Ханна чуть не поперхнулась от возмущения обсуждать с сыном алкоголь, как средство оплаты рисунков? Нет, ну какой же Шольт придурок хоть в инспекцию по надзору за несовершеннолетними жалуйся! И все-таки, сын. Тогда почему ни крошки сдобы, ни кусочка хлебца? Не святой же дух Камула Шольту сына принес.
В голове крутился сонм вопросов. Где мать Йонаша? Почему она не следит за ребенком, почему сбросила присмотр на безалаберного и припадочного отца, который кормит сына общепитовской едой не самого лучшего качества? Ладно, печенку в сметане Ёжи готовит хорошо. А если Йонаш захочет блинчики с печенкой? Неужели Шольт позволит ему пообедать этим сомнительным продуктом?
«Стоп! одернула себя Ханна, отступая в кафетерий, за дверь. С какой стати меня в эти дебри понесло? У меня что, своих проблем мало? Какое мне дело до матери Йонаша и его обеденного рациона? Блинчики с печенкой прошли проверку качества и считаются съедобными. Именно на них до сих пор никто не пожаловался никому поперек горла не встали. Да, я не выгоняю Шольта, но на этом надо остановиться. Прочертить линию и дальше не заходить».
Дала себе слово и тут же начала прислушиваться на веранду явился огнеборец, на досуге рисовавший тыквы. Он выслушал просьбу и потребовал от волчьего семейства кисточки, краски и бумагу.
Я что, пальцем на столе рисовать буду?
Не подумали, признал Шольт. Сейчас купим. Куда принести?
Сюда и несите. Наберете номер, я спущусь.
Что с меня? деловито спросил Шольт, обмениваясь с огнеборцем номером телефона.
Не торопись. Сделаю сочтемся.
Огнеборец ушел. Волчье семейство доело то ли поздний обед, то ли ранний ужин, поделило деньги Йонаш оставил Шольту сотенную купюру: «А вдруг ты кофе захочешь? Выпьешь» и разбежалось в разные стороны. Ханна отметила, что пацан соображает получше отца. Вытребовал же себе телефон спасателя со словами: «Пап, ну и как я ему позвоню, когда бумагу принесу? Звонить тебе, чтобы ты перезвонил? А если вас по тревоге поднимут?»
Она повернулась на оклик Снежки, изгоняя из головы Шольта, Йонаша, натюрморты и чужие заботы. Сказала же уже себе своих хватает.
Глава 8. Рисунки и квартирный вопрос
Рисовальные принадлежности легли на столик через час. Серьезный Йонаш заказал себе чай и слойку с малиной, вызвонил спасателя-огнеборца и столкнулся с обстоятельствами непреодолимой силы. Разговор по громкой связи прослушали все посетители и сотрудники кафетерия в том числе и Ханна, дававшая себе слово отгородиться от чужих проблем.
Мы сейчас в район выезжаем, на лесной пожар. Вернусь нарисую.
А когда вернетесь? Примерно?
Через трое суток, не раньше. Там проливать и проливать, две горы уже пылают. Весь резерв туда сгоняют, ветер переменился. Еще в обед думали обойдется. А вот же
Йонаш расстроился рисунки надо было сдать через день-два. Вздохнул, сложил бумагу и краски обратно в пакет. От печи раздался голос Снежки, разогревавшей слойку с малиной:
Эй, мелкий! Если тебе на уровне средней школы, я могу нарисовать.
Можно даже немного хуже! просиял Йонаш. Только обязательно натюрморты и пейзажи, а то мы с папой нарисовали семейный ужин, и училка меня выгнала. Вот, теперь надо переэкзаменовку сдавать.
Ханна попыталась представить себе картину «Семейный ужин» авторства Шольта, за которую ребенка выгнали из класса. Воображение отказывалось работать, и через некоторое время Ханна решила, что, может быть, это и к лучшему.
Йонаш прилип к стойке, приподнимался на цыпочки и объяснял хмурому Ёжи что такое натюрморт. Волк внимательно слушал и кивал. После того как чай и слойка заняли свое место на подносе, Снежка и Йонаш начали совещаться. До Ханны долетали фразы: «Да, сегодня, после работы», «Я папе сейчас позвоню, но он может сразу не ответить», «Нет-нет, мне не нужна медовуха».
В разгар торга на веранду явился Анджей. Ёжи быстро подал ему кофе, выслушал заказ для такого посетителя понятие «самообслуживание» в кафетерии выключалось и, возвращаясь, сообщил Ханне: «С вами хотят поговорить».
Скомпоновали записи, как они ленты на веранду прибивают, сказал Анджей, пригубив кофе. Результат так себе, слишком далеко, размыто, силуэты нечеткие. Однако зацепка имеется. Продавец из магазина ритуальных принадлежностей попробует их опознать. Завтра ребята произведут арест, отправим в КПЗ, а дальше дело следователя.
Ханна кивнула, не зная, надо ли благодарить в общем-то, полицейские делали свое дело. А, с другой стороны, говорят же Снежке «Спасибо» за разогретый пирог. Может быть?..
Повесь камеры вот там, на углу, под отливом Указание Анджея вышибло из головы размышления о благодарственных речах. Вы же с этой стороны окошко для пирожков делать будете?
Осведомленность о каждом чихе поражала.
Да. Но я пока не
Тогда еще две наружную на веранду, чтобы записывала утренних посетителей, и под отлив с другой стороны, распорядился Анджей. Дальше ты квартиру Снежке сдала?
Не сдала, осторожно поправила Ханна. Пустила её пожить, временно. Извините за прямоту, но она со своей зарплатой такую квартиру не потянет. А платить ей больше я не могу.
Интересно было бы посмотреть на нее на лапах, неожиданно сказал Анджей. Шубка, наверное, роскошная.
Скорее всего, согласилась Ханна. Она говорила, что ее отец лис из клана Арктического Мрамора.
Вокруг этой прекрасной скульптуры бегает ежик, готовый согреть мрамор пылкими взглядами и шумными вздохами, Анджей явно был в хорошем настроении. Сдай им квартиру напополам. Ёжи вчера вечером приехал домой и, когда парковался, задел машину квартирного хозяина. Я уверен, что его выставят вон.
Всё-то вы про всех знаете удивилась Ханна.
А как ты думала? Что я позволю непроверенным людям или оборотням въехать в дом, из окон которого можно выстрелить в мой кабинет? Или я допущу, чтобы в кафетерий устроился тот, кто перетравит наших сотрудников? Нет, милая, сюда без моей визы муха не пролетит. Сбавь цену и сдай квартиру снежным ежикам. Они чисты по всем статьям. И тебе, и мне будет проще.
Люди. Борис и Анна. С котом.
Близкие родственники одного из моих заместителей.
Поняла, вздохнула Ханна. Поэтому с биржи на работу никого и не присылают, да?
Двое проходят проверку. Если пройдут
Анджей был в своем праве. Ханна не собиралась с ним спорить.
Почти сотню лет люди и оборотни писали историю кровью. Рыжие лисьи кланы объединились в борьбе против города-порта Антанамо, раз в неделю шпиговали взрывчаткой железную дорогу, устраивали теракты на улицах городов, не беспокоясь о том, что убивают как людей, так и оборотней.
Огневки, Алые и Светлые Кресты подписали мирный договор, когда Ханне было пятнадцать лет. Это произошло в день Сретения Камула. Ханна помнила жаркую августовскую неделю почти закончившееся лето вернулось духотой в шаге от сентября. Город украсили флаги кланов, медовые и пшеничные ленты предвкушение трапезы, которую Камул разделил с Хлебодарной. Люди и оборотни несли к алтарям медовые кексы, молили богов о мире. Их просьбы были услышаны Договор Сретения не признали только осколки рыжих кланов, отвергшие волю старейшин. Взрывы на улицах, возле полицейских участков и в храмах Камула и Хлебодарной ушли в прошлое. Военные по-прежнему держали ухо востро, но редкие вылазки одиночек нельзя было сравнить с ежедневной уличной войной. Договор позволил вздохнуть свободнее.
Ханна понимала, что почти у всех рыжих, красных, и, отчасти, бурых лис в биографии найдется темное пятно. Не помеха, чтобы работать на заводе, но преграда, не позволяющая устроиться в кафетерий рядом с полицейским управлением. Молодежь детей Сретения обременяла старшая родня, выполнявшая волю клановых советов до договора, и притихшая после него. Притихшая, но не забывшая тропки к лесным схронам. Недаром и армия, и полиция настойчиво зазывали в свои ряды волков и людей, а не лис старались свести к нулю шанс получить пулю в спину от товарища.