С тех пор Эйвану не давала покоя мысль, зачем губернатору Гаты понадобилось отправлять драгоценный снежный хрусталь куда-то в сторону ледника. Там и поселений человеческих не было. Все к югу переместились, одна вот Ральвадия на своих землях за счет Светочей держалась. Эйван хотел за повозками проследить, но Лес отчего-то запаниковал и пришлось уходить. Не оставлять же было бедолагу в лесу одного. Лес был хорошим парнем, но в детстве его поцеловала кикимора, с тех пор вот голова у него иногда не соображала. Наверное, и подружились они потому, что одного считали дурачком, а другого чокнутым.
Давай-давай, засуетился Лес, подталкивая Эйвана в спину. Твоя очередь.
Без помощи верзилы Эйван в заветную дверь снова бы не попал. Но друг надавил, подтолкнул, стоявшие впереди поддались и, расступившись, освободили место, чтобы Эйван, наконец, оказался внутри. Сзади грохнула, затворяясь, массивная створка.
Тепло окутало сразу ласково, нежно, знакомо. Приятный полумрак рассеивали пятна света, льющегося с потолка от гигантских люстр. Эйван оказался в самом конце просторной залы, наполненной людьми. Бесконечные головы просителей выстроились рядами, и где-то там вдали возвышался белый трон Светочей, на котором восседала Арина. Эйван не мог видеть ее лица, но ему показалось, что она посмотрела сразу на него. Конечно, это было безумием, ведь в зале собралось не меньше ста человек, а его самого прижали к стенке две женщины, которые пытались протолкаться в ряд поближе к Арине. Эйван даже не пытался. Ему бы не задохнуться, потому что горожанки оказались дородными и вовсю работали локтями, сосредоточившись на цели. Пахло человеческим потом, несвежим дыханием и затхлым воздухом. Иногда в эту смесь врывались благовонные потоки цветочных ароматов то сквозняк приносил воздух, который, видимо, окружал Светоча. И, правда, не будет же Арина вдыхать человеческую вонь? Такие, как она, жили в роскоши и неудобств себе не причиняли.
Казалось бы, все Эйван знал про Светочей и эту Арину. Вот только одного не понимал. Что она в нем нашла? Стоило ей пальцем шевельнуть, и все красавчики Ральвадии штабелями у ее ног лягут. Ведь не рядовым Светочем она была, а первым городским до такой должности еще дослужиться надо.
Эйван заметил, как в море человеческих голов поднялось волнение, и занервничал. От трона Светоча отделилось человек пять стражников, направляющихся явно в конец зала примерно туда, где стоял он. Значит, все-таки заметила. Сколько раз Эйван себе говорил, что ничего такого между ними не происходит, он мужчина, она женщина, к тому же красивая и знатная, гордится бы собой, да момент ловить, но почему ему каждый раз после посещения Дворца Светочей казалось, что его в болотной тине изваляли причем не только тело, но и душу вымазали. На какое-то мгновение захотелось все бросить и удрать. Пусть Лес сам со своими вишнями выпутывается. Шансов на то, что Васька хоть глазом на верзилу посмотрит, никаких не было. Василика девка капризная была, ей либо красавца, либо богача подавай, а Лес ни тем ни другим не являлся. Арина же и так к ним заглянет. Посевные начинались через две недели, и губернатор обещал оплатить работу Светоча в Далевале.
Малодушие и трусость едва не взяли вверх, но тут дородных дам, прижимавших Эйвана к стене, оттеснили, и двое стражников ловко подхватили парня под руки. Люди сразу стали расступаться сами, решив, что взяли преступника. Никто перед лицом Светоча не хотел даже касаться грешника. Не прошло и пяти минут, и вот Эйван уже стоял в знакомом месте, которое иногда снилось ему в кошмарах в покоях Светоча Арины.
Ожидайте, буркнул стражник и захлопнул дверь. Грохнул засов, а через секунду неспешно загудели голоса охраны, которую выставили снаружи.
Эйван втянул воздух, шумно выдохнул и одернул сюртук, который у него имелся специально для таких случаев выхода в город и встречи с Ариной. Сюртук был ношеный, но чистый и когда-то принадлежал богачу. На спине остались красивые замшевые вставки с вышивкой, изображавшей охоту на кабана. Пуговиц не хватало, но Майя пришила новые деревянные, которые покрасила в тон тесьме. Та причудливым узором плелась по лацканам и карманам. Лес уверял, что нашел костюм в лесу, но Эйван знал, что друг снял его с трупа. В последнее время в лесу находили много мертвецов люди замерзали, отправляясь по делам, и даже дары Светочей, которые покупали гонцы, не всегда охраняли путешественников от холода. Лес точно оставил бы такой красивый сюртук себе, если бы тот на него налез. В последнее время верзила стал особенно большим то ли пух с голода, то ли, наоборот, где-то подъедал, скрывая лакомства от единственного друга. Впрочем, Эйван не обижался к вкусной еде он был равнодушным.
Правда, голод о себе тоже напоминал. В Гату они с Лесом отправились рано, еще затемно, надеясь избежать гигантской очереди у дворца, но большинство просителей, как выяснилось, ночевали у входа с вечера, поэтому друзья все равно опоздали. Оттого его взгляд сейчас так манили четыре красных яблока, лежавших на изящной тарелке на подоконнике.
В рабочем кабинете Арины ничего не изменилось. Массивный стол с таким же стулом, пара высоких окон с витражами, табурет для редких посетителей, вроде Эйвана, всегда закрытый книжный шкаф со створками из непрозрачного стекла, тахта, обитая мягкой кожей, и бумажная ширма в восточном стиле, загораживающая угол. Эйван знал, что за ней прятался чан с водой, но проверять не стал. Ему всегда в этом кабинете мерещился запах распаренных листьев чабреца и мяты, которые Светоч любила добавлять в воду.
Секунды превращались в минуты, последние тянулись и приближались к часу. Эйван уже исходил позволенную часть кабинета вдоль и поперек. Наступать на ковер не разрешалось, приближаться к бумагам, разбросанным на столе, тоже. Повторять ошибок он не собирался. Снаружи послышался шум возбужденной толпы, и Эйван выругался. Кажется, Арина отправилась обходить улицы, а он, наивный, уже решил, что она отменит работу ради встречи с ним. Кажется, долгое общение с Лесом начинало на нем сказываться: Эйван тупел. И ошибок допускал слишком много. Например, пришел к Арине снова после того, как она так изящно вытерла о него ноги в прошлый раз.
С другой стороны, не только ведь в вишнях дело, попытался успокоить он себя. Губернатор Дарон, конечно, обещал оплатить Светочам посевные, но кто его знает. Зеленцы в прошлом году ждали таких «оплаченных» больше месяца, а потом влезли в долги и сами Светоча оплатили. Вот только далевальцам в долг в этом году никто давать не спешил. Деревня уже пятый год в долги залезала, а отдавала медленно, со скрипом и напоминаниями.
«Хорошее я дело делаю, еще раз попытался убедить себя Эйван. Деревню спасаю. Герой. На старосту плевать, и на вишни Василикины тоже, а вот у старой Майи тюльпаны точно зацветут, если Арина свой зад в деревню притащит. Тюльпаны горожане любят, бабка за них хорошо денег справит. Может, новые башмаки себе закажет».
Светоча все не было. Устав ходить, Эйван присел на пол у окна с яблоками. Подумал раз, другой, а на третий решился. Взял одно яблоко, покатал в ладонях, втянул сладко-кислый аромат и съел. Вместе с косточками и черенком. Яблок он не видел давно, с прошлого сезона.
Наверное, Эйван задремал, потому что очнулся от грохота открываемой двери. На пороге стояла Арина в традиционном белом плаще Светочей и такого же цвета перчатках выше локтях. Ни пятнышка на них не было. Эйван не знал, как горожане умудрялись носить одежду белого цвета и не пачкать ее. Грязь в Гате едва ли не с неба капала. Даже если только по тротуару ходить, тебя либо телега, проезжающая мимо, окатит, либо с карнизов что-нибудь на голову прилетит. Но, конечно, все это не про Светочей. Они же благостные, грязь к ним не липнет.