Конфетка! выкрикнул крайний справа. Сочная конфетка! Хочу! Хочу! Хочу!
Я первый! прорычал мужик сверху и ударил кулаком о крышу. Я первый ее трахну! И первый ее вскрою!
Я готов и с дохлой! проскрипел самый старый и худой из дикарей, выглядящий так, словно он только что вылез из ямы, полной токсичной кислотной грязи.
Изъеденными грибком ногтями содрав со щеки целый пласт кожи, он запихнул его в рот и, чавкая, повторил:
Я готов и с дохлой Присуну ей жестко глу-глу-глубоко
Тихо! заорал верхний и, как только все заткнулись, прижался лбом к прозрачной крыше, взглянул на сжавшуюся под ним в кресле перепуганную девушку и ласково попросил: Откройся, конфетка.
Она не ответила. Сжавшись в комок, с трудом ворочаясь под сдавливающими ее ремнями безопасности, она медленно крутила какую-то пластиковую штуковину под подлокотником, пытаясь вырвать ее из креплений. В глаза облепивших ее машину ублюдков она старалась не смотреть. Не потому, что это могло спровоцировать их на еще большую агрессию. Нет. Больше уже некуда. Как только она попадет им в руки они исполнят все свои жуткие обещания. Просто она не хотела показывать, насколько сильно испугана. Животный ужас сдавил ей горло, подрубил колени и уронил тонну веса на грудную клетку. Каждый вдох приходилось силой загонять в легкие, от бушующего в крови адреналина трясло, и только это отгоняло от глаз темную пелену и не позволяло ей свалиться в глубокую бессознанку.
Внимание! автопилот наконец-то ожил, и в его искусственном голосе звучало дружеское осуждение. Джентльмены. Представьтесь.
С дурашливой готовностью козырнув, бородатый нырнул вниз, через секунду снова показался в окне и с силой ударил в стекло топором. Оружие со звоном отскочило.
Представьтесь, повторила машина.
Ответом стали еще четыре удара. А следом удары обрушились на упавший флаер уже без счета. В каждый замах и удар дикари вкладывали все свои силы, раскачиваясь тощими голыми телами, скользя в грязи, порой падая и тут же подскакивая, чтобы с воем нанести еще один удар топором в стекло, что отделяло их от такой сладкой золотой конфетки.
Ее кожа чиста! простонал стоящий на крыше вожак. Такая белая такая чистая Я срежу ее! И отнесу своей леди! Да!
Она обрадуется, Джек! проскулил самый тощий и старый. Она пришьет белизну к себе! Так что срежь побольше, Джек! Срежь побольше! А я присуну и ободранной! Так даже лучше глу-глу
От услышанного у девушки добавилось сил, и пластиковая хреновина с треском поддалась. С трудом удерживая в онемевших от запредельных усилий пальцах, Окси вытащила ее из-под кресла и поднесла ближе к глазам. Судорога разочарования передернула красивое лицо. Она сжимала что-то вроде граненого пластикового карандаша с парой непонятных креплений и несколькими проводками, торчащими из одной стороны. Этим не защититься даже от крысы. Хотя внимательно изучив отломанную сторону, пассажирка вдруг широко и полубезумно улыбнулась. Что ж эта хреновина достаточно острая, чтобы прорвать кожу и артерию на шее. Подняв другую руку, девушка ощупала себе шею и тут же наткнулась на часто пульсирующую реку жизни, что скрывалась под ее мокрой от пота кожей. Если с силой воткнуть и хорошенько поелозить зазубренным обломанным концом, есть неплохие шансы порвать артерию и быстро истечь кровью. Милосердная смерть. Настоящий небесный дар, если сравнивать с медленной агонией во время группового изнасилования в кислотной грязи и обещанным затем прижизненным свежеванием и новым половым актом некрофилии
Машина продолжала что-то бубнить, но ее уже никто не слушал. С треском одно из боковых стекол поддалось. По нему протянулось несколько длинных трещин. Радостно хрюкнув, один из грязнуль повторил удар, и трещины стали шире. Крепче сжав пластик в руке, девушка отвела руку, приподняла лицо, чтобы натянуть кожу на шее, с шумом выдохнула, собираясь с духом и глядя на снова занесшего топор ублюдка Вот и пора умереть
А столько планов было, с тихой усмешкой произнесла она, лежа в кресле.
Ремни высвобождены, прошелестела машина, и сдерживающие одинокую пассажирку путы ослабли.
Да пошла ты! выдохнула девушка.
Со звоном стекло разлетелось на куски, и четверка снаружи зашлась радостным воем. Мощной тошнотворной волной в салон ворвалась болотная и химикатная вонь.
Ликующий вой ублюдков длился несколько секунд, а затем превратился в ожесточенную свару, когда один из них первым сунулся в разбитое стекло, тяня руки к женскому телу.
Она моя! взревел вожак с крыши машины. Убью!
Не гневи Флукса, Боллгс! прохрипел самый старый. Ты не вожак! Он вожак. Его право! Его право! Его
Девушка почти нанесла себе смертельный удар потенциально смертельный, ведь надо еще попасть, но остановилась, услышав хлесткий звук выстрела, а затем увидев, как бормочущий что-то косматый старпер крутнулся вокруг себя и рухнул, выпустив из башки кровавый фонтан.
Еще три выстрела. И еще три трупа. Последним умер вожак с крыши упав на прозрачный материал, он судорожно дернулся пару раз и затих, глядя на не доставшуюся ему конфетку застывшим огорченным взглядом. Из перекошенного безвольного рта потекла кровавая слюна, смешавшись с разводами гноя и грязи.
С шумом выдохнув, окончательно переставшая что-то соображать из-за сваливающегося на нее шока, девушка замерла в кресле, изо всех сил сжимая свое единственное оружие. Она ждала сама не зная, чего именно. Это мог быть как спаситель, так и просто получше вооруженный насильник и убийца. Какой-нибудь живодер, что сотворит с ней столь страшное, что она и представить себе не может
Ждать пришлось недолго. Рядом с машиной скользнула быстрая тень и мгновенно исчезла. Затем она мелькнула уже с другой стороны, снова пропав из виду. И наконец в разбитом окне возникло уродливое раздутое рыло, взглянувшее на девушку налитыми кровью огромными глазами. Она сначала закричала сдавленно и беспомощно и только потом поняла, что видит перед собой продвинутую защитную маску, прикрывающую лицо незнакомца. Именно незнакомца даже не видя фигуры, Окси остро проявившимися инстинктами поняла, что смотрит на мужчину.
Оглядев салон, незнакомец щелкнул парой креплений под подбородком и поднял маску, открывая лицо. На пассажирку взглянули еще молодые умные и жесткие глаза хищника.
Сейчас он скажет ей что-то успокаивающее и теплое
И че ты тут делаешь, дура тупая? поинтересовался незнакомец.
Глава первая
Грязь.
Черная грязь, что по запаху больше походила на высранную больным гиппо слизь, а затем в этой же луже он сдох и сгнил. А теперь я, еще ни хера не понимая, пытался выползти из этого гребаного дерьма, вытягивая себя на локтях из вонючего болота. Накатывавшие сзади волны, бившие в спину, накрывающие с головой и заставляющие выкашливать горькую соль, остались в прошлом. Больше нечему было смывать с меня налипшее дерьмо, и я просто полз почти вслепую.
Я по-прежнему ни хера не понимал. Но меня это не останавливало. Подо мной кто-то то и дело дергался, пытался ускользнуть или зарыться поглубже в грязь. Ну да кому-то дерьмо, а кому-то естественная среда обитания.
Вскоре обессилевшее тело шепнуло, что не сможет преодолеть больше ни метра. Я согласился с этим выводом и прополз еще метров двадцать по топкой грязи. Высокомерный мозг проскулил, что все лимиты исчерпаны и надо просто лечь, расслабиться и отдаться судьбе. Я согласился и с этим мозговым высером, а затем прополз еще метров десять, если я все еще был в состоянии правильно оценивать преодолеваемое расстояние.