Июньская ночь обещала быть сказочно теплой, даже жаркой. Пока Паша и не представлял себе, насколько
Девушки, подошедшие к Марии, были старше ее на пару лет. Одна из них приходилась Вересковой двоюродной сестрой, звали ее Евгенией, другая подругой сестры. С ними еще были две девчонки одиннадцати-двенадцати лет, жадно впитывающие все что ни скажут старшие. Особенно такое, чего не услышишь от родителей.
Смотри-ка, Ируся, Верескова с женихом приехала, говорила Евгения, бойко поглядывая на Марию. Какой хорошенький ма-а-альчик!
Не боишься, отобьем? спросила Ируся. Мария, улыбаясь, пожала плечами, мол, отобьете, так что поделаешь? Девочки-подростки весело переглянулись. Тема их очень заинтересовала.
Как зовут молодого человека? спросила Евгения. Где познакомились?
Павел. Он на практике у отца. Вообще-то мы в одном институте учимся.
А-а-а! понимающе протянула Евгения. И в институте вместе, и на практике? Славно, славно.
Маша поняла, что от звания «жениха» у девушек с таким настроем Пашу уже не избавить, и покорилась. Она должна была признать, что ей это вовсе не было неприятно
Ну, что, идете ночью с нами гадать, через костер прыгать, венки плести, купаться миловаться?! на последнем слове Евгения сделала ударение, и они с Ирусей заржали, как дурочки. Мария невольно оглянулась в сторону работающих отца и Паши. Сегодня же ночь Ивана Купалы!
Да вы что?! вспомнила Мария. А ведь точно! Про вашу прошлую ночь я наслышана
Эта еще интереснее будет! пообещала Евгения. Парни там все уже приготовили. Мы думали, ты специально приехала.
Нет же, совсем забыла! Все вышло случайно.
Вот и отлично! Присоединяйтесь, готовьтесь! Мы за вами зайдем.
Откуда-то донесся запах цветов, каких-то трав. Марии показалось, у нее голова сейчас закружится от предчувствия счастья. Ее принц рядом с отцом копался в огороде, обнажив до пояса свое стройное, отнюдь не лишенное мускулатуры, едва тронутое загаром тело.
Василий Викторович выдал Паше новенькую спецодежду, однако размером явно великоватую. Словно и вправду вместо Павельева должен был приехать Толоконников.
Капитан наметил ему контуры будущей ямы, сам снял дерн, дальше впрягся Павельев. Как ни стеснялся Паша раздеться, все-таки до Бельмондо ему было далековато, хотя свои пятнадцать раз на турнике он подтягивался, но в плотной спецовке работать было невыносимо, пришлось. Ну а штаны было заменить нечем, взять с собой плавки он не догадался.
Ладно, решил он, пусть Мария полюбуется, насколько приятнее пожмякать ее ненаглядного корфаковца, нежели его, Пашу Павельева, и заодно убедится, что он не соврал насчет отсутствия татуировок на собственном теле.
Плохо было, что сердце Паши Павельева все меньше хотело слушать голову. Это грозило ее обладателю большим разочарованием. И сейчас на катере Мария предпочитает общаться со своим Толоконниковым, а в городе она думать про Павельева забудет, тем более что и сейчас не думает. Единственное, что радует, теперь, когда он будет встречать Ее в стенах вуза, на зависть однокурсникам сможет на правах человека, строившего вместе с ее отцом сортир, по-свойски приветствовать красавицу и осведомляться, как поживает Дружок? Быть может, он даже придумает, чем заинтересовать ее, и она постоит с ним минутку-другую в институтском коридоре, чтобы все его одногрупники усохли!
От этой мысли Паше стало чуть веселее, он активнее заработал лопатой.
Слово за слово, они разговорились с капитаном. Паша все узнал про самостоятельность Марии, про ее маму, которая, оказывается, занимает офигительную должность, что Пашу ничуть не удивило, и про то, как Василий Викторович ушел с «Сибирского», про гордость отца за старшего сына.
У Павельева возникло двоякое чувство. С одной стороны, ему польстило, что такой серьезный человек с ним по-дружески откровенен. Паша ни разу не замечал, чтобы капитан так разговаривал с кем-то из команды. С другой стороны, при таких родителях Мария для него окончательно утвердилась на пьедестале недосягаемой высоты. Тут чувствовалась крепкая семья, в которой все личности.
А что у Паши? Конечно, его мама супер-личность, но об этом знает только он один, да еще господь бог, конечно. Внешне никакого блеска от них, Павельевых, не исходит.
Отца своего в его звездные годы Паша, к сожалению, не знал, слишком давно это было. Теперь отец простой пенсионер.
Паша не стал рисоваться перед капитаном и честно все рассказал, и про мать, работающую в парикмахерской на улице Комарова, и про отца, бывшего журналиста, с которым она в разводе. А чего ему было скрывать? На роль жениха Марии Вересковой он не претендовал смешно бы было.
Подожди-ка! вдруг что-то вспомнил Василий Викторович. Твоя мама работает в мужском зале на Комарова? А как она выглядит?
Хорошо, сказал Паша.
Капитан улыбнулся:
У нее волосы такие, светлые, и глаза как у тебя? Ее зовут Людмилой Ивановной? Так я же всегда у твоей мамы подстригаюсь! Мы живем недалеко, за кинотеатром «Протон».
Совсем рядом, удивился Паша. Мы в том доме, где магазин «Уют».
Мир тесен, заключил Василий Викторович. У тебя очень хорошая мама. Такая вежливая, интеллигентная. Я в парикмахерскую хожу только к ней. С Людмилой Ивановной интересно поговорить.
Паша много раз слышал подобные отзывы о своей матери, но всякий раз делалось приятно, словно слышал впервые. Капитан сразу стал ему как будто немного ближе. Может быть, Паше все-таки побороться за Марию Верескову, раз ее отец такого хорошего мнения о его матери?
Работу, намеченную капитаном, они выполнили в полном объеме. Обычно человек, роющий яму другому, не заслуживает добрых слов, но это был не Пашин случай.
Кушай, сынок, кушай! потчевала его тетя Таня. Устал небось!
К сожалению, не слышала, как его похвалили, Мария. Поначалу, она к ним подходила, сложила шапочки от солнца из газеты, принесла воды попить. Затем куда-то отправилась с подругами, которые зашли за ней, и больше не появлялась. Сбывались худшие Пашины предположения. Он вдруг предложил:
Василий Викторович, может, еще поработаем? Врем детское, светло. Меньше доделывать останется.
Капитан посмотрел на него:
Я думал, ты устал. Ну тогда давай еще пол постелем.
В первый раз в жизни Паша сам напрашивался на новое задание. Это было куда легче, чем сидеть без дела и грустить. Грустить за делом тоже не больно приятно, но все-таки легче, поскольку знаешь, что тебя хоть кто-то любит. А именно работа, она всегда к дуракам неравнодушна
Ну все, наконец объявил Василий Викторович, шабаш! Пойдем, я дам тебе полотенце, примешь душ. Вода в бочке, наверное, как кипяток. Такая жара!
Когда Паша, с мокрыми волосами, в сандалиях на босу ногу и полотенцем на руке, вышел из душа, испытывая физическое удовольствие, вопреки всему, он вдруг увидел Марию, которая поднялась со скамейки и двинулась ему навстречу.
С легким паром! пошутила она, словно он мылся в бане, а не под душем. Нас приглашают отмечать ночь Ивана Купалы, сообщила Мария.
Спасибо. Здорово, деловито оценил новость Паша, которого это «нас» подняло до небес.
Тебя, кстати, все считают моим женихом.
Решительно, на небесах Паше было не усидеть. Его уже несло к звездам!
И много их? спросил Паша. Тех, которые считают? Кроме тети Тани, конечно.
Значит, так, стала перечислять Мария, Женька, это сестра, Ируся, ее подруга и моя, соответственно, тоже, их молодые люди Герман и Володя, еще Анжелка и Наташка с друзьями, я их знаю меньше Так что? спросила Мария. Побудешь моим женихом? Она улыбнулась так, что Паша хотел сказать, что готов быть не только ее женихом, но и мужем, и отцом ее ребенка, и, если потребовалось, стал бы сторожевым псом, кабы не боялся обидеть Дружка, которому многим обязан.