Не одобряю.
Садись уже.
Андрей помог устроиться новому другу на пассажирском сиденье, а сам вполне резво направился к своему месту водителя.
Слушай, я так давно не набирался.
Куда тебя везти?
Дом есть, а возвращаться некуда, мужчина, подвергший самого себя испытанию алкоголем, протянул новообретенному другу визитку с юридическим адресом своей фирмы, по которому, собственно, и проживал.
У меня такая же фигня, Андрей понимал одиноких людей, причем всех вместе взятых. И каждого в отдельности тоже мог понять. Все чаще он подумывал об открытии общества для одиноких, чтобы либо бороться с этой напастью, либо научиться смиряться.
Все мы здесь заражены чем-то. Кто-то любовью до безумия, кто-то одиночеством до боли в сердце, Никанор не переставал сопоставлять жизненные сценарии родителей и себя. Его во многом проигрывал.
Любовь тоже по сердцу бьет.
Она убила моих родителей.
Погибли? Андрей отвлекся от дороги, чтобы сочувственно посмотреть на своего пассажира.
Не выдержали силы чувств. Всю жизнь оно над ними довлело, Никанор будто осуждал любовь, полагая, что та заслуживает на подобное восприятие.
Тогда не жалей об одиночестве.
Жалею.
Просто сам не знаешь, чего хочешь.
Не просто это. Очень тяжело, когда не знаешь, чего хочешь или что нужно хотеть.
Мало, кто знает. Просто хотим то, что доступно или напротив, то, что дано не нам.
В этом вся трудность.
Поэтому и не просто, Андрей усмехнулся, ведь ему самому было знакомо то, о чем говорил.
А вот мой дом, друг, Никанор немного оживился при виде знакомого здания, но тотчас сник.
Хороший район и дом красивый.
А мне все это безразлично.
Ты просто пьян.
Наверное.
Глава 26
Зима не нравилась, но не так, как поздняя осень. Впрочем, ни один из периодов года не мог претендовать на благополучный. А все потому, что в любое время года случалось то, отчего жизнь утрачивала краски. Не сразу, а по маленькому кусочку. И эти обесцвеченные фрагменты со временем превращались в нескончаемую позднюю осень. А ту сменяла леденящая зима. Вот так и проходила жизнь. И никогда она не становилась лучше с годами. Только хуже. Возможно, так случилось с ней. Скорее всего, и с кем-то ещё. И ей не верилось, что не со всеми.
От всего этого в голове возникал только один короткий вопрос: «Зачем?». Когда-то Николь хотела отыскать на него ответ. И всякий раз приходила к мнению, что не в силах обосновать жестокость мира. А может, он и должен быть таким жестоким, холодным, бесцветным, чтобы человеку ввиду его смертности не хотелось жалеть о том, что жизнь не вечна.
А где-то в глубине брезжилась не то, чтобы надежда, а робкая просьба о том, что жизнь по умолчанию должна обладать чем-то настолько стоящим, что и смерть будет оправдана. Николь ещё располагала достаточным количеством лет, чтобы убедиться в правоте своего предположения. А для этого требовался ещё один человек. В одиночку некоторые вещи не осуществить.
Смирившись с пронизывающим холодом, женщина в черном пальто все также размеренно побрела по улице. К дому, где её ждал укромный уголок, согревавший круче любых обогревателей, пледов и прочих ухищрений борьбы с холодом.
Глава 27
Сегодня без горячительного.
Даже и не думал такое предлагать.
А хорошо у тебя в баре, Никанор давно уже не находил более-менее соответствующего взыскательным ожиданиям места. А совершенно простой с виду бар оказался тем, что и требовалось.
Я и сам тут застреваю до закрытия, Андрей с какой-то особенной радостью осознал, что обрел вполне подходящего собеседника для обнажения души. А такое он редко допускал. Наверное, пришло время. Оно всегда для чего-то настает. И само знает, когда это следует сделать.
А дома?
А там уже никого нет.
Что-то произошло?
Расставание.
Это не горе.
Не знаю до сих пор. Любил, наверное. Как-то тошно без неё. И с ней было сложно.
Мне это незнакомо, Никанор помнил о не заладившихся отношениях, как и о том, что те не смогли его поранить. Повезло увидеть ситуацию не изнутри, а снаружи.
Плохо, Андрей предпочитал практически из любой ситуации извлекать науку.
А что хорошего в страданиях?
До страданий происходит нечто хорошее.
С детства боялся чего-то хорошего, проникающего глубоко в сердце или душу, потому что, когда оно исчезнет, изнутри все разорвется. Я боялся этого.
Знаешь, если бояться страданий, то можно не испытать и удовольствий.
Я перестраховался.
Перегнул палку.
В чем?
Стоишь в стороне от жизни.
А надо?
На максималках гнать по дороге. Вот это жизнь. А страдать все равно придется.
Никанор отпил кофе из чашки, поставленной барменом, вышколенным собственноручно Андреем. Разговаривать перехотелось. Следовало обдумать услышанное. Андрей и не пытался мешать.
Глава 28
Не звони.
Почему?
От тебя становится грустно.
Ты же знаешь, что я такой.
Знаю. Вот и не звони.
Ты меня постоянно прогоняешь.
Не только тебя, Евгения не делала исключений для мужчин, пытавшихся завести с ней отношения, если хотя бы какой-то их жест или суждение не резонировали с теми, что породило её сознание.
Я ещё и не один? Вячеслав продолжал вести себя так, словно между ним и собеседницей возникла пресловутая близость, к которой он никак не мог её склонить.
С данного ракурса это даже неплохо.
Мне плохо.
А мне нет. И я не хочу, чтобы мне всякий раз становилось плохо от тебя.
А мне что делать?
Не грустить.
Не умею.
Придется учиться, молодая женщина предпочитала избавляться от людей, склонных к неоправданной меланхолии. Не всегда получалось.
Мне много лет, мужчина дополнил свои слова громким вздохом. Он частенько вздыхал и даже постанывал во время бесед.
Тем более, полезно для мозга.
Откуда тебе это знать, ты же не медик.
Я редактор и читаю много литературы, в том числе на медицинскую тематику.
Читать не значит стать специалистом.
Не значит, но получить представление и знания вполне даже допустимо.
Наверное, мне нравится грустить.
С этого и следовало начинать. Поэтому не звони мне не нравится.
Неужели ты никогда не грустила?
Слишком много, поэтому больше не хочу.
Так не бывает.
Евгения ждала, когда собеседник, находившийся на расстоянии, как обычно первым прервет телефонную беседу. Он молчал, и она не собиралась давать ему основание ухватиться за какое-нибудь слово и продолжить дальше потчевать её грустью. И он поступил, как всегда.
Глава 29
Как же хотелось выговориться. Прокричаться, не на повышенных тонах, а просто словами. Эмоциями. Озвучить боль. А той было так много. В прошлом. А теперь глубоко внутри тела. Может даже души. Но в неё она не верила. Как не верила и в какую-то иллюзию про жизнь после, про то, что страдания воздадутся и душа обретет нечто заслуженное, и не обязательно, что хорошее. А страдать и после смерти уж точно не хотелось. Отчего-то человек так устроен, что всю жизнь ищет страдания. При жизни. И даже после оной. Ей прилично осточертела жизнь на земле, а уж о какой-то там после смертной с последующими муками уж точно мечтать не хотелось. Как же все это ей надоело. Страдания, боль зачем? Чему-то учат. А по сути, просто крадут бесценное в силу своей ограниченности время, которое можно использовать для получения удовольствия, ощущения радости. Но нет, зачем-то происходила абсурдная чушь и человек навсегда утрачивал прежний настрой на жизнь. После испытанных страданий жизнь никогда не становилась прежней. Она становилась другой, лишенной беззаботности, пропитанной горечью и хранившей боль. И все это сосредотачивалось в теле, ибо оно и является вместилищем жизни. Но человеку веками талдычат о непотребстве и неважности тела, потому как кто-то придумал некую душу, наделенную нескончаемой жизнью.