Хотите?
Хочу.
Они взяли по «картошке» и откусили.
Саша, начала Тонечка, наслаждаясь каждой секундой происходящего. Всякий раз, когда пишу сценарий, я пытаюсь убедить заказчиков, что люди в кино должны быть похожи на людей, дети на детей, дома на дома, и так далее! И мне еще ни разу не удалось, представляете! А сценариев я написала много.
А что мешает?
Тонечка засмеялась:
Все в один голос говорят, что вы! Это не понравится Герману, Герман не подпишет такую заявку, под это Герман не даст эфирное время!..
Ах, вот в чем дело.
Ну, конечно! Тут она воодушевилась. Смотрите. Вот сериал, который на той неделе вышел. Я переписала сценарий двенадцать раз. Двенадцать, Саша, это не шутка!.. И каждый следующий вариант был хуже предыдущего! Я постепенно убрала оттуда все, что делает жизнь жизнью. Сначала собаку с ней много возни, ее неохота снимать. Ладно, хорошо, не будет собаки. Потом бабку. Бабка старая, некрасивая, никто не хочет смотреть на бабку, а все хотят на молодых. Не стало бабки, шут с ней! Потом осень пришлось переделать в лето, в сериале всегда должно быть лето, никто не хочет смотреть на осень!..
Александр Герман засмеялся.
А что вы смеетесь? Я не выдумываю! Так и есть!.. Потом начались какие-то проблемы с режиссерами. Мне сто раз сказали, что мой сценарий настолько плох, что его никто не хочет снимать! Наконец-то нашли одного, вроде он согласился. И он переписал сценарий заново. Весь, от начала до конца!.. Он оставил только имена героев, а все остальное переделал. Закажите мне еще кофе, Саша!
Да, конечно.
И все ссылаются на вас! Вы не дадите денег. Вы не дадите время. Вы не подпишете. Вы не разрешите.
Плохо дело.
Вот именно!
Пирожное еще попросить?
Да. Нет. Вообще-то я на диете.
А!..
Из-за стены фикусов и пальмочек слышался буфетный гул и какие-то восклицания. Александр Герман раздвинул листья, выглянул и сказал озабоченно:
Я сейчас вернусь. Только Василия домой снаряжу.
Пока он ходил, Тонечка допила пепси-колу, сыто вздохнула, отряхнула шоколадную пыль с пальцев и крошки с джинсов. В общем, приготовилась.
Вот что, сказал Герман, вернувшись. У меня созрел план. Вы сейчас что собираетесь делать?..
Тонечка уставилась на него. Глаза у нее были круглые, темные. Ему казалось веселые. Ему вообще казалось, что она какая-то веселая!..
Я собираюсь поехать на работу и начать писать для вас заявку. Вот эту, про которую сегодня полдня совещались!..
А вы быстро ее напишете?
А когда нужно?
Тут он захохотал.
Вообще-то как обычно хорошо бы вчера.
Тогда напишу быстро.
Нет, не так. Заявку вы начнете писать завтра. А сегодня я вас прошу съездить со мной на «Мосфильм». Там кастинг в большой проект. Я вас прошу посидеть и послушать. Ну, просто послушать, как актеры произносят текст.
Меня?! Я ничего не понимаю в актерах! И в кастингах!
Зато в текстах понимаете, сказал продюсер Герман так, что Тонечка поняла: его нельзя ослушаться или не выполнить указаний. Придется слушаться и выполнять, это как бы компенсация за то, что он с ней разговаривает и даже угощает кофе! Вы на машине?
Что вы, нет, конечно! Разве сейчас можно по Москве на машине?! Нигде не проедешь, и час стоянки пятьсот рублей!
Отлично, поедем на моей. Да что это там Василий все бузит?!
Он оставил на столе деньги довольно много, Тонечке так показалось, подхватил свой рюкзак, вырулил из-за фикусов и пальмочек.
Тонечка поспешала за ним.
Режиссер Василий Филиппов вырывался из рук официанта и еще какого-то человека в костюме, которые пытались поднять и увести его. Вырывался он довольно ловко. Со всех сторон, из-за всех столиков на него смотрели, кто-то фотографировал.
Александр Герман подошел, твердо взял горюющего под локоть, рывком поднял и повел. Тот пошел.
Где машина? не оглядываясь, спросил он у человека в костюме, рысцой трусившего следом.
Прямо у входа, Александр Наумович!..
Нужно было сразу увести, с досадой говорил на ходу продюсер. Нет, довели до скандала!..
Да как его уведешь, Александр Наумович, если он не идет?
Режиссер Филиппов вдруг вырвал руку, схватил Германа за плечо и сильно притянул к себе.
Она знала, понимаешь?! почти крикнул он продюсеру прямо в лицо. Она все знала! За это и убили! И меня убьют, вот увидишь!
Тонечка насторожила уши и вытянула шею. Даже что-то хрустнуло в позвоночнике, так она сильно вытянула!
Тише, Вася, Герман перехватил руку режиссера и опять повел его. Не кричи.
Мне нужно улететь, заговорил Вася, словно мигом протрезвев. Куда-нибудь. Неважно. Виза. Не помню, не знаю. Куда можно без визы?
По-моему, в Казахстан. Или во Вьетнам. Ты бы дома спать лег, Вася. И человеку в костюме, через плечо: Костя, проследи, чтоб он лег.
Во Вьетнам, продолжал бормотать режиссер. Это хорошо это далеко Они меня там не найдут? Или найдут? Нашли же Светку? Среди бела дня, среди людей! Убили, сволочи!.. Зоя Мне нужно к Зое! Она все устроит! Она знает как, она всегда все устраивает! Где телефон, я ей позвоню!
Они миновали охрану, турникеты сами собой открылись, водитель подбежал и распахнул заднюю дверь машины. Вдвоем они затолкали режиссера на сиденье.
Ты поспи, сказал Герман серьезно и оглянулся.
На широкое офисное крыльцо высыпали люди, под козырьком, где стояла ощетиненная окурками урна, тоже толпились, и все смотрели и фотографировали на телефоны.
Герман захлопнул дверь машины, кивнул водителю и нырнул в узкую калитку в сплошном заборе. Калитка и забор ограждали крохотный заасфальтированный дворик, где начальство держало свои автомобили.
Тонечка потопталась немного, оглянулась на толпу под козырьком.
«Пойду-ка я к метро покамест. Заявку нужно писать, Герман дал мне «особое» задание».
Антонина Федоровна! донеслось из-за калитки.
Тонечка была совершенно, то есть абсолютно абсо-лют-но, как сказала бы ее дочь, уверена, что великий продюсер о ней уже позабыл. Несусветные глупости про кастинг она и слушала-то вполуха!..
Он выглянул, лицо недовольное:
Отстаете!
Да я вот очки искала, сказала Тонечка первое, что пришло в голову, перебежала газон и перелезла через железную перекладину.
Он поддержал ее под локоть.
Широко шагая недовольными шагами, он словно бы силой доволок ее до машины и приказал:
Садитесь.
Машина была очень солидной, английской, солидного же английского цвета какой-то болотной зелени, и довольно грязной.
Тонечка аккуратненько поместилась на переднее сиденье, сумку утвердила на коленях. Ей было смешно.
Без цирковых представлений никак, процедил Герман, выруливая с тесной стоянки на тесную улицу.
Да, спохватилась Тонечка, о чем он говорил? Вы поняли?..
Тот пожал плечами, что можно было расценить как угодно.
Вот если б я написала такую сцену, мне бы точно весь сценарий завернули, сказала Тонечка. Ну, так не бывает в жизни!.. Чтоб человек бился и кричал, что его вот-вот убьют, и порывался во Вьетнам!.. Это даже не сериал, Александр Наумович! Это голимое «мыло».
Мыло земляничное, пробормотал продюсер. Зовите меня Сашей.
Пришла очередь Тонечки пожимать плечами. Она пожала и на всякий случай согласно кивнула.
Дело в том, что я там вчера был, сказал Герман словно с досадой. В институте, где Дольчикова погибла. Там приемный тур проводили, абитуриентов полно! Собственно, она со мной приехала. А получилось что получилось.
Тонечка уставилась на него.
Моя дочь тоже была. Она познакомилась там с мальчиком, они зачем-то полезли на четвертый этаж и нашли тело.
Мне показалось, я вчера вас видел, сказал Герман задумчиво.
Я приезжала за Настей. Настя моя дочь. Что там случилось? Вы знаете?
Он притормозил на светофоре и потер лицо, словно вдруг сильно устал.
Я не знаю, сказал он из-за ладоней. И не хочу об этом говорить, потому что именно я ее туда приволок!.. Если б не приволок, может, ничего бы и не случилось.