Ты что тут забыл, курсант, громогласно поинтересовался выглянувший из своего кабинета пожилой десантник, я тебя не вызывал.
Разрешите обратиться по личному вопросу?
О как, выпучил он глаза, ну, попробуй, курсант, рискни последними зубами.
Шпрехен зи дойч? негромко спросил я на немецком языке, больше просто я ничего не знал по-немецки.
Некоторое время царило гробовое молчание, а потом послышалось глухое:
Шпрехен, шпрехен, мать твою. А ну-ка, зайди, он посторонился, и как только я вошел в кабинет, закрыл за мной дверь.
Вернувшись к себе за стол, он уселся в кресло и некоторое время изучал меня тяжелым взглядом, потом кивнул на прикрученный к полу металлический табурет и резко скомандовал:
Садись. Земляк, что ли?
Я уселся на жесткий табурет и, улыбнувшись, ответил:
Так точно, только я русский. Мне ваше имя показалось странно знакомым, вот и решился проверить.
Это правильно, парень, столько лет прошло, никогда ни с кем из наших меня судьба не сталкивала, и вот, поди ж ты.
А вы давно уже в Аратане?
Так почти восемьдесят лет, парень, как там тебя зовут.
Джон Сол, представился я, охренев от возраста старшины, это во сколько же его украли, выглядит он еще ого-го, больше пятидесяти я бы ему не дал.
Имя не русское, впился он в меня взглядом.
Евгений Соловьев по-нашему, это тут уже все сократили.
Вот теперь верю, Женя, ну что же, будем знакомы, протянул он мне свою крепкую руку, которую я с удовольствием пожал.
После этого я засунул руку за пазуху, вытащил плоскую поллитровую бутылку местного пойла и поставил ее перед старшиной.
Традиции, значит, чтим? с ухмылкой спросил Ганс.
А то. Традиции наше все, подтвердил я, улыбнувшись в ответ.
Старшина открыл ящик письменного стола, достал оттуда две металлические, явно повидавшие многое, рюмки, поставил их на стол и, одним махом скрутив пробку, наполнил их.
Давай, Женя, за знакомство, поднял он свою рюмку и мы, чокнувшись, влили в себя их содержимое.
Ну, рассказывай, потребовал он, и мне пришлось поведать ему большую часть своей истории, правда, благоразумно умолчав про мои приключения уже тут, в космосе.
В свою очередь и он поведал мне свою историю, а была она очень примечательна.
В далеком 1944 году тридцатилетний унтершарфюрер Ганс Штаер был взят в плен под Варшавой, ему повезло, и он выжил в мясорубке тех лет. Его не расстреляли, он был осужден военным судом и отправлен на Южный Урал в 1945 году, незадолго до Победы, строить новую жизнь в степях Чкаловской, а впоследствии Оренбургской области. В те годы на Урал эвакуировали множество предприятий, вот там и пришлось трудиться молодому немцу, работал и в зной, и в стужу, отстраивал новый мир, зарекомендовал себя с положительной стороны и даже продвинулся в иерархии лагеря 360. Познакомился с одинокой вдовой и пытался получить разрешение на совместное проживание, но, к сожалению, такового не смог получить ввиду того, что службу проходил в рядах СС. В глазах немолодого десантника читалась бесконечная грусть и тоска по тем, наверняка не самым радостным, дням его жизни. Он рассказал, как в первый раз увидел верблюда и как долбил мерзлую глину под котлован металлургического завода в буран. Да много он чего мне тогда рассказал.
А потом он очутился в космосе, просто однажды заснул у себя в бараке, а проснулся с рабским ошейником на шее уже совсем в другом месте, всего в тот раз, по словам Ганса, с Земли было вывезено шестьдесят человек. Так землянин познакомился с пиратами, его несколько раз перепродавали, пока по счастливой случайности корабль, на котором он находился, не был перехвачен аратанским военным крейсером. Мало что понимающий в новом для себя мире немец выбрал путь военного и завербовался, с тех пор он и служит, давно выслужил почетную пенсию, но не спешил уходить в отставку и продолжал службу. На службе он потерял обе ноги и обзавелся протезами, голосовые связки тоже пришлось заменить на искусственные.
В тот вечер мы засиделись допоздна, я пытался разузнать о том, есть ли возможность вернуться на Землю или узнать, где она вообще находится, как можно попытаться найти парней, с которыми меня вывезли с планеты. Рассказывал старшине, как изменилась жизнь на Земле за прошедшие восемьдесят лет. Оказывается, старик один раз уже прошел курс омоложения и именно поэтому выглядел довольно бодро. Ганс искренне удивился тому, что происходило на моей родине все эти годы. Несмотря на плен и тяжкие испытания, он проникся достаточно теплыми чувствами к своим пленителям, видел доброту простых людей, которые по вине его страны немыслимым усилием всей нации смогли справиться со злом. Он никогда не разделял идеи нацизма и пошел в армию по мобилизации, ему просто некуда было деться.
Расстались мы на теплой ноте, Ганс сразу предупредил меня, что четко умеет разделять службу и дружбу и я заверил его, что не собираюсь пользоваться его добротой. Я убедился, что мир велик и, возможно, когда-нибудь у меня получится найти своих боевых товарищей.
Удовлетворившись своим внешним видом, я двинулся по направлению к главным воротам академии, всем нам накануне пришло уведомление об увольнении сроком на десять часов, просто океан времени, если правильно им распорядиться. Перед КПП нас всех построил дежурный офицер, он долго и пристально изучал наш внешний вид, пытаясь найти хоть малейшую зацепку, чтобы не выпустить нас в манящий запахами алкоголя и настоящей пищи дивный мир.
Надо сказать, что планета, носившая гордое имя Гаррана, на которой мы находились, относилась к типу «А». Опасную флору и фауну на ней давно уже уничтожили практически полностью, что и сделало её довольно благоприятным местом, если бы не довольно жаркий климат. Тем не менее, она постепенно развивалась и являлась личным леном барона Угго Лакана. Он являлся формальным владетелем системы, всю же власть представлял собой наместник империи. Это было обычной практикой, звездная система, хоть и находилась у черта на куличках, это я тоже уже успел узнать, но развивалась. В обязанности барона входило патрулирование границ империи в зоне его ответственности, чем он, собственно, всё основное время и занимался. Периодически случались нападения залетных пиратов на подконтрольной территории, так что скучать аристократу не приходилось. Наша прославленная академия находилась недалеко от столицы планеты, можно сказать в пригороде, насколько мы смогли убедиться, практически в шаговой доступности от центрального космодрома.
Не найдя, к чему придраться, дежурный офицер был вынужден подтвердить наши увольнительные и искин охранного периметра выпустил нас за территорию академии. Оказавшись за пределами учебного заведения, мы тут же погрузились в транспорт, забив его полностью, ничего, в тесноте, да не в обиде. Лица водителя не было видно, потому что он был отгорожен от нас бронестворкой, и это было неспроста, казалось, что он старается собрать на дороге все ухабы и неровности или вообще едет по бездорожью. Нас мотало из стороны в сторону и, если бы не плотная упаковка в транспорт, можно было бы и голову разбить. А так, хотелось разбить ее водиле, причем это было общее неимоверно страстное желание.
Мне еще относительно повезло, потому что я оказался в самой гуще человеческих тел, уткнувшись носом в подмышку одного из наших парней, который выбрал для себя путь тяжа. Благо, хоть вонять все мы давно перестали, то, чем нас кормили, практически полностью усваивалось организмами, и неприятный запах, который преследовал нас в первое время, давно исчез.