Не могу в это поверить. Отказываюсь в это верить! Нервный смешок вырывается из меня, как перья в разорвавшейся подушке.
Покажи мне это письмо, говорю, оборонительно сложив руки.
У меня его с собой нет.
Разумеется! усмехаюсь я, поерзав на стуле. Пришел сюда качать свои права и забыл прихватить единственное доказательство своих слов.
Доказательством моих слов служат факты о тебе и твоей жизни до встречи с моим братом. Откуда бы мне стало о них известно? Ты погрязла в проблемах. Тебе двадцать два, твой парень набрал на тебя кучу кредитов и смылся. Из университета тебя отчислили, потому что платить за учебу стало не чем. Тебя выселили из квартиры и ты слонялась по общежитиям, где жили твои сокурсницы и подруги, смотрит он на обалдевшую Элину. Так ведь было?
Что тебе надо? спрашиваю резко. Нападаю визуально. Набрасываюсь! Чего ты хочешь? Денег, которые тебе не достались?
Мне нужна справедливость. Я не переношу пресмыкающихся. Знаешь, кто это такие? Они палец о палец не ударят, но ведут себя так, будто не разгибая шеи работали днями и ночами. Они покупают дорогое жилье не за свои деньги. Машины. Путешествия. Даже домики на дереве. Потому что попросту не знают, как заработать их в достойном количестве. И потому они преуспевают во лжи. Готовы даже плодиться ради бумажек.
Попридержи-ка свой язычок, мачо! вспыхивает Элина. Мне казалось, я видела многое, но чтобы
Ребенок! заявляет Витан, будто в этой комнате есть только мы вдвоем. Это всё, что мне нужно. Можешь оставить себе этот дом, машину, что стоит во дворе и всё то, что мой брат по глупости переписал на тебя. У вас ведь была сделка: ты ему ребенка, а он тебе свое состояние. Второе остается у тебя, а первое ты отдаешь его семье. Всё честно.
Если ты сейчас же не уберешься из моего дома, я позвоню в полицию. Я тебя не знаю. Обманным путем ты втерся в мое доверие и оказался в моем доме, после чего стал нести чушь. Она меня пугает. Я понятия не имею, каковы твои помыслы и на что ты способен. Я мать-одиночка, которая пять лет назад забеременела с помощью ЭКО и это решение было осознанным. Кто ты такой знать не знаю. Мое финансовое состояние, социальное положение и в принципе личная жизнь не твоего ума дело. Для меня ты не более, чем сумасшедший, сбежавший из психиатрической лечебницы, который почему-то возомнил себя родственником моего друга, который, к несчастью, умер. Так что засунь свои жалкие запугивания сам знаешь куда. Вали.
Оценивающий взгляд обрамляет недобрая ухмылка. Несколько минут назад я едва ли сбивала дрожь внутри, но стоило только услышать упоминание о Мари, как материнский инстинкт в одно мгновение оснастил мою оболочку острыми шпагами.
Попробуй сказать хоть ещё одно слово о моей дочери, и останешься без глаз, говорю угрожающим полушепотом.
Мамочка? раздается сонный голосок Мари. Доспехи тут же слетают с меня, пламя ярости затухает под натиском самых прекрасных чувств, что я когда-либо испытывала. Обнимая своего замусоленного дельфина, Мари стоит в проходе и смотрит на всех нас нездоровыми глазками. Мамочка, мне плохо.
Громко отодвинув стул, бросаюсь к ней. Падаю на колени, оглядываю побледневшее личико. Только собираюсь спросить, что именно её беспокоит, как у Мари начинается рвота. Убираю волосы за спинку и тихонько приговариваю, что всё хорошо, бояться нечего. Но малышка рвет и плачет, потому что ей страшно.
Что мне сделать? шепотом спрашивает Элина над моим ухом.
Возьми большое полотенце из шкафа в гладильной, и просто накрой здесь всё, а я потом сама уберу. Мари очень горячая, говорю, с тревогой глянув на подругу. Вызову врача из клиники. Вдруг вирус какой-нибудь
Я сама всё уберу. А вы поднимайтесь!
Мамочка, хнычет Мари, прижимаясь ко мне. Она вся дрожит, жар её тела обжигает мне кожу. Стараюсь не впадать в то кошмарное состояние, когда не чувствую ничего, кроме полной беспомощности и непонимания, как помочь своему ребенку. Мамочка, у меня болят пальчики. И ручки. И ножки.
Подхватываю её на руки и поворачиваюсь к перепуганной Элине.
Вызови скорую, прошу шепотом. Скажи, что у ребенка высокая температура и рвота. Мы пока умоемся и переоденемся
Тревога крадет слова. Целую малышку в волосы, прижимая её обессиленное тельце к себе. Каждый раз, когда она болеет, я мысленно задаюсь вопросом почему она, а не я?
Конечно! Не беспокойся! Я всё сделаю!
Иду к лестнице, осторожно, но быстро поднимаюсь по мраморным ступеням, приятно охлаждающим горячие ступни. И только, когда заношу Мари в свою в ванную комнату, вспоминаю, что совсем позабыла о наглом самозванце, который всё это время молча сидел за столом.
Моя маленькая, лаского шепчу ей, осторожно усаживая на стул. Отрываю пару тканевых салфеток из рулона, смачиваю их теплой водой и аккуратно протираю любимое личико. Мари отстраняется, нижняя губка вздрагивает. Тебе плохо, солнышко?
Я не хочу больше! рыдает она и сквозь слезки смотрит на унитаз.
Ещё один приступ рвоты. Не могу не спросить снова: почему она, а не я?
* * *
На море были? спрашивает врач скорой помощи, после осмотра Мари. Жаропонижающее сработало быстро. Малышка быстро заснула, и мы спустились в гостиную. Сегодня или вчера?
Вчера, отвечаю, беспокойно следя за движением шариковой ручки между её пальцами в белых перчатках. Женщина в ярко-синем медицинском костюме и маске на лице, бегло заполняет неведомый мне документ с данными Мари. Но мы ничего и никогда не покупаем на пляже. Еду всегда берем с собой.
Вы не первые с подобными симптомами. Прошлым летом было то же самое: резкое повышение температуры, тошнота, рвота, сыпь на коже. В основном заражаются дети. Вчера как раз были на вызове по тому же поводу. Через пару улиц от вашей. Отец с дочерью рано утром пошли на пляж, а уже к обеду оба слегли. Вы себя как чувствуете?
Обыкновенно. Нормально.
Для профилактики пропейте вот этот порошок, записывает она название и дозировку на серой бумажке. А потом смотрит на Элину рядом со мной и хмурого мужчину, который всё ещё находится в моем доме. Подняв одну бровь, женщина добавляет: Пропейте вы все. Хуже не будет. А если всё же почувствуете недомогание, тогда следуйте вот этому перечню.
Как долго это будет продолжаться? спрашиваю, переминаясь с ноги на ногу.
Обычно на второй день рвота и температура проходят. В любом случае, если будете видеть, что ребенку становится хуже, вызывайте скорую. Обильное питье, свежий воздух и крепкий сон лучшее лекарство от любых болезней.
Теперь и на пляж опасно ходить, озвучивает Элина мои мысли.
Это не так. Вирусы есть везде. Но сегодня они здесь, а завтра они где-то там. Возьмите, вручает мне письменные рекомендации. Советую сварить куриный бульон. Когда девочке станет лучше, она обязательно захочет поесть. И пусть это будет что-то легкое для ослабленного желудка.
Да, конечно. Так и сделаю. Большое спасибо.
Я проведу вас, говорит Элина и указывает мне глазами на Витана. Мол, пора бы уже с ним что-то решать.
Мой затылок горит огнем, чувствую на себе испепеляющий взгляд темных и безжалостных глаз. Но, когда разворачиваюсь к наглому подлецу, возомнившему о себе не бог весть что, он смотрит на меня в подозрительно-молчаливом спокойствии. Подперев правой рукой квадратный подбородок, он продолжает анализировать меня, совершая записи исключительно в своей голове. Широкий кожаный ремешок серебристых часов идеально облегает запястье правой руки, и к беспокойству о дочери снова примешивается это угнетающее всю меня чувство скорейших перемен.
Уходи, говорю тихо, но не менее угрожающе. Немедленно.
Понимаю, говорит он низким голосом, не убирая руки от лица, тема серьезная, а время неподходящее.