6 лет не то, чтобы много, но уже и немало я соображал о том, что происходит вокруг. Поэтому понятие любви уже с детства закрепилось во мне, потому что такие взаимоотношения я видел между бабушкой и дедушкой. Каждый раз посиделки у них дома оказывались радостными явлением. И хоть детство это всё-таки не то, что происходило 5 минут назад, а то, что было очень-очень давно, поэтому все события покрыты легким туманом, и все разговоры помнятся лишь кусками.
А где дедуля, баба? спрашивал я своим писклявым голосом и обращал на улыбающуюся бабушку свои огромные глаза.
По рыбу пошёл, я ж тебе говорила! восклицала она и трепала по головке.
Рыбалка была для деда не страстью, а самой жизнью. Ею он занимался большую часть своих лет. И хоть лето, осень или даже зима, он всё равно приходил домой с рыбой: окунями или ельчиками. А если повезло, приносил карасей. Если действительно большая удача, то в раковине уже лежал длинный налим, который особенно вкусный был либо жареный, либо в пироге с рисом. В любом случае, дед никогда не оставлял нас без еды.
Не знаю, была ли бабушка страстью для деда, но то, что они искренне любили друг друга этому стал свидетель лично я. Это отношения, построенные, самое главное, на уважении и доверии. И хоть дед суровее, чем баба, он всё равно относился к ней не так, как ко всем. Они двое вставали очень рано, включали маленький телевизор на кухне, начинали там копошиться, разговаривать, делиться какими-то мыслями.
Обедали они точно по расписанию, все вместе. Бабушка превозносила своего мужа не только потому, что он главный в семье. Уважение проявлялось в том, что самая первая тарелка супа всегда ставилась деду, и только потом уже всем остальным. Вечером они смотрели телевизор вместе, дед щелкал семечки, а бабуля вязала или шила параллельно. И хоть я чаще всего играл и развлекался в другой комнате, то всё равно слышал, как они громко смеялись и иногда комментировали передачи.
Однако взаимоотношения их я чётко запомнил по одной ситуации, что когда-то произошла точного времени и даты уже не вспомнить. У дедушки почти всегда имелся один порок иногда, выпивая на празднике, у него начинался после этого период пьянства. Такое происходило не часто. И однажды он, запив на целый месяц, начал буянить в доме на одного моего двоюродного брата. Причину я тогда не понял уровень знаний был очень низок. Однако я чётко запомнил, как дед в бешенстве стукнул кулаком по столу и уже побежал на двоюродного брата. Бабушка моментально стала оттаскивать его обратно, затащила в зал и, схватив маленькую табуретку, стала колотить его по боку, крича какие-то слова и одновременно плача.
Сейчас я понимаю, что проблема не в том, что она стала его бить это первый и последний раз. Ему даже не стало больно, потому что он был настолько пьян, что не чувствовал ничего. Однако потом, когда бабуля успокоилась, я робко подбежал к ней на своих маленьких ножках, обнял её за спину, встав на кровати и озабоченно спросил:
А дедушка тебя не бьёт, баб?
Я боялся, что она ответит да. Но вместо этого она заулыбалась, посадила к себе на колени и ответила:
Да что ты? Никогда в жизни. Однажды между нами был поставлен уговор, что он не тронет меня пальцем.
Я облегчённо выдохнул. Честно говоря, иногда я начинал думать, что тогда она мне соврала. Однако это оказалось чистейшей правдой. Ни при каких обстоятельствах и ни в каком состоянии дедушка никогда не бил бабушку.
И дело не в договорённости. Всё упиралось в любовь.
Отважный мой первый шаг. Зима. Мороз -43. Такие цифры показал термометр, находящийся на улице. Я умел считать, но даже для меня эта цифра оказалась большой. Я остался в доме один, кажется, впервые. Мое щекотливо-шкодническое настроение проснулось моментально на том моменте, когда мама захлопнула дверь и несколько раз в замочной скважине прокрутила ключом. Я подскочил с кровати так, будто не спал, хотя буквально несколько минут назад только разомкнул глаза. Спрыгнув с дивана, я подбежал к окну и стал вглядываться за уходящей фигурой матери. Она ушла. Нужно было действовать.
Не знаю как, но я не планировал всего этого просто в голову пришла идея сбежать к своим бабуле с дедом самостоятельно. Тем более, я уже давно их не видел из-за сильных морозов.
Я толкнул дверь, чтобы проверить, точно ли она закрыта, а потом деловито подошел к шкафчику и с усилием открыл самую верхнюю полочку. Я повторил те же действия, которые иногда делал отец. Засунув руку глубже, нащупал прохладный ключик и взял его в ладошку. Благоговение разлилось по моему телу. Оставалось только открыть дверь. И когда я это сделал, то распахнул её широко и ощутил свободу.
О да.
Я закрыл дверь вновь, побежал к стулу, где валялись колготки, носки, кофта. Натянув всё на себя, нашёл возле входа свои толстые штаны. А затем взял стул, забрал пуховик и тоже нацепил его на себя.
Хлопоты с одеждой долго тянулись, что я немного утомился. А затем побежал на улицу, хохоча себе под нос, что сумел словить такую удачу. Было так радостно, что я практически не помню мороза, хотя он неслабо щипал за щеки.
Мой первый самостоятельный путь. Долгий, снежный, но самый счастливый такого пути, наверное, не было больше никогда. Своими собственными ногами шагал по сугробам снега. Мне они по колено. Руками размахивал в разные стороны, иногда падал на колени, опирался голыми ладонями, вставал и шёл дальше. Так и длилась моя 20-минутная свобода, пока я не увидел знакомую калитку, дом и застывший сад, покрытый белым кристально-чистым снегом.
Место сказки. Я забежал в ограду так, будто я сам хозяин всех этих владений.
Бабуля шокировалась, завидев меня издалека, но не растерялась и пошла навстречу, вскидывая руками вверх и немного в замешательстве улыбаясь:
Ну здравствуй, мой господин.
Я зарделся. Гордость распирала меня.
Она обняла меня и повела в дом, причитая и о том, как же я сам смог проделать такой длинный, такой тернистый путь. Дома она раздела меня и усадила за любимый стол.
Варенье обычно бабуля готовила летом, но почему-то именно сейчас этот аромат так сильно ударил в ноздри, что закружилась голова. Он стал преследовать меня весь тот зимний день, особенный для меня. По дому ходящий кот, деловито задравший хвост кверху, терся об мои ступни, запрыгивал на ноги, нежился об живот и заваливался всем телом на меня. Я гладил его, краем уха слушая то бабулю, то телевизор, то лай собаки на улице. После улицы руки всё-таки замёрзли. Мой маленький ум не дошел до той и мысли, что нужно было взять с собой варежки. Но теперь, держа ладони на горячей кружке с чаем, я согревался. И нагревался больше внутренне, чем физически.
Бабушка достала варенье, и мне перестало казаться, что оно повсюду. Сахар зарядил меня на целый день энергией, пока я то собирал домики из деревянного конструктора, то смотрел мультфильмы в зале, то бегал вокруг бабы, что на кухне лепила беляши с пирожками.
Так и пролетел весь день.
Дед оказался тоже крайне удивлён, что я, шестилетний пацан, один, вдобавок еще и без спроса, взял и самостоятельно прошёл 20-минутный путь в мороз и пургу. Я гордился собой, в самом деле. Взахлёб рассказывал эту историю ещё и ещё и ни капельки не чувствовал стыда за содеянное. В конце концов, родителей ведь не было А вернуться домой обратно я не додумался. Мне показалось, что ещё, чуть-чуть, еще вот-вот, и я решусь вернуться. Но время затягивалось, тянулось
Беда нагрянула внезапно. Ну как, беда? Лишь для меня она была таковой. Пока я сидел в мягком кресле рядом с дедом, щёлкающим семечки, входная дверь открылась, а перед этим раздался стук двери на веранде, а затем топот знакомых ног. И Чья-то фигура показалась в дверном проёме.