Во дает! Ты за ней и глазом не уследишь, а этот нацелился, прыг, и с одного захода бац и нету. Лихой ты парень, Булька!
Котик ты наш котик. Что бы мы без тебя делали? Иди я тебя поглажу, полосатик ты мой расчудесный.
Глаза сами собой зажмурились плотнее от мелодичного приветливого мурлыкания, погрузившего кота в блаженную дрему.
Он подошел к раковине, помыть только что опорожненную тарелку, шум воды на время заглушил телевизор на кухонной полке и передачу о выводе войск из Германии. Оба не обратили внимания на вдрызг пьяного президента; тот, чувствуя себя беззаботно перед шеренгой почетного караула, то выделывал какие-то кренделя заплетающимися ногами, то начинал энергично размахивать руками, дирижируя оркестром. Экран телевизора, переключаемый на другие каналы, успел проговорить голосом одного из героев фильма о биллиардистах: «Поеду в Лондон, заключу контракт на 300 000 долларов, вот и все». Потом мелькнула несуразная комедия о том, как одна лавочница продавала своего любовника подруге за 150 000 долларов. И под реплику: «К чертям собачьим!» произнесенную уже в экран, «электронный ящик» умолк.
Тебе чайник включить? откладывая джойстик, спросила она и тут же нажала кнопку чайника.
Давай.
Ложка кофе, ложка молока. На напоминание про сахар последовало протяжное «Не-е. Так».
Ну что, Булька, отдыхаешь? Правильно, надо. Это у ней никаких забот, кроме всяких там погладить, постирать да прочие неказистые потребности. Неведомо ей наше с тобой, Буля, дум высокое стремление, тяжкие вселенские заботы. Кофе отпивается мелкими глотками, размеренно и без спешки. Где ей уразуметь и оценить? Оно понятно, вкладывая максимум пафоса в интонации, разглагольствует он, ее гордость распирает, что у нее два таких кота живут. Люди тебя только, пухломордого, увидят и уже говорят: посмотрите, какие в доме коты! На всю округу гордость. Да даже и на весь город, если не впадать в ложную скромность. Да и наше занюханное Отечество недалеко ушло, скажу я тебе, почтенный Бюль-Бюль оглы. И вообще, как повезло этой паршивой цивилизации, куда нас с тобой занести угораздило. Всего два, с деланно тяжким вздохом проговаривает он, сколько-нибудь приличных кота на все мироздание! Кто нас с тобой оценит?
Один из них, продолжил он ей рассказ, неожиданно оборвавшийся перед тем благодаря происшествию с мухой, из той породы проходимцев, которым даже и во сне одни только денежные кучи снятся, кинул коллектив, да и загреб какие-то миллионы. Другому пообещал отвалить кучу с шестью нулями. А этот другой ходит надутый на него и на весь белый свет. С этими, дескать, «шестью нулями» ныне колеса от подержанной тачки или лавочнику центнер колбасы, деловому человеку одна, дескать, чесотка; проще говоря, какую цифру перед теми нулями ни ставь, так нулями и останутся. Ну все, Булькин, друг неразлучный, пошли к себе. Ладно, время пообщаться со стариком Державиным, пойду завалюсь, приложившись к ручке и сдвигая чашку под кран, проговаривает он.
Пойдите завалитесь. Чашку оставь.
«Единомышленник» Булька мирно почивает на рабочем столе писателя прямо под портретом Державина, погруженный в какие-то свои кошачьи грезы, уж, конечно, куда более серьезные и понятные, чем у этих несуразных двуногих, наделенных лишь зачатками смекалки. Впрочем, полезность их для кота все же неоспорима, а ворчать на судьбу, тем более на этих несмышленых «друзей четвероногих» не годится.
Приметы начала начал
Их роман длился уже два месяца, начавшись в поезде, когда она во время командировки оказалась с ним в одном купе на целых двое суток. Завязавшееся нечаянно знакомство не окончилось после совместного пребывания в одном вагоне, а, наоборот, стало, как это часто бывает, укрепляться, и они стали для всех их близких не разлей вода. Сегодня они валялись в ее квартире на диване одни, без посторонних, потому что родители с ее младшим братом укатили на три недели в Батуми на море. Он вольготно растянулся, как он делал это всегда, когда они вот так же где-нибудь уединялись, притянул ее, хрупкую и ладно скроенную, без стеснения жадно и фривольно растопыренной ладошкой и совсем не замечал тревоги в душе подруги. Той предстояло начать трудный разговор, к какому часто вынуждены многие и многие незамужние женщины, роман которых с мужчиной долго не заканчивается браком.
Вот видишь, мадмуазелька, бодро разглагольствовал он, что значит остаться с тобой вдвоем? Как говорится, покой и благодать.
Только скоро покой и благодать получать втроем будем, решилась она, наконец, выдохнуть то, что ее терзало.
Никаких третьих нам не надо. Мне, во всяком случае, тебя одной хватит. Так что если вы, мадмуазель, проявляете заботу о том, чтобы у вашего мужчины гарем завелся, то это излишне.
Да я, можешь себе представить, не о гареме для своего мужчины, я о другом, третий может сам собой появиться, без спросу. В роддоме.
Известие вроде бы относилось к числу ожидаемых, тем не менее он был ошеломлен, и его обычная беспечность моментально слетела с него, будто сорванная ветром шляпа.
Ты о чем это!?
Да о ребенке.
Молчание его было продолжительным. Если б ей было видно его лицо, она заметила бы его растерянность и то, как он порывается что-нибудь сказать и не может ни на что решиться.
Так ведь Так ведь надо к врачу сходить.
Уже сходила. Подумала, что я, наверно, надорвалась. А оказалось совсем-совсем другое.
А врач что?
Я же уже сказала.
У-у, мычит он, приходя постепенно в себя и озадаченно вникая в свое потрясающе новое положение. Прямо всерьез, что ли? Вот это да! Пальцы свободной руки поскребли макушку, демонстрируя серьезную умственную работу. А чо такое беременная, а? окончательно возвратился он на игривый тон и привлек подругу чуть плотнее. Болезнь такая, что ли, простуда?
Ну да, вроде как хворь такая.
Надеюсь, не заразная?
Еще как заразная. Оттого и получилось.
Его настрой не спешил переходить к ней, и все же состояние тревоги начало подтаивать, хотя скорее незаметно для нее.
Это с кем же вы, мадмуазелька, так неосторожно пообщались? Позвольте спросить.
В ответ ее миниатюрная ладошка на его груди отчетливо, хотя одними только пальцами, изобразила похлопывание.
Я-а!? деланно вскидывается ее приятель, не отделяя, однако, ни одной ее прильнувшей к нему клеточки. Я такими хворями сроду не страдал. Его вздернутый указательный палец заколебался у него и у нее перед глазами, изображая самый решительный и непреклонный протест. Не демонстрировали бы вы лишний раз свое хваленое женское лукавство. Давайте-ка выкладывайте все начистоту.
Начистоту и есть.
Ведете вы себя неосторожно в свежую погоду, скажу я вам, мадмуазелька. Бывает же ветром надует. Вот недавно как раз вон какой бурный циклон пронесся, ураганом звали.
Мой циклон зовется иначе.
Ну как бы ни звался, а только учила тебя мама быть осторожной в ненастье, и все без толку. В непогоду подол у тебя неосторожно приподнимается, вот и результат.
Он не сам приподнимается. И ее ладошка на его груди снова показала, к кому адресованы ее слова.
Ну уж так уж и я. Помилосердствуйте, мадмуазелька. Ну, если и было, то ведь всего-то раз, два, три растопыренные пальцы снова замаячили перед их глазами. Пальцев на руке не хватит.
На это хватило.
У-у. Ну, стало быть, это только потому, что ты у нас такая шустренькая. Придется поговорить с тобой по-серьезному.
Он с напускной важностью прикрякнул, кашлянул в кулак и начал:
Позвольте спросить вас, барышня, вы как привыкли детей на свет производить: в замужестве или так?
Да вы знаете, молодой человек, такой привычки у меня как-то не сложилось.
Как так? Уж не хотите ли вы сказать, что у вас совсем нет практики?