Пойдем-ка зайдем в подъезд, пошептаться надо, сказал я, поравнявшись с лавочкой.
Мальвина зашла в ближайший подъезд. Я, выждав паузу, оглядевшись и убедившись, что за мной никто не наблюдает, проследовал за ней.
Слушай, Мальвин, ты в последнее время про сахар ничего не слышала? Тут, понимаешь, сахар из детского садика украли.
У бедных деток? Как же они теперь чай будут пить без сахара? словно сговорившись с Комаром, иронично посокрушалась обладательница металлической улыбки.
Не до шуток, Мальвин, сказал я, переходя на шепот в панельном колодце подъезда.
Дай припомню, сказала Мальвина и закусила губу. Ты знаешь, я про сахар ничего не слышала, но вот попробуй в соседний подъезд зайти в квартиру на девятом этаже. Ну, ты должен ее знать.
А что, там сладкоежки завелись?
При чем здесь сладкоежки?
Ну я же сахар ищу?
А при чем здесь сладкоежки? повторила Мальвина. И посмотрела на меня взглядом, каким можно было бы посмотреть на профессора математики, уличив его в незнании таблицы умножения. Самогонку там хлещут уже неделю. Сама у них пила.
Ах ты, черт! Почему же мне, интеллигентному молодому человеку, никто из старших товарищей, включая Комара, за целую неделю не объяснил прописную истину?! А может, Комар хотел, чтобы я сам до нее дошел?
Я привык видеть сахар у себя на кухне в фарфоровой сахарнице. Еще видел, как в моем детстве бабушка килограммами высыпала его в стоящий на плите таз с ягодами, когда варила варенье. А сейчас, придя на службу в УГРО, окунувшись в мир асоциального элемента, мне следовало бы знать, что в этом мире дармовой сахар это прежде всего САМОГОНКА! А не приятная вкусовая добавка в чай.
Спасибо за совет, Мальвин.
Должен будешь.
Сочтемся! крикнул я Мальвине, выбегая из подъезда.
Ищи самогонщицу! крикнула она мне вслед. Найдешь самогонщицу найдешь и свой сахар!
У квартиры, расположенной на последнем, девятом этаже панельного дома, не было двери. Точнее сказать, дверь была, но давно снесенная с петель. Она висела не на своем родном месте в дверном проеме, а стояла прислоненной к подъездной стене. И не убирали ее далеко от квартиры, наверное, только потому, чтобы не отвечать каждый раз на вопрос: «Где у вас дверь?»
Квартира встретила меня резким смрадом, ударившим в нос с порога. Окна в квартире были закрыты. На кухне горел небольшой факел газа на кухонной плите. В таких квартирах газ никогда не выключают здесь знают цену спичек.
В квартире воняло дешевым, кустарного производства, спиртным, перегаром и запахом немытых человеческих тел. Я прошел в комнату. В ней на полу лежали несколько храпящих, находящихся в стадии скотского опьянения мужских, но больше казавшихся свинячьими тел. Одно такое тело лежало в коридоре. На единственной находившейся в квартире кровати лежало полностью обнаженное женское тело. Вокруг таза этой женщины разводами высохло желтое пятно она, похоже, обмочилась во сне, а затем эта влага испарилась в душной квартире парами, что только добавляло и без того нестерпимой вони. Мой съеденный утром завтрак начал подниматься по пищеводу обратно и был готов уже вырваться наружу. Я подбежал к окну, распахнул его до конца и сделал несколько жадных глотков горячего, но все же свежего воздуха. Отдышавшись и дождавшись того момента, когда уличный воздух хоть немного разбавил царящую в этой квартире вонь, я перевел свой взгляд на лежащее на кровати женское тело. Глядя на него, я почувствовал отвращение и мерзость от своего восприятия этого. Не потому, что тело было болезненно высохшим. Не потому, что оно было не по возрасту дряблым. Не потому, что в подмышках и в том месте, которое у женщин, ведущих порядочный образ жизни, видят только их мужья или постоянные половые партнеры, была густая неухоженная растительность. А потому, что обладательницу этого тела, хозяйку квартиры, я знал.
Кого из тех, с кем мы вместе учились в одной школе, кроме своих одноклассников, мы помним спустя несколько лет после выпускного? Шантрапу, державшую в страхе всю школу, если таковая в этой школе была. Активистов, выступавших на всевозможных представлениях и школьных вечерах, если таковые активисты в школе были. Хороших спортсменов, бравших для школы медали на городских и республиканских соревнованиях, если таковые спортсмены в школе были. Но есть категория учеников, которая присутствует в каждой школе. Это отличники.
Она была старше меня. На школьных линейках ее часто вызывал к себе улыбающийся директор и вручал ей очередную грамоту за завоеванное первое место на городской или республиканской олимпиаде.
Громким и бодрым голосом директор в очередной раз объявлял ее гордостью нашей школы. Говорил, что она вообще молодец и что всем надо брать с нее пример. Она краснела, стыдливо улыбалась и, робко поблагодарив его, немножко приседала, делая этим как бы небольшой аристократический реверанс.
Так продолжалось до того момента, пока она не закончила школу. А потом что-то случилось с ее матерью и отчимом. А потом что-то начало случаться с ней самой. Она покатилась, а потом и вовсе полетела в какую-то пропасть. Летела до того момента, пока не оказалась лежащей пьяной и голой в луже собственной мочи, где пребывала и сейчас.
Так довольно часто бывает, что тот, от кого мы ждем как минимум Нобелевской премии, оказывается стоящим в домашних тапочках, с трясущейся рукой, возле ближайшей к его дому пивной. С надеждой, что в эту трясущуюся руку накидают несколько монет. И если эти монетки там оказываются, этой же трясущейся рукой вливает в себя бутылку самого дешевого пива. А другой, на кого бы никто не поставил в начале пути, в шикарном костюме, с элегантно завязанным галстуком смотрит на нас из салона дорогого авто или с высокой трибуны. Если сказать про жизнь, что она просто сложная штука, это значит обидеть ее и вообще ничего про нее не сказать.
Под гремящий храп свинячьих тел я приступил к визуальному осмотру квартиры. На одной из стен было большое прямоугольное пятно, тон обоев на котором отличался от остальных. Было понятно, что здесь когда-то висел ковер. Пустые полки серванта здесь когда-то стояла хрустальная посуда. Пустые гардины на них когда-то висели занавески. Нет, эта квартира не подверглась налету бандитов, вынесших из нее все имущество. Из таких квартир вещи выносят сами хозяева с целью обменять их на бутылку дешевой суррогатной жидкости.
Я прошел на кухню. Там на полу стояла целая батарея пустых грязных и липких бутылок. Их количество для одновременного нахождения в одном месте было велико. Сколько бутылок зараз берет компания? Пять-шесть. А такое количество бутылок самогонки можно было получить за что-то большое. «Может, за два мешка сахара?» подумал я.
Вообще, когда пьянка в одном месте продолжается длительное время, довольно часто она заканчивается каким-нибудь ЧП. Доведя себя до животного состояния неумеренным употреблением алкоголя, некоторые люди перестают отдавать себе отчет в своих действиях. Сейчас эти храпящие люди были именно в таком состоянии. Будить их и доставлять в отдел просто не было смысла. «Да никуда не денутся, подумал я. Я все равно их всех знаю. Продолжим осмотр».
Одна бутылка самогонки была не начата. Наверное, на нее у компании просто не хватило силенок. Вместо пробки в бутылке была бумажная затычка салатового цвета. Я достал ее и развернул. Это была по диагонали разорванная обложка школьной тетради. По надписям, которые она сохранила на себе, можно было сделать вывод, что тетрадь принадлежит, а точнее, принадлежала ученику одной из школ в нашем районе, класс был «Б». Отрывок на самой нижней строчке титульного листа включал в себя буквы «ения». «Ксения, составил я у себя в голове. Или Евгения».