Наваждение испарилось. Я аж вспотел от страха. Что это было? Заболел? С ума схожу?
Выскочил из машины и забегал вокруг. Жилья здесь вовсе не наблюдалось, по обе стороны дороги распростерлись поля с кучками деревьев. Далеко, почти на горизонте, виднелся лесок. Он дрожал как от марева, хотя было отнюдь не жарко.
Итак, что это было? Я постарался вспомнить ощущения. Приближение неведомого существа Это был человек? Вроде да. Откуда-то возникла уверенность, что женщина. Добрая? Не совсем. Но и не злая. Она звала меня по имени? Нет, но я почему-то думал, что звала она именно меня. Откуда она шла?
Я завертелся на месте. Наверное, она шла справа. Я ехал на юго-восток, а она шла с юга.
Да я сраный экстрасенс, пробормотал я. Или шиза. Скорее, шиза, чем экстрасенс.
Придя в себя, тронулся с места и увидел, как вдали прямо по курсу и чуть левее, среди холмов, покрытых лесочком, что-то ярко сверкнуло. Словно солнце.
Поколебавшись, я поехал к холмам, при этом внимательно поглядывал по сторонам, даже про зеркала заднего вида не забывал, хотя шанс, что меня начнет кто-то догонять или обгонять, равнялся нулю. Вскоре выяснилось, что именно сверкало какая-то штука с зеркалами на высоком шесте. Шест торчал над верхушками деревьев между холмов. Еще там виднелась группка одно- и двухэтажных зданий.
Какой-то детский лагерь отдыха.
Я слышал раньше о таком, но никогда здесь не бывал. Его недавно построили, и допускали отдыхать не всех детей, а особенных. Нет, не вундеркиндов, а отпрысков крутых родителей. Так говорили. А я не вундеркинд, и родители у меня сроду крутыми не были.
Зеркала на шесте располагались так, чтобы отражать солнечный свет сразу во все стороны. Своего рода маяк. Я, понятное дело, сразу подумал о ловушке вроде флага у Оборотней, но любопытство пересилило.
Собственно, почему нет? Никакой определенной цели у моего путешествия нет. Я никуда не спешу. Мне скучно и одиноко. А в этом лагере могут засесть не только Оборотни
Короче, я въехал на территорию лагеря, зажатого меж двух склонов. Здесь было красиво и ухоженно: беседки, игровые площадки, аккуратные домики, крохотная, но бурная речушка, к которой ведут специальные лесенки. Всюду деревья, кусты голые, потому что на дворе апрель, но летом тут наверняка зашибись.
Домиков было три штуки: двухэтажный и два одноэтажных. В двухэтажном, как я понял, жили особенные детки, в одноэтажных, наверное, питались и получали лечебно-профилактические процедуры.
Я остановился возле поднятого шлагбаума, припарковавшись так, чтобы в случае чего свалить быстро, не тратя времени на развороты.
На первый взгляд в лагере не было ни души. Потом я увидел маленькую детскую фигурку. Вроде девочка лет десяти. Она замерла, заметив меня, затем развернулась и побежала к двухэтажному зданию.
Так-так! Не Оборотень и не Буйная. Уже хорошо!
Я выпрыгнул из машины, прихватив по инерции биту. Но идти вперед не спешил. Салага явно сейчас позовет кого повзрослее.
И правда, через минуту из здания вышел мужик лет тридцати, следом выскочило четверо мальцов примерно лет от десяти до тринадцати.
Я пошел к ним навстречу. Подумал, что выгляжу не слишком дружелюбно: в рваной куртке, с нечистой битой и в терминаторских очках. Снял очки, улыбнулся.
Мужик протянул мне руку без особого страха, хотя не был вооружен по крайней мере, я не увидел оружия. Позади жались два пацана и две девчонки. Мужик был высокий и плечистый, блондинистые волосы прилизаны и зачесаны на косой пробор, что выглядело как-то старомодно. Лицо открытое, добродушное, как у советских солдат на старых фотках. Гладко выбритый, в поношенном приталенном пальто, немного лощеный. В ухе серьга, что совершенно не сочеталось с образом советского человека.
Я пожал ему руку.
Меня зовут Степан, сказал он. Откуда добирался? Из города?
Из него, ответил я. Тим.
Ну что ж, Тим, добро пожаловать. Если хочешь, оставайся. У нас тихо-мирно. Ни Буйных, ни Оборотней.
И Бугимены не ходят, встрял хулиганского вида мальчишка без одного переднего зуба. Он уже вышел из того возраста, когда молочные зубы выпадают, поэтому, выходит, зуб был потерян уже постоянный.
Какие Бугимены?
Ночные твари, нахмурился Степан. Ты не в курсе?
Я думал, это Оборотни, которые могут выходить из домов
Оборотни не могут выходить из домов. Пока нет. Но они меняются. Ночью бродят другие сущности. Всё это, конечно, дьявольские порождения.
Я удивленно приподнял брови. Получается, Степан придерживается религиозной версии апокалипсиса?
Один? спросил Степан, поглядев на мой джип.
Ага.
Ну что, зайдешь?
Я пожал плечами нарочито равнодушно.
А сколько вас тут?
Все, кто есть, перед тобой. Это Захар, Толик, Альфия и Татьяна.
Захаром звали беззубого пацана. Альфия была той самой малюткой, что заприметила меня первой. У Толика был какой-то замутненный взгляд, а у Татьяны щеки как у хомяка.
А если я какой-нибудь придурок? ухмыльнулся я. Не боитесь?
Степан улыбнулся.
Все придурки превратились в Буйных или Оборотней. Буйные прячутся кто где, а Оборотни заперты в замкнутых искусственных контурах. Остались только достойные.
Ну, не скажи, засомневался я.
Многие были напуганы, согласен, кивнул Степан. Оттого и вели себя не всегда хорошо и прилично. Но людьми остались действительно только достойные.
Откуда такая уверенность?
А ты думаешь, что этот наш апокалипсис случился сам по себе? Случайно? Стихийно? Вот если бы человечество вымерло от вируса или экологической катастрофы, всё было бы понятно. Вирус он и есть вирус Хотя даже вирус можно распространять намеренно. С глобальным потеплением тоже всё понятно. А как объяснить Три Волны? Инопланетяне? Не смеши меня если они и есть где-то в космосе, на нас им явно плевать.
И что ты хочешь сказать?
Что апокалипсис был задуман и осуществлен разумной волей. Страшной и неумолимой. И все произошло не случайно. И те, кто остался, не простые люди. Достойные. Степан тепло мне улыбнулся. Поэтому я собираю Выживших, понимаешь? Мы не должны бродить сами по себе.
Я подумал. Спросил:
Откуда у тебя столько детишек?
Я учитель начальных классов в сельской школе. Всех детей знаю. Когда грянуло, стал собирать Выживших. Мне встретились эти ребята. Поначалу мы жили в деревне, после я увез всех сюда, в самое пока что безопасное место. Мы здесь уже месяц, и я для них вроде воспитателя. Или пастыря.
Еще Виктор Геннадьевич был, встрял Захар.
Степан нахмурился.
Да, наш завуч, он же историк. Тоже выжил. Но наткнулся на Буйного, тот его и
Он не договорил, а самая взрослая из всех детей Татьяна всхлипнула. Нравился ей завуч-историк, что ли? Или родственник?
Слушая все эти рассказы, я потихоньку расслаблялся. Мелькнула параноидальная мыслишка, что меня заманивают в ловушку. Не знаю, зачем: возможно, Оборотней накормить, что в здании таятся. Или сами из меня сервелат сделают. Но позже я пришел к выводу, что вряд ли. Если взрослый Бродяга еще и способен на гадости, то детишки
Они глядели на меня ясными глазами кроме Толика, который, видимо, полностью погрузился в свой внутренний мир, и я не мог поверить, что они умеют так притворяться.
Ладно, сделал я одолжение. Пойдем внутрь.
***
Все же я был напряжен еще долго. Специально пошел позади всех, биту не выпускал, зыркал по сторонам, чтобы не пропустить атаки.
Но атаки не последовало. Степан со своим выводком провели меня в одноэтажное здание, которое действительно оказалось столовой и кухней. Между зданиями я приметил пикап Тойота Хилукс, красный, мощный, четырехдверный. На нем, вероятно, Степан гонял в районы за припасами.
Время было обеденное, и мы уселись за длинный стол Степан во главе, детишки и я по сторонам. Ели рисовую кашу с консервированными овощами. Стол накрывали девочки, Степан и мальчишки просто сидели и ждали.