Сегодня, когда де Розен пировал за одним столом с Бернаром де Дионом, и оба улыбались друг другу как добрые соседи и будущие родственники, трудно было представить, что еще меньше года тому назад они вели тяжелую междоусобную войну. Однако время и вправду не стояло на месте, как говорил Гаспар, и их прошедший конфликт уже не был таким кровавым, как прежние набеги де Розена. Помогла Святая церковь. Ужасаясь всем последствиям подобных разбоев, и не только описанных здесь нами, она повсеместно ввела Божий мир. Эта силовая мера не запрещала, конечно, частные войны, но она законом хотя бы оградила от смерти людей, не имеющих никакого отношения к междоусобицам: крестьяне, ремесленники, землепашцы, мастеровые, священники, да просто женщины и дети раньше погибали на них почем зря. Теперь это стало печальным прошлым. Благие намерения Божьего мира на том не ограничились: стало строго запрещено разорять церкви, поджигать деревни, уничтожать скот, урожай и всякого рода имущество. За нарушение закона полагалось суровое наказание.
Но ни Божий мир, ни Божье перемирие, которое запретило вести войны в определенные дни и недели, не мешали сеньорам и их вассалам продолжать убивать друг друга. День за днем Бернар терял преданных ему людей, и это наводило на размышления о будущем. Мы уже говорили, что Дион был примером практичного человека и во всем преследовал собственную выгоду. Взирая на необъяснимую жестокость в поступках де Розена, Бернар, тем не менее, никогда не испытывал к нему ненависти или призрения. У Розена были графский титул и герб, а эти вещи Бернар очень уважал, кто бы их ни носил. Его нисколько не волновало, был граф негодяем или не являлся таковым, но беспокоило другое потеря верных вассалов. К этому времени он уже твердо решил совершить поход в Святую землю, встать под знамена Ричарда сына короля с целью все того же обогащения, и для выполнения задачи ему были необходимые преданные люди. Все эти разумные мысли вывели для Бернара итог: пришла пора заключить мир.
Легко было сказать заключить мир, но намного труднее это сделать. Такой договор всегда влек за собой разного рода уступки, проще говоря, предстояло платить, а тут у Бернара было слабое место. Дело затягивалось, решение не приходило, а вместе с тем, пора уже было идти за Гробом Господним. Когда мы рассказывали читателю об участниках дружеского пира в замке барона, то упомянули о рыцаре из его окружения по имени Жан Колестан. Вот именно этот шевалье и предложил Бернару блестящее решение. Он рассказал барону о юной Валери, которой к тому времени исполнилось семнадцать лет, и которую де Розен никому не показывает, хотя молва о пленительной красоте его дочери разнеслась далеко за пределы сеньории. Жан Колестан дал барону дельный совет, что брачный союз Кристиана де Диона и Валери де Розен решил бы разом все острые вопросы, а также скрепил бы воедино все титулы, земли и состояния обоих отцов!
Все это молча выслушав и не рассуждая далее ни минуты, Барон отправил к графу гонца с посланием о назначении даты и места встречи проведения мирных переговоров, в котором ни словом не обмолвился об их настоящей цели. Граф ответил на послание согласием, и они встретились на следующий же день.
Одержимый будущим Крестовым походом не меньше, чем сын Генриха Второго, Бернар де Дион ни минуты не сомневался, что поступает правильно, увозя с собой Кристиана на войну буквально из под венца. Кристиан, по его убеждению, должен был твердо понимать, что мирные переговоры и свадьба все это им нужно для дела. Но Кристиан усвоил другое. В свои двадцать два года он не был зеленым юнцом. Его воспитанием занимались с раннего детства, и сегодня это был рыцарь и мужчина. Временами его даже посещала не свойственная юному возрасту меланхолия. Прожитые годы казались уже такими длинными, а будущая жизнь вообще бесконечной. Плотские удовольствия Кристиан давным-давно уже познал, но не было в этом богатом прошлом лишь самого главного, что и действительно делает из юноши мужчину не довелось ему никого полюбить. В доме де Розена Кристиан встретил Валери, и с этого дня жизнь его переменилась, и сам он стал другим; глаза по-другому смотрели на мир, иначе он стал все чувствовать и даже иначе говорить. Теперь Кристиан постоянно думал лишь о том, когда же он снова увидит эту удивительную, волшебную, добрую девушку.
Но несмотря на сильные благие потрясения, имя которым любовь, никогда в своей жизни не ослушался бы Кристиан своего отца. Сызмальства он жил в отчем доме почти по военному уставу и даже сейчас, мечтая лишь о союзе с Валери, Кристиан все-равно твердо знал, что в недалеком будущем оставит ее, быть может навсегда потеряет и отправится в Иерусалим, ведь приказ не нарушишь и судьбу не изменишь и будет там погибать от тоски по своей любимой. Он мужественно отгонял эти черные мысли, утешал себя тем, что у них будет еще много светлых счастливых дней задолго до горькой разлуки. Да, Кристиан и вправду был сильный духом человек. Одним из таких безоблачных моментов стал день их помолвки. Франсуа де Розен, не раздумывая, принял деловое предложение Бернара о союзе их детей; Дион был богат, а вот состояние Розена уже трудно было оценить, настолько он погряз в своих войнах, судах, тяжбах и прочих неприятных занятиях. Конечно, этот альянс был ему на руку.
А что же Валери? И она была, подобно Кристиану, сильной натурой или же, напротив, беззащитной и уязвимой? Любила она своего будущего мужа или только подчинялась воле отца? Дочь Матильды Лярош осталась без матери в шесть лет, но при том была ее точной копией как снаружи, так и внутри. Черты ее внешности и вся благородная красота полностью передались от матушки. То же самое и с характером. Матильда Лярош, встретив на своем жизненном пути Франсуа де Розена испытывала к нему три мощных душевных порыва: любовь, преданность и женскую доброту. К сожалению, супруг не оценил сокровищ ее сердца, что, как мы уже говорили, не мешало Матильде и на расстоянии по-прежнему его любить. С детства Валери не боялась мужчин; граф сумел оградил девочку от созерцания любых проявлений жестокого обращения, как с другими людьми, так и с животными, и даже с неодушевленными предметами. Можно было сказать, что Валери росла в закрытом искусственном мире, особенно принимая во внимание свирепый образ жизни самого де Розена. По причинам, не известным даже ему самому, Франсуа постепенно сильно привязался к дочери. Правда, справедливости ради надо повторить, что привязанность возникла только через семь лет после ее появления на свет, но уж лучше поздно, чем вовсе ничего. До достижения данного возраста Валери получила от своих наставниц все подобающее воспитание. О настоящих причинах доброго отношения де Розена к дочери можно только гадать: то ли призраки прошлого не так сильно его беспокоили в присутствии Валери, то ли она кого-то ему напоминала, а быть может не было вовсе никакой причины; просто она делала мир вокруг себя немного более привлекательным. Ведь умеют же и самые черствые среди нас радоваться весеннему солнцу или радуге после дождя. Словом, кто его знает. Ничуть не оробев перед взрослым Кристианом, Валери сходу разглядела в нем черты, порой не известные даже ему самому: доброту, заботу, находчивость ума, сознание ответственности за свои деяния качества присущие, к сожалению, не всем рыцарям, исключая конечно тех славных мужей, воспетых в древних легендах. Девушка, полагаясь на интуицию, слушая свои чувства, ведомая на расстоянии своей матерью, она (как и та в свое время) преданно полюбила. Ответив Кристиану взаимностью, Валери замкнула круг: от матери она переняла опыт и пронесла его через собственное сердце, становясь женщиной. Но окрыленная своими порывами, она не знала, что сердце Матильды Лярош безжалостно разбито. Она полюбила Кристиана, а остальное было не важно.