узнал Николай, этот коридор назывался «Голубой» или «Банный». «Голубой» понятно, по цвету (в то время прекрасный голубой цвет ещё не был испоганен представителями сексуальных меньшинств), а «Банный» оттого, что в былые времена, когда училище носило имя «Константиновское», господа юнкера изволили здесь мыться. Сейчас же в нём располагались учебные классы, а мылись курсанты в городе, в бане (не господа!).
В приёмную комиссию? спросил парнишка в спортивном трико с красной повязкой на рукаве и, не дожидаясь ответа, показал рукой на дверь, Здесь! Проходите!
Это был обычный класс, со сдвинутыми в сторону столами, с грифельной доской на стене, у которой за столом сидел скучающий прапорщик. В углу на стуле, прикрыв глаза, дремал маленький юноша в сером пиджаке, надетом на спортивный костюм, и тоже с красной повязкой.
Документы давайте! устало сказал прапорщик.
Посмотрев бумаги, поднял глаза:
Чего поздно так!?
Дык! Поезд начал было Серега.
Молчать!!! рявкнул прапорщик.
Ребята от неожиданности втянули головы в плечи, а парень, до этого дремавший, от испуга чуть не свалился со стула.
Знаю я ваш поезд! По-оезд! По Питеру, небось, шлялись, как собаки с вытянутыми языками? Приключений на свою задницу искали?! Та-ак!?
Ребята молчали.
Так?! Я, вас спрашиваю!
Угу! промямлил Серега.
Не «угу», а «так точно!» Привыкайте человеческим языком разговаривать! Сиди здесь! Жди всяких оболтусов, пока они, видите ли, соизволят красотами Ленинграда налюбоваться!
Он замолчал. Посмотрел документы, сделал запись у себя в журнале и уже спокойно, обращаясь к сидящему в углу юноше произнёс:
Абитуриент! Отведешь этих оболтусов в первую батарею в третий взвод! Понял? Повторить приказание!
Мальчишка вскочил, вытянулся и прокричал:
Есть! Отвести этих оболтусов в первую батарею третий взвод!
В коридоре Николай спросил:
Слышь, пацан!? Это кто такой нервный?
Да-а! Не обращайте внимания! махнул тот рукой Прапор выделывается от безделья! Говорит: «Пусть сразу привыкают, так мамины пирожки быстрее выскочат!»
А ты чего с повязкой?
Он вновь махнул рукой и с горечью в голосе ответил:
Да мы, как придурки утром приперлись, вот нас сразу кого в наряд по батарее, а кого посыльными поставили! Лучше бы, как вы по городу погуляли!
По узкой лестнице поднялись на второй этаж и оказались в длинном, широком, светлом коридоре с блестевшим, как зеркало паркетным полом, который беспрестанно, словно танцуя, натирали два юноши тоже с красными повязками.
Нам хоть повезло, продолжил парнишка, который их сопровождал, А кто в наряде по батарее, вон как паркет драят, да ещё и толчок чистят! Идите вдоль стенки, не пачкайте!
Николай шёл и думал:
А ведь прапорщик прав! Ещё вчера он был дома, где так надёжно и спокойно. А здесь! Что ждёт впереди? Надо быстрее привыкать к новой жизни более суровой, где не будет ни мамы, ни папы и ты должен будешь сам, только сам постоять за себя, сам принимать решения и отвечать за свои поступки!
Стало немного грустно.
Часть 2.
Абитура
Абитурие́нт (от лат.abituriens, abiturientis собирающийся уходить; или от abiturus тот, кто должен уйти) Выпускник средней школы. В большинстве стран лицо, заканчивающее среднее учебное заведение, держащее выпускные испытания или получившее абитур аттестат зрелости.
В СССР с 1950-х годов (а затем и на постсоветском пространстве) термин получил другое значение лицо, поступающее в среднее специальное или высшее учебное заведение.
В казарме, большом помещении человек на сто пятьдесят, после светлого коридора стоял полумрак. На табуретах, приставленных к железным двухъярусным кроватям, между которыми одна на одной возвышались тумбочки, а проходы были заставлены сумками, рюкзаками и баулами*, сидели молодые парни. Кто читал, кто тихо разговаривал между собой, а некоторые, сгруппировавшись в кружок, уничтожали домашние запасы пирожков, бутербродов и другой всячины. Среди гражданской одежды, спортивных костюмов виднелась и военная форма. У настежь раскрытых высоких окон, из которых доносился шорох листвы, гул проезжающих машин и неразборчивая речь, на подоконниках сидело несколько ребят. В дальнем углу звучала расстроенная гитара и юношеский, срывающийся голос пел песню о девчонке, не дождавшейся парня из Армии.