Секретарша наркома жила в доме с очень хорошим дворником, который скоблил мостовую настолько усердно, что извёл снег на своей территории начисто.
Продавщицу убили, когда мела метель первая в этом году, но такая сильная, что снег просто засыпал все следы и возможные улики. А с домохозяйкой вообще глупость вышла её тело перенесли добросердечные соседи ещё до приезда милиции и место преступления оказалось затоптано несознательными гражданами.
Да и с остальными жертвами дела обстояли не лучше.
Не сразу, но всё же поняли правоохранительные органы, что все убийства одних рук дело. И милиционеры были уверены: преступник мужчина. Криминалисты подтверждали это на девяносто девять процентов. Один процент оставили на всякий случай, мало ли что, всяко бывает.
От понятной растерянности и чудовищности происходящего не смогли сыщики утаить шила в мешке, а может, и не захотели. Дело получило широкую огласку. Потом, конечно, виноватых в разглашении примерно наказали, но было уже поздно. Оправдывало сотрудников Уголовного розыска только одно в N-ске с большим уважением относились к печатному слову.
Впрочем, не напечатали бы обе губернские газеты ни строчки о кровавом преступлении или отделались парой фраз где-нибудь в «подвале», если бы не было негласного, но от этого не менее весомого разрешения от одного очень высокопоставленного партийного работника. Поговаривали, сам первый заместитель начальника N-ского обкома приложил к этому руку.
Обе местные газеты наперебой вываливали на читателя кровавые подробности, не забывая, впрочем, возлагать надежды на скорую поимку душегуба и осторожно критиковать местное УГРО. Ведь советские гражданки не должны погибать пачками от рук врага народа (а кем ещё мог быть неизвестный преступник?).
Лидером, несомненно, была «Правда N-ска». Газету раскупали как горячие пирожки, редактор даже тираж повысил. А всё благодаря бойкому перу репортёра криминальной хроники, молодого и горячего комсомольца Александра Тролева. Он и придумал злодею звучное прозвище Потрошитель, которое приросло к не пойманному ещё преступнику намертво.
Зато прокурор N-ска о молодом даровании думал совсем не лестно. Вот и сейчас, собрав на экстренное заседание начальников отделений милиции N-ска, зло мял он в руках свежий номер «Правды N-ска». Потом пренебрежительно отбросил пахнущие типографской краской тонкие хрусткие листы в сторону, как что-то неприятное или даже мерзкое.
Смотреть на прокурора города было тяжело. Осунулся он за последние семь дней, резко постарел и как-то весь скукожился. Поговаривали о зубе, который точил на Петра Даниловича тот самый первый заместитель начальника обкома партии N-ска и возможных последствиях и для самого прокурора, и для всей N-ской милиции.
Пётр Данилович с силой провёл ладонью по лицу, не замечая, как расцвечивает щёки и лоб чёрными маркими полосами. Обвёл тяжёлым взглядом собравшихся и заговорил, сначала негромко и устало, но с каждым словом тон его голоса становился всё более суровым и к концу монолога уже гремел громогласным рёвом, заставляя дребезжать стакан тонкого стекла на столе и вжиматься в плечи головы начальников отделений.
Ну что, как всем работается? Пять убийств и никаких улик. Вот, даже рупор советской общественности молчать больше не может. Пётр Данилович с силой ударил по сложенной газете, словно желая прихлопнуть и сам рупор, и того, кто в него кричал. Или кто-то надеется отсидеться? Предупреждаю, что место деревенского участкового инспектора покажется вам избавлением. Потому что попахивает тут вредительством и саботажем
На последних словах Пётр Данилович опять понизил голос, и это произвело на присутствующих сильное впечатление. Все знали: понапрасну Пётр Данилович ни кричать, ни пугать никого не станет.
В кабинете повисла звенящая тишина, только шальная, неизвестно откуда взявшаяся муха надсадно жужжала где-то под потолком.
Степан Матвеевич, есть что сказать? Прокурор в упор посмотрел на начальника отделения милиции N-ска.
Невысокий, но крепкий пятидесятилетний мужчина встал, прокашлялся и негромко начал:
Вы знаете, делом занимаются мои лучшие люди. Но, Пётр Данилович, время-то упущено, часть улик безвозвратно утеряна, свидетели путаются в показаниях, да и тела уже успели похоронить. Эксгумацию, конечно, провели, но Он развёл руками и удрученно качнул головой.
За столом недовольно завозились и запыхтели, словно хотели что-то сказать, но никто так и не решился заговорить.
Да я не в упрёк товарищам, заметив тяжёлые взгляды коллег, добавил Степан Матвеевич, но факты проклятая вещь.
Прокурор недобро сощурился и отрывисто бросил:
А чего ты, Степан Матвеевич, расшаркиваешься, как кадет на первом балу? Говори прямым языком. Как и положено советскому милиционеру. «Обделались вы, мои дорогие товарищи, а я за вас дерьмо должен разгребать!». Только ведь это ничего не меняет. Знаю я, кто у тебя этим делом занимается. Ожаров. Оперативник он опытный и хваткий. Но результатов как не было, так и нет! Отписки одни. Обленился Ожаров? Забюрократел?
Пётр Данилович замолчал на несколько секунд и продолжил уже тише, в голосе послышались вкрадчивые нотки, от которых у присутствующих на душе стало совсем нехорошо:
А может, N-ск ему больше не подходит? Простору ему не хватает? Развернуться негде? Так я поспособствовать могу, в Сибири вон новые города строят. Там ой как нужны опытные кадры. И тебе, если тут плохо работается, тоже путёвку в жизнь организую.
Степан Матвеевич отповедь прокурора выслушал стоически, головы не опустил. Только желваки на скулах закаменели, и прилила к щекам кровь.
Прокурор перевёл дыхание, словно выплеснув всё на Степана Матвеевича, резко успокоился и заговорил дальше размереннее и деловитее:
Если помощь какая нужна говори, не стесняйся. И товарищи чекисты, если надо, подключатся. Не зря же одно ведомство сейчас. Судебного медика лучшего тебе отряжу. Автомобиль получите.
Пётр Данилович вдруг как-то хитро сощурился и закончил насмешливо:
А то могу ещё мою Анастасию предложить, она очень в бой рвётся. Просится в группу к твоему Ожарову. Сдерживаю из последних сил.
Все облегчённо заулыбались и задвигали стульями. Кажется, гроза миновала. Настю Окуневу, молодую стажёрку, недавно присланную с юрфака столичного ВУЗа в Прокуратуру N-ска, не знал только слепой.
Степан Матвеевич, в отличие от большинства коллег и самого Петра Даниловича, девчонку считал совсем не глупой, но при этом признавал, что зря она такую специальность выбрала. Не подходила Настя для должности прокурорского работника. И в первую очередь своей выдающейся внешностью.
Высокая, статная, с пшеничной русой косой в руку толщиной и наивными глазами необычного фиалкового цвета в обрамлении веера длиннющих ресниц, Настя походила на дорогую фарфоровую куклу. Да ещё и её вечный яблочный румянец на нежных щеках с ямочками. И аппетитные круглые колени Да и остальные достоинства у Насти были там, где положено, и в тех объёмах, какие нужны. Даже где-то и с избытком.
Степан Матвеевич подавил неуместную улыбку и серьёзно ответил:
Настю не надо. Но вот от помощи не откажусь.
Пётр Данилович погасил легкомысленную усмешку и серьёзно кивнул.
Может, освободить его от текущих дел, чтобы от важного не отвлекался? Нам ведь панику среди населения предотвратить надо. Не ровен час Прокурор со значением замолчал.
Степан Матвеевич удовлетворённо кивнул:
Дела текущие Ожаров почти закрыл, новых поручать ему не буду, по остальным группам распределю, да и товарищи из других отделений помогут. И он вопросительно глянул на прокурора.