Архетипы всегда правили нашим миром и всегда будут им править. Я люблю этот мир, несмотря на то, что он причиняет мне много боли. И языки оракулов говорят много, много истин, вот только истины эти никогда не будут понятны простому смертному. А я и есть простой смертный. Мало того, что простой смертный, так еще и уничтожен развратом, которому уже невозможно сопротивляться. Не могу, не могу, не могу сопротивляться. И если за это мне уготовано вечно гореть в пустошах смертной тени, то что мне с того? Разве я могу повелевать той судьбой, которую мне пророчат оракулы.
Я помню тот день, когда прошел по извилистой тропинке сквозь лес, обогнул небольшой овражек, поднялся на невысокий холм, поросший низким кустарником, где птицы изливались выразительной трелью, потом спустился в набитую шорохами низину и вошел к оракулам.
Статная женщина посмотрела на меня с холодом и отторжением.
Ты какой-то низкий, сказала она. И очень уж несуразный. Зачем ты сюда пришел?
Я хотел узнать кое-что. У меня есть одна небольшая проблема. Я кое-что вижу в своих нелепых и загадочных снах. Саркофаг. Но саркофаг этот Я не понимаю, что это. Внутри лежит человек, обвитый серой лозой.
Серой лозой?
Человек как будто бы спит.
Человек молодой или старый?
Марк Туллий задумался.
Скорее, молодой. Может быть, ему лет двадцать. Или чуть больше. Глаза его закрыты. Ладони покрыты выпирающими венами. Сама комната, где располагается саркофаг, темна, и по ней ходят бесцельные тени.
Тени?
Тени это умершие люди, которые лежали в саркофагах до этого человека. Я не знаю этого, но чувствую это. И все они проходили один и тот же цикл полеты по небу, соседство с богами
Как можешь ты своим грязным ртом говорить о богах! закричала оракул. Но продолжай
Все они летали по небу, как птицы, но, что самое странное, они никогда больше не выбирались из саркофага Как только залезали туда так и все. Справедливо ли это?
Они были наравне с богами?
Этого я не знаю. Но мне кажется, что да. Может быть, даже, они могли говорить с богами или сами были богами! Саркофаг менял их. Они переставали быть людьми. Становились иными. Но не внешне, нет Честно говоря, я и сам не понимаю, как это происходит. Я могу сказать только то, как я чувствую это. Саркофаг это как бы порталы в иной мир.
Оракул заметно оживилась.
Расскажи подробнее о серой лозе. Как она выглядит?
Обычная лоза. Только немного толще и серая, и по ней как будто пробегает какая-то жидкость. И маленькие неяркие огоньки, иногда. Совсем иногда.
Ты трогал эту лозу?
Нет. Никогда. Я ни за что не осмелился бы. А если бы осмелился мне кажется, я бы обратился в прах от одного только прикосновения. Как можно прикоснуться к божественному и не сойти с ума?
Продолжаю путешествие по крипте. Древние египтяне любили всякую такую ерунду. Обвешивались золотом, поклонялись кошкам, превращали мертвых богов в мумий. Мертвые боги. Мертвые боги. Как это страшно звучит! А, ведь, когда-то они были живы. И бродили по земле, и любили, и творили, и лелеяли жизнь на этом свете, ту, которую сами создали. Они были демиургами, ибо другие роли были заняты. Встречали рассвет и были счастливы. Потому что не знали ни в чем недостатка. Было ли у них всё? Конечно же, нет. Как и у обычных людей. Но люди, которые жили в окружении богов, всегда находили поводы для недовольства. Поначалу боги им помогали. Выслушивали их жалобы, утирали слезы. И люди были благодарны им и уходили с легким сердцем. Но потом приходили вновь и жаловались на то, как сосед хочет отнять у них лишнюю пядь земли, как ребенок не слушается, как на столе не хватает соли, как подушка слишком неудобна, как жена намедни разворчалась так сильно, что прошлось убежать из дома, как рабы обленились, и сколько ни пори их розгами, ничего от них не добиться, можно было бы сходить на рынок и продать их, но я же к ним так привык, и как я могу отказаться от пиццы, которую готовит розета, или от легкого расслабляющего массажа, который делает рамина, или от толстого огурчика рикардо, а еще, мой повелитель, саранчи на полях развелось слишком много, каша из потата теперь не такая сладкая, солнца в этом году больно уж мало, поэтому оливок нет, апельсинов нет, а еще мужские силы меня потихоньку покидают, может, из-за этого жена стала недовольной
И боги все это выслушивали, и с каждым днем их лица становились все более холодными.
Дело не в том, что они устали. Но в том, что боги поняли природу людей. Люди могут получать только сиюминутную радость но не могут понять всю красоту бесконечности. И поэтому богам стало невероятно скучно. Люди превращались в пыль рождались новые но суть оставалась одна и та же. Люди были предсказуемы и скучны. Также мы живём в современности прогуливаясь рядом с гигантским акведуком. Красивые девушки и парни с определённым набором архетипов в своих головах и что с того что мы полны звёзд что с того что в наших мыслях могут уместиться целая вселенная это ничего не значит патамушта всех у нас есть мать всех у нас есть родная земля которая заставляет сердце биться чаще, искать, терять. И все одно. Нет в космических сознаниях желания чего-то иного, кроме занятий любовью, вкусной еды, сладкого вина, которое разливается по телу. И больше ничего не нужно кроме вкусной еды и сладкого вина, и ещё прогуляться по дороге из серого кирпича, в обнимку с любимой женщиной, парное тело которой так нежно прижимается к твоему, яркое солнце бьет по глазам, и вся архетипичность смазывается где-то на горизонте нелепой картиной; мои сандали наступают на поверхность архетипов.
Если они, и вправду, боги, то им должна быть известна суть бытия, сказала оракул. И если они связываются с тобой, ничтожным червяком, через сны, я хочу чтобы ты уснул прямо сейчас. Ложись ко мне на колени.
И я такой же потерянный. Помню только этого мертвеца, да и последних двух-трех шлюх, которых мне удалось завести в свою долбаную конуру и трахнуть. Если член совсем вялый просто даю им в рот. Это расслабляет и помогает почувствовать себя чем-то вроде не знаю короче, странное чувство. Возвышенное, что ли? Как соната Шопена.
Одеваюсь как долбаный нарик, которому через пару месяцев вниз, в подземку, жрать своих собратьев. Но, что это я рассказываю. Это и в обычном Петербурге есть.
Я тут кое-что посмотрел в потоке, пока не был занят работой на фабрике. Мы же с вами почти что одинаковые, не так ли? Что реальный Петербург, что параллельный какая хрен разница? Тот же поток, тот же белок, то же гребаное подземелье с мутантами.
Странно, не находите?
К чему это я? Перебраться к вам, на ту сторону, невозможно. Так говорят. Я, впрочем, верю, потому что почему бы не верить? Можно только сообщения передавать. Я так подумал, есть ли там, в этом параллельной долбаном городе, есть ли там я? Такой же никому не нужный малый, собранный из боли, белковой вони, грязных рук и желания поскорее сдохнуть? Если есть неужели, он чувствует тоже самое? живет так же, как я?
Ну, тогда я ему не завидую.
Был выходной, и суета обходила меня стороной, до того момента, пока в дверь не постучался господин следователь. Целый следователь полицейского департамента. Костюмчик с иголочки, на указательном пальце левой руки сермяжный перстень, в системе исчисления городской жизни обозначавший огромную власть.
Зацените-ка вот какую штуку. Однажды я сидел на лавочке возле полицейского управления и курил электронку. Обычную штуку, в ней даже никотина нет. Подошел ко мне такой же вот служащий, чертов гробовщик, и давай задвигать насчет вреда курения.
Я вспомнил тогда свою мамашку, которая родила меня на свет с сигаретой в зубах. Да-да, прямо так и было. Папашка рассказывал. Много смеялся и был бесконечно беспечен во всем, особенно в половых связях. А еще. Колотил мать так, что однажды сломал ей череп. Да уж. Вот так. Ха. Ха.