Меня вдруг охватил животный страх от осознания, что все они могут единовременно находиться вместе. И в этом случае я буду там совершенно не нужен. В перерывах между сверлением дыр, я продолжал выдавать новые вопросы. Тут отец перервал меня на полуслове:
Слушай, а давай памятку тебе сделаем на фанере? Будешь по ней ориентироваться. Так, значит, ответили тебе, что мальчика зовут Миша, значит переходим к вопросу номер четыре, интонации его резко сменялись с успокаивающих на ироничные.
Впрочем, я не замечал сарказма, находясь в ступоре. Я всё ещё стоял в комнате, стеклянными глазами то и дело поглядывая на проезжую часть.
Саш, начал он, так я же совсем забыл тебе сказать. Вчера, когда мы разгружали мебель, возле нашего грузовика ходил какой-то пацан из соседнего подъезда, кажется, Дима. Или Егор. Он наверное и сейчас там ходит. Он меня ещё спрашивал, мол, кто переезжает, и я сказал, что здесь будет жить мальчик твоего возраста, который любит гулять и дружить. А он мне на это ответил, что это прямо его вариант. Так я ему сказал, что сегодня ты пойдёшь гулять часов в одиннадцать или двенадцать. Короче, слушай, он наверняка тебя там ждёт. Но имя ты всё-таки спроси, вдруг я напутал.
Я обрадовался, и по счастливому совпадению на часах было одиннадцать-двенадцать часов. Это всё меняло. Одно дело, когда тебе надо кого-то выбирать, присматриваться. А другое когда тебя уже кто-то готовенький ждёт. Я схватил со стола две карамельки и выбежал в подъезд.
Глава 2. Друг
«Сегодня я нашёл друга и узнал много нового», это и ещё кое-что я записал в журнале.
Итак, я побежал на улицу.
Ни за что не вспомню, во что я мог быть одет в тот день. Запомнить обувь было просто невозможно убивал я её с такой скоростью, что едва хватало на сезон. В школе, конечно, были туфли: коричневые сменяли черные, затем наоборот; белые и тёмные рубашки с длинными рукавами. Прочие детали безнадёжно стёрты из моей памяти, как ненужные воспоминания.
Зато я хорошо помню, как спускался по лестнице с четвёртого этажа, сломя голову. Папа неоднократно предупреждал, чтобы я бежал по ступеням только вверх. Так ты хотя бы не упадёшь, если споткнёшься, говорил он. Умно́! Но непрактично. Торопишься ведь обычно на улицу, а не домой.
Подъездная дверь хлопнула позади меня, и я сразу же начал осматривать всё вокруг. Пусто. Никто меня не ждал возле подъезда, ни возле соседнего подъезда, ни возле следующего. Я прошёл от первого до последнего входа, затем обратно, и понял странную для себя мысль. У нашего дома нет своего двора. Пятиэтажка стояла перпендикулярно трём другим, у которых как раз были свои площадки. А у нас не было. Выходишь из подъезда, делаешь пять шагов вдоль дощатой лавочки и попадаешь на асфальтную дорожку. Поднимаешь глаза и видишь серую стену соседнего дома. А ещё слева и справа то же самое. Словно три соседских дома надменно повернулись к нам боком. У них, значит, дворы свои, а у нас одна только дорожка, по которой то и дело снуют машины. Ну кто так строит!
Впрочем, дворы были наполнены в основном деревьями, лишь изредка металлическими конструкциями синего цвета, вроде качелей, хлопушек для ковров и бельевых сушилок. Белые широкие стволы доставали до верхних этажей. Ближе к домам росли клёны и другие деревья, названия которых я тогда не знал. Их было так много, что под ними почти ничего не росло.
Я внимательно осмотрел хозяйство первого двора. В середине была вытоптана футбольная площадка совершенно непонятной формы. Воротами служили стволы берёз. Надо признать, что люди, посадившие их, были выдающимися троллями. Ворота одной команды были явно шире других, а ещё одна штанга была прилично наклонена, увеличивая площадь ворот. Вы и представить себе не можете, сколько перепалок и потасовок породила эта несправедливость.
Я обошёл соседний дом и попал в следующий двор. В нём не было вообще ничего, кроме деревьев, потому как туда не выходили подъезды.
«Очень круто!» подумал я, здесь можно собирать грибы и штабик построить.
Продвигаясь вглубь по вытоптанной тропке, я наконец-то увидел мальчишку, примерно своего роста, может чуть повыше. Тот совершенно неподвижно стоял возле куста в загадочной позе, с выдвинутой вперёд рукой. «Это Дима, подумал я. Или Егор!»
Я хотел ускориться навстречу потенциальному другу, но вспомнил совет отца. Остановившись в нескольких шагах, я выглядывал из-за дерева, пытаясь установить правила его игры. И спустя минуту тот не шелохнулся, лишь слегка переместил руку. Мне не удавалось объяснить себе происходящее. Это точно был не футбол. Но что же тогда!
Мальчик снова перевёл руку в другое положение. Тогда я не выдержал и подошёл. Незнакомец моментально повернул голову и, ничего не сказав, снова уставился на свой куст.
Привет, ты Дима? спросил я довольно радостно.
Я не Дима, ответил он.
Привет! Ты Егор?
Я Костя, сказал он после долгой паузы. Кажется, к такому повороту не был готов даже мой отец. Хорошо, что мне тогда было только восемь. Это могло служить оправданием буквально всему, а не только невежеству.
Что ты делаешь? наконец-то уже спросил я, ведь именно этот вопрос согласно методичке должен был предопределить судьбу наших отношений.
Тихо. Ты слишком громко говоришь. Тут надо быть невидимым, иначе нас засекут, прошептал он медленно и внушительно. Видишь их?
Я никого не видел, точнее не понимал, что видел он.
Они уже близко, продолжил он. Видишь эту ветку? Я намазал её мёдом. Сейчас прилетят осы, на сладкое.
Рука его была вытянута вперёд, ладонь скрывала открытый спичечный коробок.
Я же молчал, шаря по кусту глазами в поисках насекомых.
Сейчас она прилетит. Я уже ловил так пчёл. Но пчела не так круто, как оса. Она может ужалить сразу несколько раз. А пчела только один раз жалит и потом умирает. А оса, она не умирает, она жалит, как пулемёт. Оса многоразовая, в его словах чувствовались уверенность и бесстрашие. Если кто-нибудь слабенький попадётся, то и убить может, добавил он.
Естественно, мне стало любопытно, и я спросил, против кого он готовит оружие.
Это для сестры, хладнокровно ответил Костя.
Услышав о сестре, я как-то машинально сказал, что у меня тоже есть сестра.
На, сказал Костик и протянул мне второй коробок.
Я взял коробок и встал рядом в ожидании улова. Осы не прилетали. Летала пара мух и какой-то странный продолговатый жук, который нас не интересовал. Костик отломил от куста медовую ветку и мы пошли искать удачи возле другого куста, коих было предостаточно. В ходе операции я узнал подробности о семилетней войне между ним и старшей сестрой, которая длится, сколько он себя помнит. Неясно было, кто положил начало конфликту, но по словам моего нового товарища, противник хитёр и безжалостен, хотя и сам регулярно несёт потери.
Вчера она спрятала мои ботинки. И не сознается, делает вид, что ничего не прятала. Я просидел полдня дома. А когда пришла мама, я конечно вынужден был, грустно вздохнул Костик, сказать ей про ботинки. Так сестра сказала, что ничего не прятала, а просто забыла. Забыла она! И ведь когда нашли, что! Ботинки все чистые, вымытые сушатся на балконе в углу там что они там делают в углу!? А она говорит, я помыла, позаботилась о любимом братике, а забыла сказать ему. Так мать её ещё и похвалила! Вообще! Гадюка косозубая.
У Костиной сестры и правда один зуб был не в ряду с другими. Звали её Света, и она была старше него на пару лет. Немного поостыв, он спросил:
А тебе что сделала твоя? подразумевая мою сестру, спросил мститель.
Она меня читать научила и ещё на пианино учит играть, ответил я.
Я бы за такое тоже отомстил, решительно оценил он.
Да нет, она у меня хорошая, вроде бы.