Владимир Мишинский
Не от мира сего
Это не фэнтези. Мне по Духу ближе СКАЗКА!
Пролог
Давным-давно, во времена Безвременья, в Идилии, где нет света и тьмы, тепла и холода, влажности и сухости, добра и зла, печали и радости, жизни и смерти, всего и ничего, встретились двое. Он назвался Минувшим, она назвалась Грядущей. Встретились те, кому не суждено встретиться никогда. Почему и как это произошло, сейчас никто не знает. Он и она понимали, что эта невозможно-случайная встреча не может продолжаться. И в тот самый момент, когда он взял её руки в свои, произошло нечто, что нельзя передать словами. Случилось Чудо. В их соединенных вместе ладонях вспыхнул яркий свет. И в этом свете появилось крохотное создание. Маленькое, яркое существо. Это создание явилось тем звеном, которое крепко-накрепко связало двоих. Возмущённая Идилия тут же породила воинов и приказала уничтожить всех и вернуть прежнее, безликое состояние. Но новоявленный малыш, надежно вцепившись своими маленькими ладошками в руки родителей, понёс, спасая их в бескрайние просторы самой Идилии. Посланные бестелесные воины были бессильны перед маленьким светом из-за большой вспыхнувшей Любви. Тогда Идилия запечатала малышку в камень, не сумев погасить огонь. И вот уже многие и многие века камень света Настоящего, порождённый силой Любви защищается, крепко держась за родивших его Минувшего и Грядущей.
Мы не в состоянии победить их, моя королева, обратился воин к Идилии. НИЧТО не может уничтожить их.
НИЧТО? королева задумалась, тогда будьте, произнесла она, и в пустоте Идилии возник огромный чёрный замок.
Теперь в зале на троне сидела королева Идилия, а перед ней, преклонив колени, стояли тринадцать воинов.
Она была молода и красива. Тонкие и правильные, идеально точёные, будто из мрамора черты лица. Густые пепельно-седые волосы, аккуратно распущенные, свисали ниже её беломраморных плеч и филигранно нависали на шикарное чёрное платье, придавая им завораживающе-ледяное свечение. Тяжёлый взгляд её бесцветных глаз, от которого болеют люди и животные, засыхают деревья и постигает неудача, сфокусировался на одном воине. Под этим взглядом воин стал медленно клониться, пока не распластался на полу.
Встань, приказала королева, и один из упавших ниц воинов тяжело поднялся, уронив голову на грудь, Раз не можешь уничтожить их вместе, разъедини их и притащи мне Минувшего.
Слушаюсь, моя королева, в глубоком поклоне ответил поднявшийся воин и удалился из зала вместе с остальными.
На лесной поляне с небольшим озерцом, у белого камня стоял верхом на медведе высокий старец с длинными седыми волосами, подвязанными на голове мягкой тканевой повязкой с узором и широкой бородой до груди. Одет он был в длинный льняной балахон, с поясом красного цвета, украшенный символами, обладающими защитными свойствами и кого-то ждал, смотря на озеро. Гладь озера чуть вздрогнула и пошла небольшими волнами. Посередине озера вода вспенилась и взмыла в воздух фонтаном брызг. На поверхность воды из глубины появилась светловолосая, юная девушка, верхом на скате в платье цвета морской волны с пенным узором набегающей на берег самой волны. Старец спешился, а медведь встал на задние лапы.
Жива будь, Дана, поприветствовал старец красавицу.
Скат осторожно подплыл к берегу. Девушка с грациозной лёгкостью сошла на берег.
И ты, будь жив, хранитель Див, ответила она ему с поклоном. Потом подошла к мишке и обняла его. Старец продолжил:
Скоро остальные должны прибыть Див взглянул в небо, А вот и они.
В небе, верхом на орле, появился ещё один старец, одетый как Див, только подпоясанный синим поясом. Он спустился к белому камню и прибывший поприветствовал ждущих:
Жив будь, Див, оба старца обхватили друг у друга запястья. И вам того же, Дана. Дана поклонилась в ответ. Старец подошёл к медведю: Здравствуй, Потапыч, приветливо сказал он косолапому, и они обменялись лапо-рукопожатием. Орёл и скат кивнули в приветствие.
Дорогие мои, начал Див, позвал я вас не случайно. Сегодня ночью в Пустоте явилась вспышка. Не иначе Идилия вновь, что то задумала. И Потапыч мой, с утра места себе не находит. Надо бы проверить священный камень.
Согласен. У нас в воздухе повисло какое то непонятное напряжение. Рарог его тоже ощущает, указывая на своего орла, согласился другой старец.
И моя Наяда тоже занервничала, мечется, места себе не находит, поддержала девушка, кивнув в сторону ската.
Не будем тянуть, подходите, предложил Див и приложил ладонь к белому камню. Следом приложила ладонь Дана, за ней старец. Белый камень моментально дал трещину посередине и раскрылся. Внутри него на пьедестале, на острие покоился ярко красный гранёный камень.
Бриллиант превратился в рубин, увидев камень, сказала Дана.
Этот знак неспроста. Видимо ждать нам надо плохого. Правильно толкую, Акамир? обратился Див ко второму старцу.
Правильно, брат мой. Идилия явно чего то задумала. Нам следует быть на стороже.
А когда ждать? поинтересовалась Дана.
Точно никто не может сказать. В Идилии времени нет. Это может быть прямо сейчас или через сотню лет.
Сто лет? удивилась Дана.
Может и больше. В Идилии этого никто не заметит. Нам постоянно требуется быть начеку. Надеюсь для нас, это будет не завтра, и мы успеем принять всё необходимое для нашей защиты.
Глава первая.
Белозерье.
Деревенька под названием Желудёвка уютно расположилась подковой в небольшой лощине, своим горбом подпирая склоны двух белых холмов. Разноразмерные домики, старательно выращенные из желудей, разместились в два ряда, друг напротив друга и разделены довольно таки широкой просёлочной дорогой. Между веток домовой "подковы" обосновалось маленькое озерцо с удивительным дном белого цвета, любовно названное жителями Всегдашней Лужей. За Лужей, насколько хватало взгляда, расстилались луга, обильно разбавленные кустарником и компактными рощицами. Там, далеко в лугах, как говорят старожилы, есть ещё одно озеро. Правда, добраться до него было делом непростым. Чтобы попасть к нему надо пройти верст пять, перейти маленькую речушку, взобраться на вполне себе приличный холм, потом ещё пройти вёрсты три. В общем, очень неудобное для ежедневного посещения. Поэтому и называли озеро Беспутным.
На его берегу тоже есть деревенька, Помидоркино с домами, выращенными из помидор. Самым удивительным здесь было то, что домики были разноцветными. Зелёными, жёлтыми, красными. Встречались домики белые, коричневые и даже сине-фиолетовые. Расположены они были рядами, как грядки, а между грядками проходила просёлочная дорога. Своё большое озеро жители Помидоркина называли Путным, в разрез с названием Желудёвских. Поражая своими размерами оно уходило далеко в луга Белолужья, постепенно переходящие в бескрайнее Белопустье с редким кустарником и мелкими деревцами. Однако и неоглядное Белопустье было предельным. А вот за ним начинается безбрежное Беломорье. Куда не кинь взгляд, он не за что не зацепиться. Водная гладь и синь неба, пытаются слиться воедино, убрав все грани, уходя в нескончаемую даль. И только зеленый луч на закате, в хорошую погоду отчётливо разрезает бесконечность, отделяя одно пространство от другого.
С обратной стороны Желудёвской "подковы" на холмах, поросших причудливым ковром разнотравья, стеной встал древний Лес, называемый Белолесьем, который, кажется, тоже мог быть бесконечным, если бы не горы, окаймляющие его в далёком-далёком горизонте, своими белыми вершинами подпирающие небесный свод. Это место звалось Белогорье. Если встать лицом к лесу, то по правую руку, примерно в версте от домов несёт свои воды река Белая. В горных вершинах рождает она своё течение. С маленьких ручейков из под снежных шапок Белогорья, вонзающих в небо пики своих вершин, начинает она свою жизнь. Здесь, в горах, проходит её вечное детство. Спускаясь к подножью и постепенно сливаясь, ручей растёт и становится юношей, набирается сил. Разрезая непроходимые чащи, вгрызаясь в землю, он прокладывает себе путь в пространстве и с неистовой силой молодости сокрушает всё на своём пути, постепенно подпитываясь маленькими ручейками из родников и подземных вод. Ручей растёт, мужает, набираясь опыта, понемногу становится степенным. Русло расширяется, а спесь спадает. И вот он уже размеренно, с поднакопленным жизненным опытом, следует по выбранному им пути. Реже пробивая, а чаще огибая препятствия. Только если надо, пробивать теперь он будет разумно. Не пробивать, а подмывать. Жизнь научила не тратиться на брызги. Теперь не ручей следует, огибая Белолесье, постепенно выходя на луга и далее по пустоши меняя своё теченье в сторону Беломорья, а огромная река. Ей есть, что вспомнить, что рассказать. Слышишь, она говорит, вспоминая молодость на своем журчащем языке, продолжая свой путь. Туда на север, в бескрайние просторы, где она, уподобляясь ручейкам, впадавшим в неё, сама вольётся рекой в великое море. И это конец? Нет.