Я бросил взгляд на окно темно, одиннадцатый час.
Поколебался, выключил свет в комнате, встал у двери. Помявшись, вынул пробку из глазка и посмотрел.
В коридоре было темно, но откуда-то сбоку сочился слабый желтый свет кажется, настольная лампа в гостиной горела. Черная тень качалась в коридоре, бродила туда-сюда.
Зрение приспособилось к темноте, и я увидел мамин фартук, халат Но лица не было было лишь что-то черное, склизкое, шевелящееся множеством крохотных щупалец. Ни глаз, ни носа только пасть до ушей, полная тускло отсвечивающих зубов.
Чудовище в одежде матери слонялось по коридору, и я кожей чувствовал его тяжелый взор на мою дверь. Оно хрипело, бормотало что-то под нос, потом резко наклонилось и принялось расхаживать на четырех конечностях.
Внезапно откуда-то сбоку выдвинулось что-то черное, закрыв свет, и мне показалось, что я увидел чернильный глаз, полный голода и жажды
Я отпрянул, заткнул пробкой глазок.
Наверное, они каждую ночь ходят здесь, под дверью, чувствуя живую плоть за ней. И с каждой ночью все меньше контролируют себя.
Я лег, заткнул уши берушами, закрылся одеялом с головой. Чудилось, что сейчас кто-то сорвет с меня одеяло, вцепится когтями и зубами
Но никто не пришел.
Утром, когда взошло солнце, родители встретили меня на кухне. Они казались одновременно оживленными и больными. Щеки у обоих розовели, кожа разгладилась, они будто помолодели на десять лет. Но глаза горели лихорадочным блеском, а в улыбках таилось что-то хищное.
Я покосился в сторону спальни дверь была заперта. Отец молча протянул мне ремень мой ремень
Родители впервые не делали вид, что едят вместе со мной. Просто сидели и смотрели на меня. Я молча ел. Потом пошел в свою комнату, поднял рюкзак и продел руки в лямки. Тяжеленький Но это терпимо.
Я не знал, что сказать. Сейчас я навсегда уйду, надо бы речь толкнуть Родители тоже молчали. Я вышел в прихожую, оглянулся.
Папа, мама, вырвалось у меня, и голос сорвался.
Мама не выдержала, рванулась ко мне, но отец удержал ее.
Не надо, не трогай его
Мама остановилась, в глазах блестели слезы.
Что бы не случилось, сынок, сказала она, что бы не произошло, помни: мы будем тебя всегда любить.
Папа кивал, губы его тряслись.
Я знаю, наконец сказал я. И я вас тоже всегда буду любить. Прощайте.
И, перешагнув порог в последний раз, аккуратно прикрыл входную дверь за собой.
Глава 2. ПАСТЫРЬ
В городе заводить брошенные машины и куда-то ехать себе дороже Буйных разбудишь, да и не проехать далеко из-за заторов, но на окраине появляются некоторые возможности. На выезде из города я наткнулся на симпатичную машинку, Мицубиси Паджеро Спорт. С ключами в замке, зеркальными мужскими очками за солнцезащитным козырьком, коробкой с высохшими крылышками КиЭфСи, полным баком бензина и недопитой бутылкой Пепси. Водитель, видно, услышал Дьявольскую Музыку, выбрался из машины и ушел неведомо куда.
Я выбросил крылышки, закинул увесистый рюкзак на заднее сидение, сел за руль, нацепил очки. Полюбовался на себя в зеркале заднего вида. В прежнем мире мне даже мечтать не приходилось о такой тачке к тому же в шестнадцать лет! Но после Дня Икс всё изменилось. Я завел двигатель и поехал прочь из города, старательно объезжая замершие на трассе автомобили.
Куда ехал не знаю. Предположительно на юга. Планов не было какие могут быть планы в нашем теперешнем мире после того, как его накрыли Три Волны? Первая Волна превратила бо́льшую часть людей в Буйных, что разгромили города и поселки по всему миру. Во время Второй миллионы хомо сапиенсов под воздействием Дьявольской Музыки ушли куда-то и пропали без вести. А Третья превратила некоторых оставшихся в Оборотней Как моих родителей.
Те же, кто остался, например я, вынужден как-то выживать.
Ехать было сначала интересно, потом ужасно скучно. В Прежнем мире, помнится, пошла мода среди тревел-блогеров путешествовать в одиночку. Суть тренда был таков: некий чел в гордом одиночестве отправляется за горизонт, весь такой красивый и одинокий любуется на красоты природы, селфится на фоне гор, морей и водопадов, в Инсту фотки и видео заливает. Фолловеры охают, ахают, лайкают, комментят. А потом чел выпускает полноценный фильм на Ютубе с музыкальными треками, красивыми переходами и монтажными склейками и получает разнообразные ништяки.
Но ведь на самом деле ни один такой путешественник по-настоящему одиноким никогда не оставался! Разве что на ночь в номере или палатке. Всегда его окружали люди, с которыми можно пообщаться. Спутников нет, но на худой конец всегда есть прохожие
А у меня вообще никого не было. Путешествовал я один-одинешенек по бескрайним просторам нашей необъятной обезлюдевшей страны.
Радио, естественно, не работало, а слушать плейлист на флэшке у меня не хватило никаких сил вкус у бывшего владельца тачки, скажем мягко, сильно отличался от моего. Иными словами, говенный у него был вкус.
Вот и ехал я в молчании и полном одиночестве. Попивал пепси. Думал о том, о сем. В основном, о родителях, что остались в городе. Сильно не гнал то и дело попадались на дороге брошенные как попало авто, надо было их объезжать или между ними протискиваться. И ездок из меня так себе на дядькиной колымаге два месяца по деревне рассекал, и на этом весь мой стаж заканчивается.
На трассе то и дело попадались камеры, и я думал: интересно, они тоже работают, раз электричество не отрубилось? И снятое записывается в память компов? Кто смотрит эти записи?
А кто следит за электростанциями и водоснабжением?
На двадцатом километре, когда дорога начала забирать вверх, на пригорок, случилось кое-что интересное и непонятное. Я заметил на асфальте какие-то разноцветные тряпки. Притормозил. Огляделся нет ли кого? вылез из тачки и подошел к ближайшему непонятному объекту. Оказалось, это рубашка обычная, мужская, слипшаяся от грязи. Судя по виду, давно здесь валяется. Чуть дальше женские джинсы и пуховик. Детские шмотки Расшнурованные ботинки Я вернулся в машину и доехал до высшей точки возвышенности, где торчала брошенная фура. Отсюда открывался вид на желто-серо-бурую долину впереди с прямой лентой трассы.
Дорогу впереди, землю по сторонам, кусты и деревья усеивала одежда десятки, сотни, тысячи предметов одежды. Эта одежда лежала здесь давно, ветер забросил тряпки на деревья, вымазал в грязи. Трусы, лифчики, кальсоны, штаны, пиджаки, куртки, шубы, домашние халаты, ботинки, туфли, шлепанцы все это усеивало пространство чуть ли не до горизонта
Я сидел в машине охреневший, с отвисшей челюстью, и глазел поверх блатных очков на весь этот секонд-хэнд. Почти сразу догадался, что это одежда Ушедших под Музыку. Они ведь уходили в чем были, неожиданно, бросая все дела, которыми на тот момент занимались. Кое-кто из Бродяг тоже отголоски той музыки слышал, говорил, что она прекрасна По радио выступал один Бродяга, рассказывал о странном явлении, выдвинул теорию о Трех Волнах, затем пропал куда-то.
Значит, Ушедшие не просто удалились из городов, но еще и разделись догола
Но потом-то куда подевались?
Я с некоторым страхом залез на фуру самое высокое место поблизости. Сначала на кабину, потом на полуприцеп. Нет, вроде нигде не видать нагромождений голых тел Хотя местность за лесочком была не видна, но соваться туда не захотелось.
В общем, я поехал дальше, и вскоре разбросанная одежда перестала мозолить глаза. Наверное, впервые со Дня Икс мне было настолько не по себе. Передо мной приоткрылась тайна и при этом стала еще непонятней.
Я ехал еще час с черепашьей скоростью в напряженном ожидании чего-нибудь страшного и неприятного. Однако ничего особенного не происходило, если не считать все реже и реже встречающиеся брошенные машины. День стоял солнечный и теплый, небо сияло голубизной. Справа и слева сквозь деревья временами выглядывали домишки; если не приглядываться, то и не поймешь, что людей там нет уже несколько месяцев