Самое интересное, что после того, как меня «отпустили» воспоминания о тех ужасных событиях, естественным образом последовали вытекающие из них новые события, которые добавляются в повествование. Я стал пиарщиком, влез в сложнейшую избирательную кампанию и победил не один, конечно, а с командой, то есть вместе с Мишей и нашими девчонками. А сейчас рассказ о том, как я чуть не угодил на долгие годы в тюрьму, о моем спасении и первой выборной кампании, принесшей успех и, похоже, определившей не только направление моей деятельности на ближайшее будущее, но и мою дальнейшую судьбу.
Мой рассказ. Арест
Все началось в прекрасный солнечный летний июньский день, за неделю до защиты дипломного проекта. После последней консультации со своим руководителем я выходил из университета. Когда спустился до середины двухкаскадной широкой лестницы с общим числом ступенек в 36 штук, обратил внимание на невысокого мужчину, стоявшего в окружении двух огромных крепких парней с короткой стрижкой. Не заметить его было невозможно, так как он буквально сверлил меня своим взглядом. В этот момент меня окликнули сзади: «Эдуард Григорьевич, пожалуйста, вернитесь! Есть разговор». Так ко мне обращался декан нашего факультета, подчеркнуто вежливо и одновременно немного снисходительно. Конечно, я поднялся по лестнице к ее началу, где в тени одной из колонн стоял Патряков.
Виктора Петровича уважали все студенты. Он их защищал буквально насмерть из нашего факультета за пять лет моей учебы не было ни одного отчисления. Меня он сделал своей правой рукой в этом деле. Я входил во всевозможные комиссии и бился в них за каждого студента. А еще я до четвертого курса был старостой, а затем, когда началась специализация, был старостой сразу в двух группах, и никто против такого вроде бы нонсенса не возражал. Еще становился капитаном факультетских команд, выступающих весьма успешно на самых разных творческих конкурсах, благодаря чему за годы учебы побывал в восьми крупных городах России, в том числе в Москве и Питере. На учебу времени оставалось мало. Тем не менее, всяческими правдами и неправдами, а также благодаря помощи декана и нескольких лояльных ко мне преподавателей завершил учебу университет без единой четверки. Оставался последний шаг защита дипломного проекта.
Патряков почесал нос, что у него являлось признаком крайней озабоченности, вздохнул: «Эдуард Григорьевич, собирайтесь, слетайте в Москву. В сентябре у нас проводится всероссийская конференция преподавателей на озере Палток, а средств не хватает, так уж получилось. Два раза ты нас выручал, постарайся уж и на третий раз не подвести, найти денежки». Я аж задохнулся от такого предложения: «Да вы что, Виктор Петрович!? Я сам не знаю, как у меня прошлые разы получилось. Но ведь тогда времени до мероприятий было много, а сейчас Да и защита у меня!»
Патряков взял меня за локоть, вкрадчиво улыбнулся, что для изучивших его повадки означало предупреждение о бесполезности сопротивления, снова вздохнул: «Да никто не будет на вас в претензии, если не получится. Но попробовать надо! Даже постараться надо, и сильно постараться. Очень важная для университета и для меня лично конференция. А по поводу защиты Беру все на себя. Зайдете на пару минут для общения с комиссией и никаких вопросов. А сейчас возвращайтесь, возьмите командировочные, денежки на подарки и сегодня вечером вылетайте в Москву».
Пришлось возвращаться, получать командировочные документы и деньги. Сколько раз я ругал себя за то, что в свое время, еще на первом курсе, когда первый раз, услышав в деканате, где преподаватели просили меня иногда вместо занятий остаться за отсутствующую секретаршу, что возникли финансовые сложности с проведением какой-то конференции, вызвался попробовать помочь. Знал, что у дяди, большой шишки в нашей области, в Москве, в министерстве просвещения есть бывший однокурсник, и в высоких чинах. Каким-то образом я сумел уговорить дядю, что надо бы нашему педагогическому университету помочь. В общем, он позвонил, я слетал в Москву, вернулся с победой. Кстати, когда я был на втором курсе, этот большой человек из столицы приезжал к своим родителям, был в гостях у дяди на его даче, я им шашлык жарил. Потом была еще одна такая же командировка, и снова успешная. И вот меня отправляют в третий раз. На оформление документов и получение денег ушло полчаса. Когда я вышел на крыльцо университета, снова почувствовал на себе сверлящий взгляд невысокого мужчины. Взгляд был каким-то пугающим, у меня даже спина похолодела я понял, что это страх. Но чего бояться-то? Может, он со своими охранниками (было понятно, что это именно они) ждет кого-то другого? Но когда я переступал последнюю ступеньку лестницы, он поднял руку и, махнув мне, властно сказал: «Молодой человек! Можно вас?» Слова звучали не как вопрос, а скорее как требование или даже приказ. Я пожал плечами и подошел к этой троице. Мужчина, не мигая, глядел на меня и говорил: «Эдуард. Я Иван Иванович Уколов. Вы должны знать. Самый богатый человек в городе и области. Не буду терять вашего времени. Буду краток. Надо, чтобы вы отказались устраиваться в Пушкинскую гимназию. Вас куда угодно возьмут. Знаю, что в пушкинской у вас перспективы. Лет через пять завуч. Еще через пять директор. Может, даже быстрее. Но не надо туда идти. Туда идет моя дочь. Она так хочет. Она должна стать завучем. И директором. Соглашайтесь. Откажетесь пеняйте на себя. Ответ вечером». Говорил он отрывисто, короткими фразами. Мне даже показалось, что не говорит, а лает. А глаза смотрели прямо на меня и не мигали! Как у змеи
Я ответил, что сегодня улетаю в Москву, буду там несколько дней. Но ответить могу прямо сейчас: отказываться от Пушкинской гимназии не намерен.
Уколов усмехнулся: «Хорошо. Но вы подумайте. Крепко подумайте. Ответ через неделю. В это же время. На этом же месте. Отказываться не советую». После чего повернулся и пошел в сопровождении двух своих бугаев к стоящему практически на пешеходном переходе черному «Хаммеру».
Поездка в Москву оказалась удачной. Я, как и в предыдущие два раза, подключил связи моего дяди, премьера областного правительства, и все вопросы решил. Щедро раздарил привезенные с собой подарки и вернулся домой. Но Уколов, «хозяин жизни» (именно такую кличку я неоднократно слышал, так как у меня с его дочерью на первом курсе был роман, который прекратился по моей инициативе) с лающей речью и немигающим, каким-то змеиным взглядом, не выходил у меня из головы. А вот в день, когда мне была назначена встреча, информация о нем как-то вылетела из памяти. Когда вспомнил, понял, что опоздал почти на полчаса. К моему удивлению, Уколов с двумя охранниками стоял на том же месте, причем на вид был абсолютно спокоен и невозмутим, словно ему и не пришлось ждать. Разговор получился коротким. Я его помню слово в слово.
«Ну как? Вы отказываетесь от гимназии?» «Нет. А зачем я должен отказаться?» «Ну что же Даю время подумать. До семи вечера. Не откажетесь пеняйте на себя. Я предупредил».
И все. В семь часов был звонок, я ответил, что решения не изменю. В ответ тишина.
О том, что начало происходить вскоре после встречи, я хотел написать подробно, потому что помню все до последней детали, даже запахи, звуки, цвета. Это можно было бы подать так живописно, выпукло, что у читающего эти строки слезы бы на глаза наворачивались уверен, при большом старании можно подобрать такие слова. Но не смог. Глаза застилались слезами не у гипотетического читателя, а у меня, руки начинали дрожать, я промахивался мимо клавиш клавиатуры.