Тело словно чужое поднимается и повисает, заставляя замолчать, будто и ему тоже надоела моя болтовня. Под ногами чувствую стул и быстро встаю на него, подворачивая немые пальцы. Глотаю жадно воздух. Кашляю. Мне не так часто дают отдышаться, поэтому я всегда готова к новым ударам и боли. Горячий металл касается икры, словно масло протыкает ее насквозь. Я кричу. Связанными руками хватаюсь за воздух.
Сейчас мне больно, от того, что нет возможности продолжить рассказ. Я просто хочу говорить о чужаке. Мне нужно хоть как-то избавить себя от всех этих мыслей. Молчание, которое столько времени сохраняла, неожиданно захотело исчезнуть и освободить поток слов и мыслей. Это неправильно, это губит мою волю и заставляет слабеть на глазах. Мои раны медленней затягивались, а злость все чаще вырывалась наружу. Я переставала понимать, важность своих мечтаний и поддавалась соблазну пожаловаться, выплакаться. Такими оружия быть не должны. Только по этой причине в наше время так часто стали появляться отступники, неспособные нести службу должным образом и быть сильными перед человеческими слабостями. Несмотря на то, на какой стороне ты хочешь находиться, служба обязует тебя быть непреклонным и верным, исключающим сомнения и нерешительность.
А что он делает? спрашивает Господин смеясь.
Ничего, хриплю, прокручивая воспоминания в голове. Следит за ней. А я за ним. Он такой же как мы с братом. В нем течет божественная кровь, которая неустанно враждует с моей. Между нами война, которая не позволяет мыслям схлестнуться воедино. Он моя полная противоположность. Кажется, что у этого есть смысл.
Вторую ногу пронзает та же самая боль. Кровь течет по стопам, заставляя их хлюпать и скользить. Стул шатается.
В какой-то момент боль и вовсе покидает тело. Мне нет смысла кормить ее и замечать. Боль это все, что делает нас живыми, но сама эта идея кажется мне безумной.
Жить, когда у тебя нет смысла это глупо и расточительно. Вся эта чушь про удовольствие и свободу не больше, чем спазмы болеющей и суровой лени в каждом из нас. Жизнь по-своему прекрасна и имеет право быть чем-то значимым, даже когда она наполнена лишь страданиями. Почему-то со мной это так не работает. Мне презренна мысль о подобной жизни. О такой, как у меня. И я не боюсь смерти, ведь она избавит меня от бессмысленности существования.
Придя домой, застаю Деяна за работой в гостиной. Такой серьезный и сосредоточенный, ни на секунду не отвлекается. Как всегда, я здороваюсь и целую его в щеку, выдавливая улыбку. Отворачиваюсь, ухожу на кухню. Равнодушие тенью покрывает лицо, и я блуждаю уставшим взглядом по пустым кастрюлям, по стекающей крови, из некогда живой дичи. Деян был на охоте.
Поток мыслей замедляется, я утопаю в равнодушном безумии, которое сейчас способно моими руками разорвать в клочья что-то очень ценное для всех этих глупых людей. Кажется, я постепенно схожу с ума, но лишь так чувствую себя лучше. Хоть немного. Во мне все еще бурлит ярость из-за того, что Господин не позволил высказаться. Он был единственным, кому можно было озвучить мысли и даже так мне закрывают рот, приказывают молчать.
Случайно замечаю в окне черный силуэт. Медленно и осторожно подхожу ближе, огибая обеденный стол. Силуэт слегка искажен из-за неровного стекла и не передает всех тех красок, которыми наполнена улица. Дрожа, касаюсь окна и провожу пальцами по холодной поверхности. Рука затряслась, но я сжала ладонь в кулак, чтобы унять в себе волну злости и ненависти.
Это так странно. Что у меня на уме? Безобидное любопытство или маниакальная зависимость? По какой-то причине во мне бушует буря, которая словно толкает вперед и умоляет о принятии решения? И Какого? С появлением в моей жизни чужака я ежедневно сталкиваюсь с тяжестью безумия, которое присуще каждой комели. Это сводит с ума, заставляет сковывать все тело судорогой и хрустеть закореневшими пальцами рук. Моя магия съедала меня, выводила из себя, бурля в венах и стуча в болящей голове.
Медленно поворачиваю голову в сторону брата. Ничего не замечает. Он там же где и был: в мире, где существует Каэлин, которая живет своей жизнью, которая не доставляет проблем и кажется счастливой. Это ведь не я беззащитная и слабая, не я нуждаюсь в сильном мужском плече, а Журри. В очередной раз становлюсь свидетелем несправедливости, которую на глазах у всех создал Деян. Он даже не понимает, насколько жесток ко мне. Никто из них не понимает и не надо. Так будет лучше.
Улыбаюсь, снова буровя взглядом затылок незнакомца. Все так странно. Весь мир тонет в хаосе и безумии, не осознавая этого. И все из-за того, что его покинула моя мать. Я не стала ей, хотя в будущем должна занять ее место. Мама была первым разочарованием богов среди оружия. Она, как и многие окунулась в земные проблемы настолько сильно, что перестала понимать смысл своих задач. Она поддалась людскому безумию, а если точнее, то создала его новый вид. За это Берриана и наградила меня печатью подавления, чтобы моя воля не познала свободы, чтобы я не смогла служить богам, как Санна Рогнед, как моя мать.
Моя ненависть к Журри росла изо дня в день. Каждый раз желание ударить ее чем-нибудь сводило судорогой руки и ноги, а на лице расцветала больная улыбка. Девушка капризничает, плачет, вечно что-то просит, и сама не в состоянии даже дойти до спальни. До спальни наших родителей. Там, где долгие годы существовала борьба. Она настолько лишена понимания и морали, что кажется больной и жаждущей смерти, будто жизнь игра и девушка в ней лишь игрок для компании.
Проиграв, мы тут же признаем поражение, не думая о том, что в поражении столько истины. Война это процесс, из которого люди обязаны делать выводы. Но нет. Они неустанно развязывают все новые и новые сражения. Они тонут в крови и убийствах, а потом приходят в храмы и молятся. Как грязно. Каждый из них заслуживает наказание. Наказание за то, что посмели решать кому и как долго жить просто из собственного желания. Если бы смерть имела физическое воплощение, то сейчас беспрестанно бродила по земле и уничтожала зачинщиков воин. Она была бы рада каждому кто, погибая с сожалением вспоминает прошлое, а не просит очередной шанс у богов.
Никто кроме смерти не имеет право распоряжаться жизнями и дарить надежду, притворно не замечая болезнь. Все те, кто отравлен желанием властвовать и решать за других заслуживает исчезновения. Править должны лишь те, кто способны подарить покой людям. Если и они покорятся жадности, то должны также исчезнуть. Даже если это боги.
Каэлин? кто-то зовет меня.
Тяжело отвести взгляд от незнакомца. Тяжело снова видеть, как он исчезает, как его волнует только Журри и ее несерьезные проблемы. Я вечно занята делами, уборкой, стиркой, готовкой, параллельно заживлением скулящих ран, а она Она продолжает существовать в мире, где рядом лишь добродушие и помощь. Это даже кажется смешным. Все кроме меня пытаются ее защитить.
Что? зло сжимаю пальцами столешницу.
Что сегодня на ужин? Деян копается в корзинах с едой у стены. Так хочется печеный картофель, да и Журри он нравится. Забавно, но там откуда она родом нет картофеля. Хотя не так уж и далеко наши страны находятся друг от друга. Удивительно
Боль выстреливает в резко согнувшийся ноготь.
Ненавижу. Я ее и правда ненавижу. Всем своим естеством. Кажется, что рано или поздно, но что-то подобное произошло бы. Ей крупно не повезло оказаться именно здесь. Там, где я жила с мыслями о справедливости и много лет мечтала быть ее палачом.
Действительно, забавно, бормочу, наблюдая как за окном чужак равнодушно скользит мимо меня взглядом.